Право на силу
Часть 10 из 47 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Подумал – и как накаркал. Не зря дед частенько говорил, что мысль материальна. Пробираясь по второму дворику, Данил мельком взглянул на ряд гаражей, тянущихся слева, – в темном проеме, между двух железных коробок, стояла, пригнувшись, корявая фигура. Выродок! Данил мгновенно выбросил левую руку в сторону, качнул вверх-вниз, подавая Сашке сигнал «сесть, на месте», одновременно с этим становясь на одно колено и разворачиваясь в сторону мутанта. Вскинул винтовку, привычно выбирая рабочее расстояние от глаза до линзы, ловя в оптике голову выродка и насаживая ее на верхний угольник елочки. Мутант попался пуганый, тут же сориентировался, что к чему, подсел немного, собираясь прыжком уйти с линии огня, однако Данил уже нажал на спуск. «Винторез» легонько дернулся, тихо лязгнув затвором, – и, пораженная тяжелой пулей, голова выродка разлетелась на несколько кусков, разбрызгивая содержимое. Тело тяжело повалилось на землю, забилось в конвульсиях.
– Контакт! – сзади застрекотал автомат Сашки.
Данил тут же крутнулся в противоположную сторону и увидел, как из подъезда дома метрах в сорока от них вывалило с десяток таких же приземистых, мощных фигур. Трое тут же, один за другим, улеглись на землю – Сашка на учебных стрельбах тоже не щи хлебал. Данил бросил приклад к плечу, упираясь щекой в надставленную полочку и выискивая следующую цель. Нашел. Винтовка опять плюнула, и одного из рванувшихся с крыльца мутантов отбросило назад. Пуля попала в шею, разворотив трахею, и вышла сзади, ранив стоящего сзади выродка куда-то в грудь. Он завизжал, развернулся и попытался скрыться в глубине подъезда, но порог на своих ногах так и не пересек – следующая пуля вошла точно в затылок, бросив его вперед. Тело по инерции, безвольной тряпкой, улетело куда-то в подъезд. Оставшиеся пятеро гигантскими прыжками уже летели к сталкерам.
– Меняю ствол! – заорал вдруг Сашка, бросая «калаш» с опустошенным магазином под ноги и выхватывая из кобуры на разгрузке «макара».
Гадство! Как не вовремя! Данил тут же перевел «винторез» в автоматический огонь и короткими очередями, уже не глядя в оптику, снял еще троих. Сашке удалось ранить одного, но больше они не успели – выродки, за пару секунд преодолев расстояние, с визгом кинулись в атаку.
Данил уклонился, пропуская мимо летящее в прыжке тело, отбросил в сторону винтовку и рванул из рюкзака саперную лопатку. Успел заметить краем глаза, как Сашка схватился со вторым, тем, которого успел подранить, – ничего, полминуты протянет. Сердце уже привычно замерло, словив адреналиновый удар. Замерло – и рванулось вперед с утроенной скоростью. Время замедлилось, потекло вязко, словно кисель. Он развернулся, выискивая своего противника, – выродок, промахнувшись после первого броска, тоже разворачивался. Толкнулся мощными кривыми ногами, опять кидаясь на сталкера, – Данил еле успел увернуться от здоровенных загребущих лап с кривыми когтями. Махнул лопаткой, с чавканьем врубая лезвие в сустав, – и одна из рук, отделившись от тела в районе локтя, упала на землю. Выродок завизжал, закрутился на месте, хватаясь за хлещущий кровью обрубок, – и получил прямо в голову второй удар, снесший половину черепа. Тело все еще падало в пыль, а Данил уже бросился на помощь к другу.
