Повелитель войн

Осви, прискакавший на взмыленной лошади, принес весть о приближении Гутфрита.

– Скоро, господин! – сообщил он.

– Сколько их?

– Сто четырнадцать. Часть – пленники.

– Пленники? – резко переспросил епископ Ода, настоявший на том, чтобы поехать с нами. – Нам нужен только один.

– Господин, с ними женщины, – продолжил доклад Осви. – Их гонят, как овец.

– Женщины пешие? – спросил я.

– Кое-кто из мужчин тоже. И куча лошадей хромает. Быстро гнали! – Разведчик принял от Рорика кожаную флягу, прополоскал элем рот, сплюнул на траву и сделал большой глоток. – Похоже, всю ночь шли.

– Очень может быть, – пробормотал я, – раз так скоро сюда добрались.

– Теперь они измотаны, – с довольным видом заявил Осви.

Епископ Ода доставил мне вести из Эофервика, и его корабль проделал этот путь за два дня, вопреки неровному ветру, но те, кто приближался сейчас по длинному прямому тракту, покинули город верхом. По моим прикидкам, на путешествие из Эофервика в Беббанбург требовалась неделя, хотя не спорю, это из расчета неспешной езды с ночевками в усадьбах друзей. Однажды я одолел эту дорогу за четыре дня, но никогда в такую жару ранним летом. Люди сбежали из Эофервика и скакали быстро, но гребцы епископа Оды намного опередили их, и теперь усталые лошади несли беглецов к нашей засаде.

– Это не засада, – возразил епископ Ода, когда я употребил это слово. – Мы здесь только для того, чтобы убедить короля Гутфрита вернуться в Эофервик. Также король Этельстан требует твоего присутствия там.

– Моего? – буркнул я.

– Именно. И еще хочет, чтобы ты освободил пленника, которого удерживает Гутфрит.

– Пленников, – поправил я.

– Ну да, – пренебрежительно отозвался Ода. – Но Гутфрит обязан вернуться в Эофервик. Его просто нужно убедить, что король Этельстан пришел с миром.

– При этом захватив с собой две тысячи человек? Все в доспехах и при оружии?

– Король Этельстан предпочитает путешествовать с размахом, – высокомерно заявил епископ.

Этельстан мог описывать свой визит в Эофервик как угодно, но в городе не обошлось без столкновений, потому что, по правде говоря, это было завоевание – молниеносное вторжение. И при всей злости на Этельстана, мне оставалось лишь восхищаться его успехом. Ода рассказал, как король пересек с войском в две тысячи воинов границу Мерсии, затем стремительно повел армию на север, не потеряв по пути ни единого человека или лошади уставшими или больными. Саксы проскакали по дороге и добрались до Эофервика, когда их присутствие в Нортумбрии еще считалось неподтвержденным слухом. Южные ворота города открыли воины из Уэссекса, просочившиеся в Эофервик под видом купцов, и армия Этельстана наводнила улицы.

– На мосту произошло нечто вроде боя, – рассказал мне Ода, – но милостью Божьей язычники были разбиты, уцелевшие обратились в бегство.

Вел этих беглецов Гутфрит. Этельстан отправил епископа Оду с поручением, чтобы я перекрыл дороги на север и не дал Гутфриту уйти в Шотландию. Вот почему я торчал на склоне горы под палящим солнцем. Мой сын, Финан и я лежали, распростершись за гребнем, и глядели на юг, а епископ Ода присел на корточки позади нас.

– А зачем нам мешать Гутфриту удрать в Шотландию? – с недовольством уточнил я у него.

Ода вздохнул, словно удивляясь моей глупости.

– Затем, что это даст Константину повод вторгнуться в Нортумбрию, – объяснил епископ. – Он попросту провозгласит, что восстанавливает законного короля на троне.

– Константин – христианин, – напомнил я. – Чего ради ему вступаться за монарха-язычника?

Ода снова вздохнул, не сводя глаз с теряющейся в мареве дороги.

– Король Константин собственных дочерей принесет в жертву Ваалу, лишь бы расширить границы своего государства.

– А кто такой Ваал? – поинтересовался Финан.

– Языческий бог, – высокомерно пояснил Ода. – И как думаешь, долго ли Константин станет терпеть Гутфрита? Он вернет его на трон, женит на своей дочери, потом тихонько придушит, и скотты приберут Нортумбрию к рукам. Вот почему Гутфрит не должен добраться до Шотландии.

– Идут! – воскликнул Финан.

Вдали на дороге появилась группа всадников. Я видел только расплывающиеся в мареве очертания людей и лошадей.

– Они и впрямь с ног валятся, – добавил Финан.

– Гутфрит нам нужен живым, – предупредил меня Ода. – И в Эофервике.

– Это ты уже говорил, – буркнул я. – Только я до сих пор не понимаю, чего ради.

– Потому что король Этельстан так велел, вот почему.

– Гутфрит – кусок тухлого дерьма, – настаивал я. – Убить его, и дело с концом.

– Король Этельстан требует, чтобы ты сохранил ему жизнь. Пожалуйста, сделай это.


