Позывной «Крест»
Часть 73 из 87 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Али ибн Сина отмывал окровавленные руки в маленькой кухоньке гостиницы для археологов. Он был старинным приятелем Халида и его ровесником.
— Как они? — спросил Асаад, подавая белое полотенце, когда врач повернулся к нему с чистыми руками.
— Молодой за неделю поправится, — заверил Али, тщательно вытирая руки, — а вот тот, что постарше, — не знаю. От организма зависит. Дядя и племянник?
— Нет, они даже не из одной страны.
— Похожи, — спокойно констатировал врач.
Он взял из металлического кювета большой серый зуб и показал Халиду:
— С этим что делать будем?
Асаад протянул ладонь:
— Что это?
— Похоже на зуб крокодила, в спине у него торчал.
Смотритель спрятал находку в старинном буфете.
— Уколы не забывай делать, — предупредил его Али, собирая свой саквояж.
— Не волнуйся, — успокоил его Халид. — Почему он бредит?
— Это хорошо. Бредит — значит, выживет. — Али ибн Сина нацепил на левое запястье часы и спустил закатанные рукава рубашки. — Я завтра приду в то же время.
Скрипнула дверь, из комнаты хорвата вышел Михайловский с небольшим подносом, на котором стояла пустая глубокая тарелка с ложкой и лежала серая полотняная салфетка.
— Он поел? — спросил Халид, принимая у него ношу.
— Чуть-чуть, — ответил Казимеж.
— Проводите меня, — предложил врач.
— Подожди, я того, что постарше, запру на замок, — попросил поляк, — а то Стип еще вздумает чего…
— А что? — спросил Асаад.
— Считает, что он убил Светлану, — угрюмо ответил профессор.
4
Халид Асаад аккуратно упаковывал экспонаты и складывал в прочные ящики, похожие на армейские. Древнеримские скульптуры, фрагменты каменных строений с затейливой резьбой, древние предметы быта, монеты времен царицы Зенобии, мумифицированные тела из Долины Гробниц…
В музей, как к себе домой, зашел Михайловский:
— Как дела, господин смотритель?
— Неплохо, пан профессор.
— А я упаковал и описал двадцать ящиков, можете забирать.
Поляк потоптался, достал трубку, раскурил от спички, поискал, куда ее деть, не нашел и сунул в карман.
— Кофе будешь? — спросил Халид, достав турку и включив тены под емкостью с песком.
Поляк одобрительно кивнул головой.
— Эти раненые много времени занимают, — пожаловался Казимеж.
— Как они?
— Стип поправляется, все съел. Скоро выздоровеет.
— А второй?
Вместо ответа профессор сокрушенно покачал головой.
— Температуру измерял? — спросил Асаад, заваривая кофе.
— Смысла нет. Лоб горячий, все бредит, что это он виноват в смерти нашей Светы.
— А ты откуда знаешь? Он что, поляк?
— Да вот не могу понять. — Профессор вдохнул аромат свежего кофе и облизнулся от предвкушения. — Он бредит то на английском без акцента, то на немецком без акцента. А вчера сначала на украинском рассказывал о людоедах из Папуа — Новой Гвинеи, потом псалом «Живый в помощи» на русском читал. И поди пойми, кто он.
— Помочь тебе с ним? — предложил Халид, разливая ароматный кофе по чашкам.
— Сам справлюсь, — отказался Казимеж. — Ты своей работой занимайся.
— Я все-таки схожу с тобой, проведаю больного.
Старики неспешным шагом отправились в гостиницу для археологов. Весенний ветер подвывал в башне ворот сельджукской крепости. Когда-то входом в храм Белла служил восьмиколонный портик, в Средние века из него сделали боевую башню. Еще один угол храмовой ограды сельджуки тоже превратили в боевую башню, даже один зубец остался. Рядом — основание круглой башни, состоящей из одних сполий, «барабанов» круглых пальмирских колонн. Сам храм Белла находится внутри обширного двора с выветренными блоками от основания какого-то более крупного сооружения. В эпоху бронзы здесь устраивали жертвенные трапезы — десятки тельцов и баранов поедали лучшие люди города.
К главному храму, стоящему на возвышении, ведет пологий пандус. По нему выносили статую Ваала — в древности вокруг храма устраивали процессии с главной статуей божества. Такие сейчас можно увидеть в Индии, где тысячи людей во время праздников носят статуи Вишну или Шивы по улицам городов.
Вход расположен не с торца, как в Греции и Риме, а с длинной боковой стороны строения. Крыша храма плоская, как принято на Востоке. Высокие тонкие колонны храма по пропорциям больше похожи на персидские, чем на греческие или римские. Наверху — характерные для месопотамской архитектуры зубцы, как в Ниневии.
Старики, придя в гостиницу, обнаружили у дверей комнаты Виктора лежащего в полубессознательном состоянии на полу хорвата с ножом.
— Ты что это задумал? — вскрикнул Казимеж, поднимая под руки Стипа.
— Я все равно его убью! — простонал Врлич и пнул здоровой ногой в запертую дверь. — Клянусь слезами Богородицы!
Они оттащили раненого на постель.
— Забирайте его отсюда, он убийца Светы! Я отомщу за свою невесту! Вы понимаете это?!
— Убить человека, который без сознания? — мрачно спросил главный смотритель. — Разве это порадует Богородицу? Я так не считаю.
Стип задумался. Чувства, доставляющие радость, например любовь, имеют и противоположную сторону — боль от утраты любви. В этом суть жизни.
— Ну, тогда я его убью, когда он очнется и встанет на ноги!
Когда человек без страха берется за очень трудное и проблемное дело, это не всегда означает, что он смел или хорошо подкован в этом вопросе. А может, он просто ничего не понимает в том, за что так храбро взялся. Асаад забрал нож у Стипа и удалился в комнату Виктора. Тот ни разу не пришел в себя. Над ним возвышалась самодельная капельница. Свежие бинты уже не кровоточили. Доктор исторических наук Михайловский оказался хорошим санитаром.
5
Гранатовые деревья во дворе гостиницы шумели, словно убаюкивая двух пожилых участников археологической экспедиции. Они сидели рядом на крылечке. Профессор по обыкновению дымил трубкой.
— Скоро дождь пойдет, — зевая, указал поляк пальцем в хмурое небо, — в сон клонит.
— Не пойдет, — уверил его сириец, тоже посмотрев на небо и зевнув. — А в сон клонит потому, что пора отдыхать.
— Они скоро придут, — проворчал поляк после паузы.
— Кто?
Михайловский зевнул, затем выпятил губы, как бы разминая их, будто хотел предотвратить последующие попытки зевнуть, и продолжил:
— Террористы или американцы. Смысл терроризма, развязанного госдепом по всему миру, — предельное ограничение анонимности и личной свободы граждан. Знаешь, как эта война называется?
Халид Асаад не ответил.
— Борьба с терроризмом, — продолжил Казимеж Михайловский.
— Да брось, — не согласился сириец. — Они за землю воюют, хотят через нее газопровод из Кувейта в Европу провести, а Башар Асад не соглашается, чтобы не подставить нашего союзника Россию.
— У нас в Польше тоже американские базы, — вздохнул профессор.
— Самые крепкие стены выстроены из печали и уныния, — похлопал его по колену коллега. — Из-за них не видно будущего.
Поляк, уже устав зевать, прикрыл рот рукой и издал характерный звук.
— Заразил, старый черт, — едва сдерживаясь от зевоты, пошутил сириец.
Дверь за их спинами открылась, оттуда выглянул Али ибн Сина: