Права и обязанности некроманта

До меня медленно начинало доходить, в какую ловушку я чуть не вляпалась на этот раз. Опять мое «очищение» вылезло мне боком!

– Ты могла бы изучить взаимодействие этого эффекта с твоими собственными особенностями, – спокойно предложил Лэнгли, не обращая никакого внимания на то, что объект его заботы бьет крупная дрожь.

Пользуясь тем, что возомнивший себя вершителем судеб ублюдок все так же не смотрит в мою сторону, я бросила короткий взгляд на тису Трипол, сидевшую прямо на противоположном конце стола. Если у меня и оставались какие-то сомнения по поводу того, какое предложение мне только что сделали, то они отпали сами собой. Бледная как смерть молодая женщина вжалась в спинку кресла и не отрываясь смотрела прямо на меня. Еще бы… Ведь мне только что предложили ее место, а разводы в нашей благословенной стране законом не предусмотрены. Я едва заметно опустила веки, пытаясь успокоить беднягу, и равнодушно, как только могла, проговорила:

– Скучное проклятие. Его сила только в смерти проклявшего. Принес себя в жертву идиот. Мстить и не насладиться результатами своей мести… Глупец. Это мне неинтересно.

– Значит, положение леди Трипол тебя не прельщает?

– Нет, – отмахнулась я и тут же до хруста в суставах сжала подлокотники кресла, поймав второй за вечер ментальный удар.

– Вы слишком часто стали говорить мне нет, тиса Мэй, – пояснил свое неудовольствие Лэнгли, когда я немного очухалась, знаком отпуская уже не бледного, а какого-то серого Трипола. – Но вы правы, я слишком ценю нашего гостеприимного хозяина, чтобы позволить ему насильно ввести в свой род очищающую.

«А он прям так мечтал это сделать, что просто трясся от вожделения», – зло подумала я, пытаясь абстрагироваться от судорог, сводящих мышцы. Я все-таки не тренированный ментал, мне два удара подряд несколько многовато. Боль можно держать в узде, не теряя самоконтроль, но от этого она все равно никуда не девается, а отголоски аукаются потом гораздо дольше.

– И все же вы присматривайтесь, тиса Мэй. Нехорошо, когда такая завидная невеста грустит в одиночестве, – уронил Лэнгли и, слава всем богам, потерял ко мне интерес.

На противоположном конце стола Трипол мешком плюхнулся на свое место. Я заметила, как его рука скользнула вниз, а секунду спустя дрогнули плечи его жены, наконец немного расслабившись. Мне не нравился Трипол. Как, впрочем, и все присутствующие. Но в том, что он искренне любит свою молодую жену и еще не рожденного ребенка, я только что убедилась. Эта мелочь, не имевшая к моей жизни никакого отношения, неожиданно зажгла в, казалось бы, совершенно заледеневшей душе маленькую теплую искорку, и дышать стало чуточку легче.

Псевдоужин закончился как обычно: Лэнгли просто встал и, поманив меня за собой, вышел из зала. Мысленно я порадовалась за тису Трипол. В отсутствие жестокого хозяина у Лесли будет несколько больше возможностей успокоить перепуганную супругу. Все-таки в ее положении волнения не слишком полезны.

Размышляя о владельцах гостеприимного особняка, я совершенно упустила из виду, что побеспокоиться стоило бы в первую очередь о себе, и вспомнила об этом, только сообразив, что уже несколько минут сижу в уютном кресле у камина в одном из многочисленных кабинетов дома, а Лэнгли размахивает руками, навешивая вокруг нас все новые и новые чары.

«И что теперь? – Я с делано равнодушным видом снова уставилась в камин. – Персональное наказание тет-а-тет? Хоть бы уже убил меня наконец, что ли…»

Последняя мысль так меня испугала, что я невольно поежилась. Вот уж чего за мной никогда не наблюдалось, так это суицидальных наклонностей.

«А почему бы нет? – ехидно ввернул внутренний голос. – Кому ты нужна?»