Сашке приходилось хреново. Такими же скоростно-силовыми качествами, как напарник, он не обладал и в поединке с выродком один на один уступал тому и в силе, и в массе, и в скорости. Мутант оседлал его, придавив к земле, и драл теперь когтями, пытаясь прорваться к горлу. Сашка орал, закрыв голову руками в глухой обороне, бился, пытаясь выдраться… На ходу перехватив черенок лопатки обеими руками и замахиваясь ею из-за головы, как топором, Данил подлетел к мутанту и с размаху всадил отточенный край прямо в шею, чуть пониже затылочной кости. Лопатка прошла насквозь, снеся голову с плеч, из яремной вены ударил тугой, пульсирующий фонтан густой, почти черной, крови, и тело завалилось на бок. Данил пнул скалящуюся на земле голову куда подальше, ногой свалил обезглавленный обрубок с товарища, помогая ему сесть. Сашка хрипел от боли, мотал, как пьяный, головой, практически теряя сознание. Защитный комбинезон на руках был разодран в клочья, свисал длинными лоскутами, текла кровь, в продранных щелях виднелось выпирающее мясо. Данил усадил товарища, подложив в виде опоры тело выродка, сунул лопатку на место, бросился к «винторезу», подхватил, перезарядил, огляделся. Тишина. И трупы вокруг. Сашка вдруг завыл, затряс окровавленными руками. Данил подскочил к нему, дернул из подсумка аптечку, вытащил жгуты, споро перетянул руки, останавливая кровотечение. Всадил в предплечье шприцы с адреналином и противостолбнячной сывороткой. Для верности вколол еще и кустарный раствор «бэхи»[36]. То и дело оглядываясь, замотал руки бинтами прямо поверх ОЗК. Уколы потихоньку начали действовать – Сашка мотался из стороны в сторону, что-то бубнил в противогаз, пытался самостоятельно подняться. Данил повесил «винторез» на грудь, «калаш» туда же и, подняв напарника, взвалил его на спину. Сашкины руки заболтались как плети, он скрипнул зубами, застонал.
– Терпи, Сань, терпи. Сейчас дойдем до дому потихоньку, – бормотал Данил, впрочем прекрасно понимая, что у них есть все шансы до дома как раз-таки не дойти. Попадется еще одна такая семейка или даже более-менее крупная стая псов – и конец. – Там перевяжут, помогут. В себя придешь… Ну вот, видишь – пошли потихоньку…
Сзади заскрежетал гравий. Данил резко обернулся, вскидывая «Пернач» и удерживая левой рукой Саньку, – во дворик входила выслеживаемая ими группа с проводником из войсковых. Увидев столь живописную картину – кучу трупов, причем два даже с членовредительством, и сталкера с полуживым товарищем на спине, – замерли, настороженно поводя стволами. Ого! Ни одного «калаша»! Две «Грозы»[37], «Абакан»[38] у проводника и даже вон «Миними»[39] – ручной натовский пулемет – у крайнего бойца в бронике. Кучеряво живут!
Проводник первым опустил оружие. Данил настороженно следил за остальными, переводя ствол с одного человека на другого.
– Мужыкы, это свои. Стволы в зэмлю, – глухо пробубнило из-под противогаза, и фигура в сером ОЗК осторожно двинулась к Данилу. – Э, друг, ты ствол-то опусти! Товарыщу помочь надо, нэт?
Трое бойцов в брониках тоже опустили оружие, разошлись в стороны, поглядывая вокруг и прикрывая их от вторжения незваных гостей. Данил с облегчением пихнул пистолет в кобуру.
– Нести помоги. Надо носилки сделать.
– Вах, чё носылки, э! Щас поочерэди донэсем, – проводник подошел ближе, заглянул в противогазные стекла. – Тут нести-то… Кто?
– Добрыня. Ты? – Данил, впрочем, по слегка заметному кавказскому акценту и так уже понял, кто проводник.
– Ыбрагым, – раздалось из-под противогаза, подтверждая его догадку. – Это Поповыч с табой, так?
– Да. Ладно, пошли так, только руки ему придерживай.
Отряд потихоньку тронулся. Сашка в забытьи что-то бормотал, лежа на широкой спине товарища, судорожно дергался иногда всем телом. Ибрагим осторожно придерживал забинтованные руки, бойцы, так и не произнеся ни слова, двигались рядом, поглядывали по сторонам.
– Как жи так? – нарушил молчание Ибрагим, когда отряд вышел на дорогу. – Как так попалы, э?
– Да вот так. Одиннадцать выродков. Девятерых со стволов, двоих врукопашку.
– Э-э-э… – протянул Ибрагим. – Двоих рукой валыл? Здоров! Считай, лэгко отдэлалис!
– Знаю.
Ибрагим опять замолчал, сосредоточив все внимание на Сашкиных руках. Данил шел, теряясь в догадках. Получалось – не собирались войсковые на вокзальных нападать. Если б хотели воевать – замочили бы их с Сашкой прямо там, во дворике. Без проблем замочили бы. Ну, может, одним раненым отделались бы, не более. Так нет – вот, рядом идут, помогают… Что ж тогда?
