Право на свободу

Время было около полудня. Я сидел в комнате Анны. Сама она лежала на кровати: все еще бледная, но уже с улыбкой на губах.

– Ничего, скоро я встану на ноги, – говорила она мне. – Так что не беспокойся, детка.

– Поскорее бы, – отвечал я. – Без ваших булочек мне свет не мил.

– Подлиза! Ничего, потерпите пока без выпечки. Или попросите кухарку.

– Кухарка так не умеет.

В двери постучали, и на пороге появился Дилан.

– Киса, к тебе пришли, – заявил он. – Отец.

Сам Дил сразу после ухода полиции полчаса висел на телефоне – к нам дозвонилась Лора, и он доказывал жене, что хорошо питается, спит, и вообще в полном порядке. Лора и Джинни должны были сегодня пересечь границу Тассета и Эвассона, так что Дилану уже легче. О жене и дочери можно не беспокоиться.

А вот почему примчался папа, я прекрасно понимал. О нападении узнал Винс, и, естественно, рассказал отцу, с которым у них в последнее время свои темные делишки в борьбе с Хайди. Видимо, папа хотел убедиться, что ему не грозит потерять меня снова.

Он ждал в гостиной. Расхаживал из угла в угол, пока не увидел меня.

– Эжен! – кинулся ко мне, и бусины в его косе звякнули. – Винс рассказал мне о случившемся. Почему ты не позвонил?

– Предлагаешь мне поднять вас с тетей Крис в полночь? – ответил я. – И напугать до полусмерти? Все обошлось, пап.

– Обошлось? Вас чуть не убили!

– Ты преувеличиваешь. – Я улыбнулся, стараясь усыпить бдительность отца. – Просто у Деи слишком много врагов. А ее враги – и мои одновременно. Понимаешь?

– Я уже ничего не понимаю! – выпалил отец. – Кроме того, что «Общество чистой силы» идет по вашему следу. Поэтому я настаиваю, слышишь? Настаиваю, чтобы мы немедленно ехали в Эвассон, или хотя бы вы перебрались на территорию посольства.

– Навести преступников на вас? – Я нахмурился. – Нет, папа! Этого не будет.

– Эжен, я прошу тебя! – Отец пытался воззвать к моей совести. – Прошу, слышишь? Не хочешь подумать о себе – подумай о нас. Я уже потерял тебя однажды и ни за что не хочу испытать это снова!

Я все понимал. И его обиду, и отчаяние. Но если мы будем на территории посольства, туда придут следом за нами.

– Мы останемся здесь.

– Я поговорю с Деей, – нахмурился отец.

– Даже не думай!

– Ты сейчас говоришь не только о своей жизни, Эжен, но и о ее тоже. Понимаешь? У нас есть возможность вас защитить. Да и враги лишний раз подумают прежде, чем соваться. Пожалуйста! Не будь эгоистом.

Эгоистом? Кем-кем, а им я точно не был. Но обсуждать вопрос переезда не собирался. Вот только папа меня не слушал и не слышал. Он был взбудоражен, заметно нервничал. Хорошо хоть Кристин с собой не притащил. А мог бы! И сестру, как последнее весомое доказательство.

– Как малышка? Как тетя Крис? – Я решил сменить тему, но папа не поддался.

– Эжен, дело не в нас, а в тебе.

– Хорошо, подумаю. Слышишь? – Я решил прекратить этот пустой спор. – Подумаю! Обещаю. Но мне надо обсудить все с друзьями.

– Ладно, не буду на тебя давить, Эжен. Проводишь меня?

Проводить? С чего бы это? Или я становлюсь слишком подозрительным? А может, отец считает, что в доме нас подслушивают? Но я без вопросов пошел за ним. Папа рассказывал, как малышка изводит Макса просьбами поиграть, а Кристин ревнует. Я смеялся – впервые за долгое время. И чувствовал настоящее семейное тепло. Так мы дошли до ворот. Серебристый посольский автомобиль напротив них. Отец распахнул ворота, как-то скомканно попрощался и сел в авто. И что это было?

Я уже развернулся, чтобы уйти, когда услышал голос:

– Эжен!

И от одного звука этого голоса внутри разлилась волна такой неизбывной тоски, что захотелось сесть на землю и сидеть не шевелясь. Потому что он принадлежал моей маме.

Я обернулся. Мама стояла чуть поодаль, в тени деревьев. На ней было ярко-голубое платье с белым кружевом. Белая накидка сползла с плеч, но мама будто этого не заметила.

– Эжен, – повторила она, делая шаг ближе.

А я не хотел пускать ее в дом. Это не значит, что не любил свою маму, но где-то в глубине души осталась обида, и сейчас она подняла голову.

– Зачем ты пришла? – спросил я спокойно.

Мама удивленно моргнула. Не такого приема ожидала? А какого? Что брошусь ей на шею? Она даже не узнала меня. Посмотрела, как на чужого человека. Разве это возможно? Чтобы мать не узнала ребенка? Я понимал, насколько глупо обижаться, и ничего не мог поделать.

– Эжен, дорогой. – Она попыталась меня обнять, и я приказал себе не вырываться. Она – моя мама. Что бы ни произошло. – Ты так изменился!


