Поворот ключа

Вместо этого я тихонечко повернула ручку и толкнула дверь. Та с трудом приоткрылась. Удивившись, я толкнула сильнее, дверь поддалась еще немного, и что-то за ней с грохотом повалилось на пол. Я с замиранием сердца ждала воплей и криков, но все было тихо, по-видимому, девочки не проснулись.

Я осторожно протиснулась в образовавшуюся щель и включила фонарик на телефоне — посмотреть, что натворила. Господи, плакать или смеяться?! Дети забаррикадировали дверь всем, что могли сдвинуть с места: подушками, книгами, стульями, даже столиком, за которым ужинали. И смех и грех. От кого они хотели укрыться? От меня?

Ночник, который стоял раньше на одной из тумбочек, девочки выключили из розетки и водрузили на самый верх кучи. Когда я открыла дверь, ночник свалился на пол; к счастью, лампочка уцелела. Я аккуратно поправила абажур, включила ночник в розетку и поставила на тумбочку возле кровати Элли.

Когда комнату озарил мягкий розоватый свет, я увидела девочек. Они лежали в обнимку на кровати Мэдди и выглядели настоящими ангелочками. Старшая сестра крепко обнимала младшую за шею, и я сперва хотела ослабить ее хватку, но решила, что лучше не надо. Мне уже один раз повезло, когда они не проснулись от грохота, хватит искушать судьбу.

В конце концов я просто отодвинула от двери часть вещей, чтобы можно было зайти и выйти из комнаты, не устроив лавину, и удалилась, включив звук в приложении телефона, чтобы не прозевать, когда они проснутся.

Проходя мимо комнаты Петры, я услышала, что малышка еще всхлипывает, но не так громко. Подавив жалость, я не стала заглядывать в комнату, говоря себе, что она успокоится быстрее, если я оставлю ее одну. Кроме того, я с самого полудня не съела ни крошки: была так занята приготовлением еды девочкам, купанием и другими делами, что не нашла времени приготовить что-нибудь себе. Я умирала с голоду и чувствовала легкое головокружение.



Спустившись в кухню, я подошла к холодильнику. Не успела я притронуться к двери, как раздался механический голос:

— У вас заканчивается молоко.

Я подпрыгнула от неожиданности.

— Добавить в список покупок?

— Ээ… да, — выдавила я.

Похоже, я сошла с ума: разговариваю с бытовой техникой.

— Молоко добавлено в список покупок, — бодро произнес голос, и на двери появился экран со списком. — «Хэппи» желает тебе приятного аппетита, Роуэн!

Я старалась не думать, как оно узнало, что перед холодильником стою именно я. Распознавание лиц? Близость моего телефона? Так или иначе, неприятно…

Сначала мне показалось, что в холодильнике нет ничего, кроме здорового питания: полный ящик зеленых овощей, ведерки со свежей пастой, баночки с кимчи и хариссой, емкость с мутной жидкостью, похожей на воду из пруда, наверное, комбуча. Но у задней стенки, за органическими йогуртами, притаилась картонная коробка с пиццей. Ее-то я и достала, признаться, не без труда.

Я как раз засовывала противень в духовку, как вдруг раздался резкий стук в стеклянную стену с другой стороны кухонного стола. Я вскочила и обернулась. На улице уже стемнело, шел дождь, и хотя в дальней части комнаты царил полумрак, я не увидела за стеклом ничего, кроме капель воды.

Я подумала, что мне показалось или что в стекло ударилась птица, но в это время на мутном сером фоне промелькнула неясная черная тень.

— Кто там? — окликнула я, немного более резко, чем собиралась.

Не дождавшись ответа, я решительным шагом прошла мимо стойки и кухонного стола к стеклянной стене, погруженной в темноту. Там не было контрольной панели — во всяком случае, я ее не видела, но я вовремя вспомнила об управлении голосом.

— Включить свет, — громко произнесла я, и, к моему удивлению, это подействовало.

Гигантская бруталистская люстра у меня над головой вспыхнула мириадами лампочек. Я потрясенно заморгала. Когда глаза привыкли к яркому свету, я поняла свою ошибку. Теперь я видела в стекле только свое собственное отражение. А тот, кто находился снаружи, видел меня как на ладони.

— Выключить свет, — сказала я.

Все до единого осветительные приборы в помещении моментально погасли, и кухня погрузилась во мрак. Я негромко выругалась и пошла на ощупь к панели у двери, чтобы установить нечто среднее между ослепительным сиянием и полной темнотой. Мои глаза все еще болели и слезились, но когда я наконец нащупала панель и обернулась к окну, мне почудилось, что за угол дома метнулась какая-то тень.



Ожидая, когда приготовится пицца, я нервно поглядывала через плечо на темное стекло в дальнем конце кухни и грызла ногти. Радионяню я выключила, чтобы лучше слышать, что происходит за окном, однако сверху еще доносился плач Петры, и это не добавляло мне оптимизма.

Появилось искушение включить музыку, но я боялась, что она помешает мне услышать, если кто-то будет ломиться в дом. До сих пор я не видела и не слышала ничего, что оправдало бы вызов полиции. Неясный силуэт в темноте и стук в окно, источником которого могла быть птица или упавший с дерева желудь, — это вам не «Пятница, 13-е».

Приблизительно через четверть часа вновь донесся шум — на этот раз с боковой стороны дома. Собаки залаяли и подхватились со своих подстилок в буфетной.

Я нервно вздрогнула, хотя это был обычный стук в заднюю дверь, и, пройдя в буфетную, увидела в стеклянном окошке темный силуэт. Сквозь шум дождя послышался голос:

— Это я, Джек.

Господи, какое облегчение!

— Джек!