– А вы куда направляетесь?
– К палковныку, – коротко ответил Ибрагим. – Прапор вэлел дэлегацию сапроводыт.
– Дело какое? – осторожно осведомился Данил.
– Нэ знаю. Нам нэ докладают.
«Ну не докладают – так не докладают. Главное, донести помогите, а там уж и сами выясним. Вот интересно, а где, кстати, Ариец?»
Илюха, как скоро выяснилось, был рядом – его тройка вынырнула из бокового проулка уже перед самой опушкой. Бойцы, было, напряглись сначала, но Данил вовремя успел подать знак, что это свои. Группа Арийца – сам Илья, Пашка Бармаглот и Славка Локатор – сразу оценила положение и молча влилась в отряд, занимая круговую оборону.
Так и дотопали до Убежища. Пока спускались в подвал, проходили через тамбуры, да резали на Сашке рукава ОЗК – не снимать же костюм вместе с бинтами и жгутами, – начальник вновь заступившей смены, видимо, успел по внутренней связи доложить полковнику. На выходе из тамбуров их ждал целый комитет по встрече, состоящий из самого Родионыча, Айболита и двух медбратьев. Сашку немедленно погрузили на носилки и унесли в лазарет, а переговорщиков увел к себе полковник. Попросил только на прощанье, понизив голос:
– Дань, ты бы посидел еще на поверхности. Там Пашка сейчас с молодежью – опыта почти никакого… Хотя бы до тех пор, пока я гостей не провожу. А то хрен знает, не отвлекают ли…
Данил вздохнул, плюнул с досады – он-то прилечь надеялся, – напялил новый ОЗК, запас которых всегда хранился в шкафчиках тамбура, где выдавалась чистая одежда, и вновь полез на поверхность.
На улице насупливалось. Солнце, вскарабкавшееся уже довольно высоко, куталось в темные облака, северную часть небосклона на горизонте вообще затянуло серо-свинцовыми тучами. Данил поднялся на крышу, уселся под башенкой, лицом к промзоне, кивком отвечая на приветственно поднятые руки бойцов смены. В начальниках смены сегодня ходил Пашка Батарей – парень помладше года на четыре, получивший погоняло за свою гиперактивность, не дававшую ему ни минуты усидеть на месте. Едва Данил присел – он тут как тут. Уселся рядом:
– Как сходили? Где были-то? Что за задание?
– Военная тайна, – буркнул Данил.
– Да ладно тебе! И так все знают! Че, за войсковыми следили?
– А если знаешь – чего спрашивать? Следили… наследили.
– Сильно Саньку-то подранили? Кто? Как получилось-то?
Данил не выдержал, рявкнул:
– Батарей, твою мать! Отвали!
Пашка аж подскочил от испуга.
– Да ладно тебе… Чё-то ты нервный сегодня…
– Будешь тут нервным! У меня напарника подрали, а ты тут бродишь, сплетни подбираешь!
Батарей, видя, что разговора не получается, отстал. Чего и впрямь лезть к человеку, если у него неприятности.
За Сашку-то Данил, конечно, переживал, но не сказать, чтоб сильно. Айболит и не такие раны, бывало, штопал. Да он и сам вовремя товарищу помощь оказал, перетянул, замотал по всем правилам. Санька больше от болевого шока из строя выбыл, проспится – и уже завтра будет в нормальном состоянии. Ну, наложит Айболит несколько швов – что нам, привыкать, что ль… У Данила, вон, у самого на теле можно десяток-другой боевых отметин насчитать. И на спине, и на груди, и на ногах… И левая скула, вон, наискось, от виска до губы располосована, чудом глаз не задет. Даже на заднице есть – по молодости еще было, выродок обеспечил.
