Поворот ключа

— Уложу девочек и спущусь. Скоро буду.

Во всяком случае, я на это надеялась. Петра выглядела подозрительно бодрой.



Примерно через час, вновь уложив девочек и почти убаюкав Петру, я спустилась в кухню. Я надеялась, что Джек уже закончил работу и ушел, но он ждал меня — в уютной клетчатой рубашке и с чашкой чая в руке.

— Хочешь чаю?

— Нет, спасибо, — покачала головой я, — не смогу уснуть из-за кофеина.

— Тоже верно. Ты как вообще?

Не знаю, почему я так отреагировала на простой вопрос. Искреннее участие в его голосе, или огромное облегчение, которое я испытала, оказавшись в обществе адекватного взрослого человека после долгого дня наедине с детьми, или сыграл свою роль пережитый шок. В общем, я разрыдалась.

— Эй-эй…

Джек смущенно встал, засунул руки в карманы, вытащил их потом и вдруг, словно приняв решение, быстро прошел через кухню и положил руки мне на плечи. Трясясь от рыданий, я зарылась лицом в клетчатую рубашку.

— Ну-ну, успокойся.

Голос доносился до меня через его грудную клетку, глубокий, мягкий и словно в замедленном темпе. Джек несмело поднял руку и погладил меня по голове.

— Все будет хорошо, Роуэн.

Последнее слово привело меня в чувство, заставив вспомнить, кто я и что здесь делаю. Я тяжело сглотнула и отступила назад, вытирая глаза рукавом.

— Ради бога, извини, Джек, — произнесла я хриплым, дрожащим голосом.

Он протянул руку. Мне показалось, что он хочет погладить меня по щеке, и я сама не знала, принять или отвергнуть ласку. Потом я поняла — он всего лишь дает мне салфетку. Я высморкалась и на подкашивающихся ногах прошла к дивану.

— Господи, Джек, ты, наверное, считаешь меня полной идиоткой.

— Я считаю тебя девушкой, которая страшно переволновалась и старалась не показывать этого детям, — ответил он. — А еще я считаю…

Он прикусил язык.

— Что? — нахмурилась я.

— Ничего, неважно.

— Нет, важно. — Я хотела и в то же время боялась услышать, что он хочет сказать. — Ну, говори же.

— Не стоит, — вздохнул Джек. — Я не должен плохо говорить о своих работодателях…

Ага, значит, не то, что я подумала. Теперь меня разбирало обычное любопытство.

— И все-таки?

Он нерешительно пожевал губу и выпалил, наконец решившись:

— Ну и черт с ними! Я считаю, что Сандра с Биллом не должны были ставить тебя в такое положение. Это несправедливо по отношению к тебе, да и к детям.

Ого! Мне стало неловко.

— Я знала, на что подписываюсь, — помолчав, сказала я.

— Ой ли? — Джек присел рядом со мной, диванная подушка скрипнула. — Чует мое сердце, они не рассказали тебе всю правду про девчонку.

— Мэдди?

Он кивнул.

— Ты прав. Тем не менее я профессиональная няня. Мне приходилось ухаживать за разными детьми.

— Вот как!

— Пусть я не сталкивалась с такими, как Мэдди, она всего лишь ребенок, Джек. Нам надо притереться. Сегодня все прошло хорошо.

Ага, просто замечательно! Она постаралась добиться моего увольнения, заманив в гребаный ядовитый сад и пожаловавшись матери.

— Джек, а могло… мог это устроить кто-то из детей? Они играли с планшетом… могли ли они случайно… не знаю… перепрограммировать…


Или не случайно, подумала я.

— Вряд ли, — покачал головой Джек. — Была бы запись о входе. Кроме того, включилось все освещение и все динамики. Ни у кого из пользователей планшета нет такого доступа. Нужен пароль администратора.

— То есть для этого надо быть Биллом или Сандрой? Ты это хочешь сказать? — Мысль показалась мне странной, и на моем лице отразилось глубокое сомнение. — А девочки не могли узнать код?

— Не исключено, только они даже не входят в число пользователей. Смотри.

Он включил меню приложения. Я, он, Джин и гость. Все.

— То есть, — задумчиво сказала я, — чтобы получить права администратора, тебе нужен не только код Сандры, но и ее телефон?

— Ага. — Он достал свой телефон. — Видишь, я единственный пользователь этого устройства.

— А чтобы добавить пользователей…

— Верно, нужен особый код. Сандра ведь давала тебе, когда ты приехала?

Я кивнула.

— И код может создать…

— Вот именно, только администратор.

Я окончательно запуталась. Получается, это сделали Билл или Сандра? Теоретически вполне возможно. Как я поняла, с помощью приложения можно управлять умным домом отовсюду, где есть доступ к Интернету, — проверить кабельное телевидение, уехав на выходные в Вербье, включить свет на первом этаже, находясь на третьем, уменьшить мощность отопления, стоя в пробке в Инвернессе. Вот только зачем?