Я тихо выдохнула, тщательно контролируя сердечный ритм с помощью иномирных методик и загоняя подступающую истерику на задворки сознания вместе с болтливым раздвоением личности. Еще только не хватало разрыдаться от жалости к себе на глазах у лидера радикалов. Потом… Подумаю потом, кому я нужна и зачем…

– У меня к вам серьезный разговор, Лира, – заговорил Лэнгли, завершив долгую волшбу и усаживаясь в кресло напротив. – И касается он ваших исследований.

– Я слушаю, профессор.

– Как успехи с вашими работами над живыми мертвецами?

– Никак. Я же говорила. Из этих трусов, – я, скривившись, мотнула головой в сторону выхода, – даже каплю крови не вытрясешь. А те маргиналы, у которых мне удалось добыть кровь, с воплями пытались сбежать, едва понимали, что я интересуюсь их родственниками. Они были слишком тупы, чтобы им можно было разъяснить, что их поганому отродью ничего не грозит. Их потуги вырваться несколько раз сбивали мне ритуал. И ведь даже под клятву о непричинении вреда боятся поддержать науку!

– Вы никогда не думали, что с вашей смертью наука потеряет очень много? – невпопад вдруг выдал Лэнгли, заставив меня вздрогнуть.

– С моей смертью? – переспросила я, загоняя шевельнувшийся в душе страх обратно под ментальные щиты. – Мне плевать, что будет с наукой после моей смерти. Ведь я не узнаю ни о победах, ни о поражениях.

– Как эгоистично, – усмехнулся он, сцепив тонкие сильные пальцы в замок. Кольцо, что примечательно, оставалось снаружи. – И вдвойне нехорошо для очищающей. Ваше предназначение – будущее, ведь именно для этого магия так щедро вас одарила.

– Знаю. Некогда я очень внимательно изучила этот вопрос. И пришла к выводу, что нет худшего греха, чем разбрасываться ее дарами. Наука – мое. Никто не дарил мне знания и умения просто так. Дар очищающей – это нечто иное. Если хозяин подаст рабу хлеб, вряд ли ему понравится, что раб бросит его дар свиньям.

– Что ж, вы правы… – задумчиво смерил меня взглядом Лэнгли.

А я почти в панике искала выход из той ловушки, куда сама себя загнала. «Он же маньяк с манией величия, тупица! Он же сейчас решит, что ты просишь его определить достойного! А если ты откажешься, то он мигом заподозрит, что не так уж ты ненавидишь некоего любителя бездарков! Да и к самим бездаркам не так уж равнодушна! Бесово наваждение!»

– И как? Вы уже нашли род, достойный дара магии? – спросил он, подтверждая мои худшие опасения.

И тогда я пошла ва-банк. То, что я собиралась сделать, могло закончиться моей смертью прямо здесь и сейчас, могло обернуться и кое-чем похуже, чем смерть. Но небольшой шанс, что дело выгорит, был, и я поставила на него.

– Нашла. – Голос звучал спокойно, а долгую паузу вполне можно было принять за страх перед великим повелителем. Я сразу почувствовала себя чуть увереннее: умение притворяться никуда не делось. – Сейчас в мире есть лишь один, достойный этого дара.

– И кто же?

– Великий гений, сумевший обуздать саму смерть, – выдохнула я.

Брови Лэнгли взлетели вверх, несмотря на все его самообладание. Уж не знаю, что он ожидал от меня услышать, но явно не это. Я же надеялась лишь на то, что, судя по количеству артефактов, которые были зашиты в его тело, наследниками, как способом жить в веках, профессор не интересовался от слова «совсем».

– А в этом что-то есть, – заявил он после долгого молчания, и у меня внутри все оборвалось. – Но не сейчас…

«Тебе везет, – снова вылезло мое раздвоение личности в образе болтливого внутреннего голоса. – Время повеситься у тебя будет».

– Что вы знаете о применении принципов сохранения мертвой плоти на живых, тиса Мэй?