И все-таки хоть и не сильная – но тревога была. Сашка ведь – как брат. Росли-то вместе, он всего на пару лет моложе Данила. Да и редко у каких братьев такая дружба и взаимовыручка, как в спарке у сталкеров! Вместе по краю ходят. Вместе рискуют, прикрывают один другого. Ведь и раньше вот бывало, что друг друга на себе до жилища перли! Бывало, что Данил Сашку, вот как сегодня, а бывало, что и совсем наоборот. А случалось и так, что оба они, держась друг за друга, на площадь перед Убежищем кой-как выползали – а там уж охрана подбирала. Всяко было. Данилу припомнился случай несколько лет назад, когда на них напала здоровенная стая собак, особей в двести, не меньше, – у них тогда гон был, в огромные кучи сбивались – и загнала сталкеров на автобусную остановку неподалеку от вокзала. И там, на крыше, в окружении шевелящейся собачьей массы, бесящейся от близости добычи и невозможности ее достать, они просидели почти трое суток. Пошевелиться лишний раз боялись, чтоб не провалиться сквозь дырявую, проржавевшую насквозь крышу прямо в толпу беснующихся тварей. Данила тогда куснул за ногу матерый кобель сантиметров семидесяти в холке, да так, что кровь сочилась все трое суток, – такое бывало, у некоторых собак в слюне попадались вещества, замедляющие свертываемость. Да еще и башка гудела, жар, лихорадка, ломота в костях – короче, все прелести, которые испытывает человек после укуса мутировавшей твари. Сашка ухаживал за ним – себя не жалел. Ни единой капли воды из гидраторов не выпил – все товарищу. Не спал практически ни минуты – приглядывал, чтоб Данил, впадающий временами в забытье, сильно не буянил и, не дай бог, не проломил своей бычьей тушей ржавую, дышащую на ладан, крышу. Таблетки периодически скармливал, сыворотку колол, да еще при этом успевал от собак отстреливаться. Через трое суток, когда подоспевшая помощь разогнала мутантов и сняла напарников, Сашка от жажды и недосыпа находился едва ли не в худшем состоянии, чем Данил. Они оба тогда у Айболита неделю провалялись. Вот это друг! Настоящий! Именно под такие случаи и подходит сталкерская поговорка: «Сам погибай – а напарника выручай».
Внезапно Данил очнулся, выныривая из воспоминаний. Огляделся – суматоха какая-то нездоровая: народ толпится у западного края крыши, обращенного к промзоне, пальцами вдаль тычут, руками размахивают. Вдруг Батарей, стоящий в центре толпы, что-то заорал. Что – Данил не расслышал из-за противогаза, но люди бросились врассыпную. Забегали, начали подтаскивать цинки с патронами, переносить с восточной стороны пулеметы. Два человека потащили мешки с песком, подняли, дружно хекнув, положили на бетонный бортик. Еще двое приперли следующий, уложили прямо на первый, штабелем. Что за кипиш? Данил поднялся на ноги, выглянул из-за бортика – и, натурально, чуть челюсть не потерял: по насыпи, постукивая колесами по стыкам рельс, медленно катилось огромное, длинное, многосуставчатое металлическое чудовище. Низенький, приземистый тепловоз, тянущий за собой состав. К тепловозу прицеплена цистерна – вероятно, для запасов топлива. Бронированные вагоны в камуфляжной раскраске с торчащими вверх стволами пушек и пулеметов различного калибра и поворотными башнями для кругового обстрела на каждом. И – несколько платформ со стоящими на них танками, повернувшими орудия в сторону вокзала. Все это Данил разглядел буквально за мгновение. В следующий миг он, сорвав со спины винтовку, уже сидел на одном колене, скорчившись за бортиком, и, приникнув к окуляру прицела, шарил прицельной сеткой по бронированному монстру, пытаясь выцелить хоть какую-то мишень. Тщетно – бойницы и амбразуры были тщательно задраены, наружу торчали только окуляры визуального наблюдения на поворотных башнях броневагонов.
Бронепоезд подкатился, постепенно замедляясь, и встал, лязгнув сцепкой, прямо напротив здания. Пушки и пулеметы броневагонов торчали все так же чуть вверх, и даже пушки танков начали демонстративно подниматься, пока не уперлись дулами в насупившееся тучами небо.
– Не стрелять! – Данил аж подпрыгнул от внезапного вопля. Оглянулся – рядом сидел Пашка, подсчитывая вагоны состава. – Раз, два, три, четыре… семь… четырнадцать вагонов вместе с платформами, два тепловоза и цистерна, – поделился он подсчетами. – Откуда такое чудовище?!
– Гости наверняка привели, – ответил Данил.
– Какие гости?
– Э, да ты не в курсе… – Данил вспомнил, какую секретность Родионыч развел вокруг прибывшего к войсковым каравана. – Ладно, чего уж… К войсковым гости прибыли, человек пятьдесят бойцов. Ну и, видимо, это тоже их.