Я помнила, что сказал Джек, когда я шла укладывать девочек, и схватилась за соломинку.

— А что показала проверка на вирусы?

— Ничего. Планшет чист.

— Хреново.

Я провела рукой по волосам. Джек положил руку мне на плечо. Между нами пробежал электрический разряд, и волоски у меня на руке встали дыбом. Я вздрогнула.

— Извини, ты устала и замерзла, а я тут разболтался, — грустно улыбнулся Джек. — Иди спать.

Он неправильно истолковал мою реакцию. На самом деле мне больше не хотелось спать. Чего мне по-настоящему хотелось — это выпить с ним, желательно чего-нибудь покрепче. Обычно я пила только вино, но в тот момент мне почему-то вспомнилась бутылка скотча в кухонном буфете. И все же я понимала, что вечеринка с коктейлями может привести к глупым последствиям, о которых я потом пожалею.

— Хороший совет, — сказала я наконец. — Спасибо, Джек.

Мы одновременно встали. Джек потянулся до хруста в суставах, и я заметила между рубашкой и брюками узкую полоску подтянутого живота.

И тут… неожиданно для себя я сделала такое, чего сама не ожидала: встала на цыпочки, взяла его за плечи и поцеловала в щеку. Я почувствовала губами жесткую щетину и исходящее от него тепло, и меня вдруг пронзило острое желание.

Когда я отступила назад, лицо Джека выражало неподдельное изумление. Я подумала, что совершила ужасную ошибку, и чуть не потеряла сознание от страха. А Джек… широко улыбнулся и поцеловал меня в ответ, осторожно прикоснувшись теплыми губами к щеке.

— Доброй ночи, Роуэн. Ты больше не будешь плакать? Не хочешь, чтобы я… остался?

Пауза перед последним словом длилась бесконечно.

— Нет.

Он вышел через черный ход, и я закрыла за ним дверь. Ключ я положила на место и постояла, глядя на удаляющийся силуэт парня. Джек взбежал по лестнице, повернулся и помахал рукой. Не зная, видит ли он меня в темноте, я все же помахала в ответ.

Дверь за ним закрылась, внешний свет погас, и двор погрузился в чернильную темноту. А я все стояла, дрожа и борясь с желанием потрогать пальцем щеку, к которой прикоснулись губы Джека.

Я понятия не имела, что он имел в виду, предлагая остаться. На что надеялся, чего ожидал. Знала только, чего хотелось мне. И была очень близка к тому, чтобы сказать «да».



Я знаю, о чем вы думаете, мистер Рэксем. Мои признания не помогут делу. Так считал и мистер Гейтс. Все мы понимаем, к чему это ведет, не так ли?

К тому, что дождливым летним вечером я выскальзываю из дома с радионяней в руке, бегу через двор и поднимаюсь по лестнице в квартиру над конюшней.

И к детскому телу, лежащему… но нет. Я не могу об этом думать, иначе расплачусь. А здесь это означает конец. Я никогда не знала, что существует столько способов бороться с невыносимой болью, а здесь я видела все. Женщин, которые расцарапывают себе кожу и вырывают волосы. Тех, что нюхают, колются и курят, прокладывая себе дорогу к забвению. Тех, что спят сутками напролет, не вставая с постели даже для того, чтобы поесть, пока не превратятся в бесформенный мешок с костями.

Но я должна быть с вами откровенной. Этого никак не мог понять мистер Гейтс. Я с самого начала играла чужую роль. Идеальной няни Роуэн в застегнутых на все пуговицы кофточках, с вечно приклеенной к лицу улыбкой и безукоризненными рекомендациями никогда не существовало. За подчеркнутой опрятностью и бодрым жизнелюбием скрывалась другая девушка — которая курит, пьет спиртное и может употребить крепкое словцо, чья рука порой так и чешется шлепнуть ребенка. Я старалась скрывать свою истинную сущность — аккуратно складывала футболки, когда хотелось швырнуть их на пол, улыбалась и кивала, мечтая послать Элинкортов ко всем чертям. Когда меня водили на допросы, мистер Гейтс хотел, чтобы я продолжала скрывать свое настоящее «я». И куда привело меня притворство? В тюрьму.

Я должна говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Если я расскажу только о хорошем, то вновь наступлю на те же самые грабли. Меня привела в тюрьму ложь. И я верю, что вытащить меня отсюда может только правда.



Проснувшись на следующее утро, я начисто забыла, что девочкам надо в школу. Когда зазвонил будильник, полежала немного, прислушиваясь, поднялись ли дети. Тишина. Я нажала отбой и вновь провалилась в сон. Через десять минут сигнал повторился. На этот раз мне послышалось внизу какое-то движение. Я полежала еще минут десять, собираясь с духом, спустила ноги с кровати и кое-как встала. От недосыпа кружилась голова.