Очередной резкий скачок разговора в опасном направлении едва не выбил меня из колеи.

– Рискованная забава, – взвешивая каждое слово, отозвалась я. – Вероятность заполучить неуправляемого безумца перевешивает слабую страховку от насильственной смерти. Это слишком сложно.


– Но вы интересовались именно этим способом обрести бессмертие, не так ли?

«Так вот куда он клонит. Не очищающая его заинтересовала, а возможная конкурентка…»

– Честно говоря, я интересовалась всем, до чего могла дотянуться. Проживание в академии накладывало определенные ограничения.

– Это не важно. Зачем вы продолжили эти исследования?

– Любопытство, – пожала плечами я. – Хотя я почерпнула из книг не так уж много интересного. Бо́льшую часть пришлось узнавать экспериментальным путем.

– И решили, что этот путь для вас опасен. Что ж. В этом наши взгляды совпадают. Такой путь не осилить в одиночку. – Лэнгли продолжал сверлить меня взглядом, но я знала, что если он попытается на меня как-то повлиять, то я это почувствую. Потому он не видел на моем лице ничего, кроме безмятежности. – Я интересовался этой темой и пришел к тому же выводу, что и вы.

– Это лестно, профессор.

«Что ему надо?!» – лихорадочно пыталась понять я, окончательно запутавшись в скачках и поворотах этого ненормального даже для чокнутого артефактора разговора.

– Кроме того, я понял, что ошибки можно и нужно исправлять. Но дальнейший разговор невозможен, пока вы, тиса Мэй, не принадлежите к числу моих ближайших последователей, – прервал холодный голос поток моих мыслей, возвращая из радужных предположений в бурое месиво реальности. – Верных последователей. Последователей, не способных меня предать.

Я спокойно смотрела в камин. Вот она… Та проклятая «честь», которой я безумно боялась, едва узнав о ее существовании, и о чем почти забыла в последнее время. Магическая привязка. Артефакт под кожей правой руки… Такие были у некоторых из ближнего круга. Самых доверенных, самых верных. И намертво привязанных. Я не до конца успела разобраться в свойствах этой гадости, но то, что безумный артефактор замкнул их действие на себя, выяснить успела. Как и то, что они служили одновременно и переговорниками, и ментальными паразитами, а по приказу хозяина артефакты впрыскивали в кровь своих носителей убойную порцию быстродействующего яда.

Смогут ли от влияния такого подарка защитить ментальные техники? Этого я не знала. Но если я сейчас откажусь, то не выйду отсюда. На попытках спасти хотя бы те крохи счастья, что у меня оставались, можно будет поставить крест. Да… Можно, конечно, броситься на него и героически сдохнуть. Но кто знает, как развернется бессмертный, если его некому будет остановить. А самое главное… Не пройдется ли он огнем и мечом по всем, кто хоть как-то был со мной связан, мстя уже мертвой мне? Да… Я не узнаю и не увижу… Но почему-то от этого не легче.

– А разве, мой лорд, – впервые назвав его своим лордом, я медленно отвела взгляд от огня, – вы мне это предлагали?

– На колени! – приказал он и, Серая госпожа мне свидетель, выглядел почти по-королевски.

– Вам нужны последователи, мой лорд, или рабы? – само собой вылетело из моего рта.

Лэнгли отшатнулся, а я продолжала смотреть ему в лицо, не опуская глаз. «Помирать, так с музыкой», – мелькнула непонятная мысль на задворках сознания. Никакой музыки слышно не было, и я отнесла странные слова к сбою воспаленного предсмертной горячкой мозга.

– Мне нужны те, кто пойдет за мной до конца. Примет мои победы и поможет исправить ошибки. Те, кто не предаст, как бы ни сложилась судьба, – выплюнул он. – Не моя вина, что на это способны только рабы.