В ее глазах стояли слезы. А мне не хотелось, ее видеть. Почему так? Ведь у меня не было обиды на отца, а тут… Была!

– Прости, я не настроен разговаривать, – сказал ей и дернулся к дому, но мама схватила меня за руку. Ну, папа! Сам ведь привез ее и уехал. На что он рассчитывал? А она сама?

– Сынок, как так? – Мама не понимала. – Хороший мой. Что с тобой произошло?

Коснулась волос. Да, я слегка сменил «масть». И что с того?

– Со мной произошла сила ай-тере, – ответил я. – Не о чем беспокоиться. Я жив, здоров, у меня все благополучно.

– Зачем ты так?

Мама отступила. Она смотрела на меня с горечью, и стало очень стыдно. Я ведь любил ее, очень скучал, но сейчас она казалась мне чужим человеком. Да и сам я стал совершенно другим, и пока привыкал к себе новому.

– Ты обижаешься на меня? – Она смахнула слезы. – Что я могла сделать, Эжен? Я не иль-тере.

– Ты могла бы позволить мне остаться в Эвассоне, – ответил я тихо.

– Ты – мой сын.

– Но не твоя собственность. Ты ведь не слушала ни меня, ни папу. Решила, что так будет лучше. Только для кого? Для тебя? Потому что у тебя сложились отношения с другим человеком? Я не имею к этому никакого отношения, мама. И мог бы приезжать к тебе, а ты – ко мне. Но нет, ты решила насолить отцу, хоть и сама подала на развод.

Я распалялся все больше, хоть и понимал, что стоит замолчать.

– Я решила? – Мама сжала кулаки. – Мне просто надоело смотреть на него и Кристин! И думать, где они, что делают, изменяет он мне или нет. Для него иль-тере была важнее жены. И хорошо, что у меня на пути появился человек, которого не надо ни с кем делить.

– А я? Меня ведь тоже надо делить с иль-тере.

– Ты мог не быть ай-тере!

– Но стал, – ответил я. – Как скоро ты связалась с отцом после того, как меня забрали?

– Сразу!

Только я не верил. Может, дело в том, что мой круг доверия сузился до невозможного?

– Через неделю? Две? – настаивал я.

– Неделю я пыталась отыскать тебя сама, – всхлипнула мама. – А потом позвонила Генриху. И он сказал, что не может приехать! Из-за этой Кристин!

– Но ты ведь тоже ждала ребенка, а мне не сказала.

– Я не знала, как ты воспримешь.

А как я мог воспринять? Своего младшего братишку? Я был бы рад. Только мама решила, что меня не осчастливит эта новость. Интересно, почему? Я был таким плохим сыном? Нет. До обретения силы я и мухи не обидел. Тогда почему? Застучало в висках.

– Я пойду, – сказал матери. – Не подумай, что злюсь на тебя или что-то в этом роде, нет. Я очень люблю тебя, мамочка. Только это не изменит моего типа силы, а ты смотришь на меня, как жительница Тассета. И мне это неприятно.

– Я тоже люблю тебя, Эжен!

Я порывисто обнял ее, постоял пару секунд и пошел прочь, не оборачиваясь. На этот раз она не стала меня догонять. И я был за это благодарен. Может, потом, когда эмоции улягутся, мы и сможем разговаривать нормально, но не сейчас. И отцу надо высказать все, что думаю, о таком подвохе! Уговаривать он меня приехал. С самого начала ведь ее притащил.

Я обошел дом и углубился в сад. Между развороченных клумб бродил Дилан. Он проводил ладонью над изломанными растениями и тяжело вздыхал. Я не понимал такой искренней любви к природе. Что может быть интересного в листочках-корешочках? Но я и не маг природы.

– А, Эжен! – Дилан заметил меня. – Взгляни, что натворила эта драконья туша. Вся моя работа насмарку.

– Да, жаль. – Я подошел ближе. – Но ты ведь все восстановишь?

– Вот думаю, а есть ли смысл, – вдруг сказал Дилан. – Мы скоро уедем. А может, нас прибьют раньше. И кто будет за этим присматривать? Прислуга? У них все растения завянут!

Я усмехнулся. Да, Дилана не изменишь. Все-таки за его колкими шутками и ухмылкой прячется большая душа, в которой для всех хватает места. И для меня, и для семьи, и для незнакомых ай-тере.

– Кстати, смотрю, ты с новенькими поладил, – сказал ему.

– А то! – подтвердил Дил довольно. – Я им сразу расписал, что с ними будет, если начнут зарываться. Они – мужики бывалые, смекнули, что с нами проще дружить. Поэтому не будут лезть на рожон. Грегори самый мутный, но он не плохой, нет. Просто молодой, дури много. Я присмотрю за ним.

Даже в моем дурном настроении захотелось улыбаться. Да, Дилан есть Дилан.

– А ты почему такой мрачный, киса? – заметил друг. – Будто лимон проглотил без сахара.

– Мать приходила, – ответил я.

– И? – Дилан прищурился. – Ты на нее нашипел?

– Почему сразу нашипел? – взвился я. – В общем, да.