Я торопливо открыла дверь. Он стоял на пороге в плаще, сгорбившись, засунув руки в карманы. Вода стекала по волосам и капала с кончика носа.

— Джек, а раньше тоже ты стучал?

— Когда? — искренне удивился он.

Я уже открыла рот, чтобы рассказать, но передумала.

— Неважно. Что ты хотел?


— Я на минутку, просто решил проверить, как ты здесь, первый день все-таки.

— Спасибо, — смущенно сказала я, вспомнив все свои злоключения и плачущую наверху Петру. И вдруг неожиданно для себя добавила: — Не хочешь зайти? Я уложила детей и как раз готовлю ужин.

— А это удобно? — Он посмотрел на часы. — Уже довольно поздно.

— Удобно. — Я сделала пару шагов назад, пропуская его в буфетную.

Джек постоял, капая на коврик водой, и осторожно выбрался из сапог.

— Прости, что так поздно, — сказал он, идя за мной на кухню. — Хотел заскочить раньше, но пришлось везти чертову газонокосилку в Инвернесс в мастерскую.

— Не смог отремонтировать?

— Да вроде отремонтировал, только вчера она опять накрылась. Сдается, я не докопался до сути проблемы. Неважно. Я не жаловаться пришел. Расскажи лучше, как дети. Справляешься?

— Все… ээ-э…

У меня предательски задрожала нижняя губа. Я хотела сказать, что все отлично — вдруг он выдаст меня Сандре с Биллом, — но не смогла. Кроме того, если они просматривают записи, то скоро узнают правду. Вдобавок ко всему Петра наверху зашлась долгим захлебывающимся криком, и Джек повернул голову к лестнице.

— Господи, кого я пытаюсь обмануть! — убито сказала я. — Все ужасно. Девочки убежали от меня сразу после отъезда родителей, я пошла их искать, а в это время пришла та женщина — как ее… миссис Маккинти?

— Джин Маккензи, — поправил меня Джек.

Он снял плащ и сел за длинный стол, а я рухнула на стул напротив. Хотелось закрыть лицо руками и расплакаться.

— Да, она пришла убирать и застала девочек на пороге. Они пожаловались, что я заперла дверь, а я этого не делала, специально оставила ее открытой. Они меня ненавидят, Джек, а Петра плачет уже целый час, и я…

Сверху донесся новый вопль, и я почувствовала, что сейчас сорвусь.

— Сиди, — сказал Джек, видя, что я собираюсь встать, взял меня за плечи и усадил на стул. — Я попробую ее успокоить. Видать, она к тебе еще не привыкла, завтра будет лучше.

Это противоречило всем правилам безопасности, которым меня учили, но я так выбилась из сил, что мне было все равно. Кроме того, Сандра с Биллом не держали бы Джека у себя, не будь уверены, что он не опасен для детей.

Слушая его затихающие шаги, я включила родительский блок радионяни и услышала, как открылась дверь в комнату Петры. Затем Джек, очевидно, взял ребенка на руки, потому что вопли стали утихать.

— Ну, ну, солнышко мое, что ты расшумелась, — нежно проворковал Джек, и у меня покраснели щеки, точно я подслушала разговор, не предназначенный для моих ушей. — Успокойся, малышка, все ладненько.

Издалека и через микрофон его акцент был более заметным.

— Тссс… вот и славно, Петра, надо спать, столько шума по пустякам…

Плач стих, малышка пару раз икнула и еще немного похныкала. Скрипнули половицы. Джек носил Петру по комнате, тихонько укачивая и шепча ласковые слова. Очевидно, у него есть опыт в таких делах, с удивлением отметила я.

Наконец малышка замолчала. Джек остановился, и я поняла по звуку, что он осторожно положил ее в кроватку. Долгая пауза… шуршание двери по покрытию… и шаги Джека на лестнице.

— Получилось? — боясь поверить, спросила я, когда он вошел в кухню.

— Ага, — смущенно улыбнулся Джек, — бедняжка так устала, что ей самой хотелось приклонить головушку. Она уснула, не успел я взять ее на руки.

— Господи, Джек, ты, наверное, считаешь меня полным ничтожеством… Я профессиональная няня и должна уметь обращаться с детьми.

— Не говори глупостей. — Он вновь сел за стол. — Все наладится, когда дети узнают тебя получше. Просто ты для них чужой человек. Последний год у них няни меняются как перчатки, и неудивительно, что они тебе не доверяют. Как только они поймут, что ты останешься надолго, все изменится.

— Послушай, Джек…

Я ждала этого поворота в разговоре, но немного растерялась и не знала, как сформулировать вертевшийся на языке вопрос.

— А что случилось с остальными нянями? Сандра говорит, что они сбежали, испугавшись призраков, но я не могу поверить… Ты когда-нибудь с чем-то таким сталкивался?

У меня возникла мысль о тени, промелькнувшей за окном, но я отогнала воспоминание. Это была лиса или ветка дерева на ветру.

— Ну-у… — протянул Джек. Он поднял со стола радионяню и задумчиво повертел в руках — крупных, мускулистых, с сероватыми от машинного масла ногтями. — Даже не знаю… Я бы не сказал…

Его неожиданно перебил громкий, требовательный голос, возникший ниоткуда.

— Роуэн!

Джек замолчал, а я подпрыгнула так сильно, что прикусила язык, и стала лихорадочно оглядываться, пытаясь понять источник вторжения. Говорила явно взрослая женщина, а не ребенок, и живой человек, а не автомат, как в случае с приложением. В доме кто-то есть?

— Роуэн, ты там? — повторил голос.

— З-здравствуйте, — пробормотала я.

— Добрый вечер, Роуэн, это я, Сандра.