– А нахрена? И че будет? Че делать-то теперь?
– А я знаю? Сиди, приказа жди. Видишь – не стреляет, специально пушки подняли. Значит, что-то им от нас нужно.
– Хрена се – сиди, жди… – Батарей поежился. – Видал, калибр какой? Что мы им с нашими пулемётиками. Как жахнут со всех стволов – размечут на раз! Одни развалины останутся.
– Родионычу-то доложил уже?
– А как же!
– Вот и не мороси. Он наверняка уже сидит, все вопросы решает. Видишь, даже ГБР не выскочило.
– Да я ничё… – пробормотал Пашка. – Подыхать просто неохота.
Уж в этом Данил с ним мог полностью согласиться – как бы дерьмово ни было их существование, подыхать, тем не менее, совсем не хотелось.
– Значит – ждем команды. Военное положение еще никто не отменял.
Батарей промолчал, словно признавая за Данилом право принимать решения и отдавать распоряжения. Да так в принципе оно и было – Пашкина смена состояла практически из одной молодежи до шестнадцати лет, в рейды пока еще не ходившей и смотревшей на матерых сталкеров, какими представлялся им Данил, снизу вверх с раскрытыми ртами.
Жизнь, полная невзгод, лишений и ограничений, не давала надолго задерживаться в детском возрасте. Как и в средние века или во времена войны, дети Убежища очень рано становились самостоятельным. А уж тем более это касалось ребят поколения Данила – ведь в том числе и на них пришлись все нагрузки первых лет, становление общественного строя Убежища, тяжелый труд практически наравне со взрослыми, вся полнота осознания ответственности за каждый свой шаг, каждое свое действие. В семь – уже хороший помощник, в двенадцать – полноценный, отвечающий за свои поступки член общества, в пятнадцать – воин, обращающийся с оружием достаточно хорошо для того, чтобы постоять за себя в случае опасности.
К поколению Батарея таких суровых требований не предъявлялось – жизнь потихоньку налаживалась, и теперь молодежь Убежища даже в пятнадцать позволяла себе достаточно беззаботный образ жизни, хотя и считалась уже вполне самостоятельной. Данил этого не понимал. Как же так может быть? В семь лет он уже работал на фермах, учился и упорно тренировался под чутким руководством полковника; в четырнадцать – первый выход на поверхность, пусть пока и под присмотром старших, а затем и первый самостоятельный выход; в шестнадцать – первый убитый враг. И теперь, в двадцать один, когда счет перевалил на третью сотню рейдов и второй десяток убитых врагов, – он чувствовал себя по сравнению с этими пацанами матерым многоопытным бойцом.
Ждать долго не пришлось. Спустя буквально часа полтора дверь, ведущая на лестницу на первый этаж, открылась, и на крыше, в сопровождении троих переговорщиков и Ибрагима, показался полковник в своем ОЗК с отличительными парными полосками, намалеванными красной краской на правой руке и ноге. Остановился у бортика, долго смотрел на бронепоезд. Четверка визитеров стояла сзади, помалкивала. Насмотревшись, полковник резко развернулся на месте – и в воинском приветствии бросил руку к козырьку своей старенькой армейской кепки, надетой поверх противогаза.
– Честь имею. Батарей, проводи гостей…
Пашка тут же сделал знак двум бойцам смены, и гости в сопровождении караула потопали к выходу.
Родионыч остался. Подошел к Данилу, остановился. Тут же к ним бочком подкрался Батарей – а ну как интересного чего скажут. Повисло молчание.
– Какие новости, Сергей Петрович? – не утерпел, наконец, Пашка.
Полковник задумчиво теребил «крокодильчик» на ОЗК.
– После обеда собрание командного состава, – наконец прогудел он из-под противогаза. – Интересные новости нам принесли… Ой, интересные…
– А что такое? – вскинулся Данил.
– На собрании, Данил, все на собрании. Спасибо, что подстраховал. А теперь иди-ка ты домой, время уже к обеду подходит. Отбейся часиков до трех, а потом как штык у меня. Двигай.
Данил поднялся, по причине бесполезности даже не пытаясь больше расспрашивать полковника, и потопал вниз: старшой сказал отбой – значит, отбой. К вечеру, так или иначе, все станет известно. Оставалось только набраться терпения.