– Я никогда не буду вашей рабыней. Но я сойду с вами за Грань, если понадобится, мой лорд, – склонила голову я и мысленно добавила: «Будь милосердна, Последняя Гостья, если я ошиблась…»

И тут я почувствовала ледяное прикосновение его кольца. А потом предплечье вспыхнуло, словно на руку мне плеснули жидким огнем. Сдавленный стон прорвался сквозь сжатые губы, пока я смотрела, как кожа натянулась и лопнула, открывая синие веревки вен и неестественно белую кость. Тонкие длинные пальцы вложили в рану переливающийся всеми цветами радуги драгоценный камень. Глубокая рана, из которой так и не упало ни одной капли крови, закрылась, оставив на коже причудливый узор, в котором опознать обычный шрам можно было только в кошмарном сне. А так это больше походило на вырезанную на коже искусным резчиком хищную птицу, широко раскинувшую крылья. По-своему она была даже красивой – могильная плита над моими надеждами стать счастливой. Последний шанс на жизнь для моих близких. Клеймо бессмертного.





Глава 22

Бал, где умирают души




С некоторой опаской я ожидала упомянутый «дальнейший разговор», но Лэнгли молчал. Провел тонкими холодными пальцами по горящему огнем клейму, унимая боль, а потом молча вывел меня в большой зал. Моя привычка шокировать окружающих смелыми нарядами сыграла со мной злую шутку: платье не имело даже намека на рукава, и если к татуировке на груди все давно привыкли, то новое украшение моей многострадальной шкурки приковало к себе взгляды всех присутствующих. Смешалось все. И мой запоздалый ужас от того, что я сотворила. И завистливые взгляды неофитов, не удостоенных этой «чести». И неискренние поздравления. Когда Лэнгли изволил распустить это сборище, у меня уже так гудела голова, что хотелось провалиться сквозь землю.

Дошагав до конюшни одной из последних, я слегка замешкалась. Объявлять о своем новом статусе во всеуслышание у меня не было никакого желания. Но платье не оставляло простора для домыслов, открывая проклятое клеймо для обзора всем желающим. Учитывая то, как мне сегодня «везло», вероятность нарваться на кого-нибудь у порога собственного дома была более чем высокой. А ключ от потайного прохода в парке мирно лежал в кармане куртки в этом самом доме, о чем моя дырявая память напомнила мне только теперь.

Тихий шорох гравия на дорожке заставил меня отбросить размышления и резво развернуться. Но это оказалась всего лишь тиса Трипол.

– Пока повелитель не загнал в небытие всех недостойных, не стоит светить этим направо и налево. – Она указала глазами на мое предплечье и протянула темную накидку. – Я подумала, что это может вам подойти.

Я холодно кивнула и накинула одежку на плечи, с удовольствием спрятав изуродованную руку.

– Спасибо, – едва слышно добавила она и снова тенью растворилась в вечернем полумраке.

– Не за что, – одними губами ответила я, взлетая в седло – еще один способ шокировать окружающих. Верхом я в последнее время рассекала исключительно так: оголив ноги до самого неприличия. Усомниться в моем наплевательском отношении к любым законам общепринятой морали и нравственности мог бы только слепой. Благо от потертостей и прочих неприятностей, несомненно, настигших бы любого бездарка, вздумавшего прокатиться таким образом, меня надежно защищали чары.

Полчаса спустя я уже открывала калитку у своего дома. Вопреки опасениям, меня никто не ждал. Да и вообще переулок был пуст…

Первые две секунды, мать его!

– Лира! Постой! – из-за угла выскочил Виктор.

Мысленно прокляв настойчивость друга, я замерла. Соблазн нырнуть за калитку и оставить его с носом, конечно, был велик, но за мной могли наблюдать. Мало ли как отреагирует Лэнгли на мое почти паническое бегство. «Прости, Вик», – подумала я и холодно проговорила:

– Что вам угодно, тис Орлей?

– Тис? Зачем? Мы же друзья, – задыхаясь, выдал он.

– Разве? – отмахнулась я. – Впрочем, возможно, когда-то и были. Но сейчас вы мне неинтересны. Я доступно излагаю?