– А я обязан подчиняться его приказам? Он ведь не мой король.

Ода строго посмотрел на меня:

– Этельстан – Monarchus Totius Brittaniae. – Я недоуменно вытаращился на него, и ему пришлось перевести. – Он – монарх всей Британии.

– Вот как он себя теперь называет?

– И это соответствует правде, – отрезал епископ.

Я фыркнул. Королем саксов и англов Этельстан величал с себя с того самого момента, как был коронован, и у него имелись определенные на то основания, но правителем всей Британии?

– Полагаю, у короля Константина и короля Хивела могут найтись возражения, – процедил я.

– Наверняка, – спокойно согласился Ода. – Но так или иначе, король Этельстан желает, чтобы ты помешал Гутфриту достичь Шотландии и вызволил его пленника живым и здоровым.

– Пленников.

– Пленника.

– До женщин тебе дела нет? – поинтересовался я.

– Я молюсь за них, конечно. Но о мире молюсь еще больше.

– О мире? – сердито переспросил я. – Вторгнуться в Нортумбрию означает принести мир?

Ода болезненно поморщился:

– Лорд Утред, Британия не устроена. Норманны угрожают, скотты тревожат набегами, и король Этельстан опасается, что грядет война. Он боится, что война эта окажется более ужасной, чем все известные нам дотоле. Он стремится избежать этой бойни и поэтому убедительно просит тебя освободить пленника и препроводить Гутфрита назад.

Я не улавливал, каким образом возвращение Гутфрита домой поспособствует сохранению мира, но помнил о пролетевшем над стенами Беббанбурга драконе, этом мрачном вестнике войны. Я посмотрел на Финана. Тот пожал плечами в знак, что понимает не больше моего, но нам все же стоит постараться исполнить просьбу Этельстана. Теперь приближающихся по равнине людей стало видно лучше, и я разглядел пленниц, плетущихся в хвосте колонны верховых.

– Что предпримем? – спросил Финан.

– Спустимся, – ответил я, отползая от гребня. – Вежливо улыбнемся и сообщим тупому ублюдку, что он наш пленник.

– Гость, – уточнил епископ Ода.

Рорик помог мне сесть в седло, Алдвин подал шлем с серебряным гребнем. Кожаная подбивка была неприятно горячей. Ремешок под подбородком я завязал, но нащечники оставил открытыми, а потом принял от Алдвина щит с волчьей головой.

– Копье пока не нужно, – бросил я слуге. – И, если завяжется драка, держись в сторонке.

– Не будет никакой драки, – сурово заявил епископ Ода.

– Это Гутфрит, – отозвался я. – Он дурак и сначала бьет, потом думает, но я сделаю все, что в моих силах, дабы сохранить этому парню с телячьими мозгами жизнь. Пошли!

Я повел своих на запад, держась на расстоянии от Гутфрита. Когда я видел его отряд в последний раз, тот находился примерно в половине мили от поворота дороги и двигался мучительно медленно. Мы, на более свежих конях, шли быстрее. Спустившись по склону, пробрались через сосновую рощицу, пересекли вброд ручей и выступили на дорогу. Там мы образовали линию в две шеренги глубиной, чтобы приближающиеся беглецы увидели перед собой два ряда всадников, на щитах и остриях копий которых играют солнечные блики. Мы ждали.

Мне не нравился Гутфрит, а я не нравился ему. Три года он пытался вытрясти из меня присягу на верность, и три года я ему отказывал. Дважды он посылал воинов на Беббанбург, и дважды я запирал Ворота Черепов, приглашая копейщиков Гутфрита пойти на приступ, и оба раза они отступали.

Теперь, под палящим солнцем, его копейщики снова попирали мою землю, но на этот раз их вел сам Гутфрит, причем доведенный до отчаяния. Он убежден, что у него украли королевство. Увидев моих людей и волчьи головы на их щитах, он не только возненавидит меня, но и сообразит, что воинов у него больше. Епископ Ода волен питать надежду, что обойдется без боя, но загнанный в угол Гутфрит обернется хорьком в мешке, бешеным и злобным.

И у него есть заложники.

Не только женщины, хотя их тоже нужно спасти. Гутфрит, хитрый лис, прихватил архиепископа Хротверда, забрав его прямо из собора в Эофервике.

– Во время мессы! – с ужасом воскликнул Ода. – Во время мессы! Вооруженные люди в храме!

Я не знал, осмелится ли Гутфрит нанести вред архиепископу. Такой поступок настроил бы против него всех христианских правителей в Британии, хотя, возможно, Константин проглотит гнев до той поры, пока снова не усадит Гутфрита на нортумбрийский трон. Мертвый архиепископ – не слишком высокая цена за расширение Шотландии.

Показались беглецы. Передовые всадники выехали из-за поворота. Заметив нас, они остановились, и постепенно к ним подтягивались остальные воины.

– Нам следует приблизиться, – заявил Ода.

– Стоим на месте, – приказал я.

– Но…

– Резни хочешь? – рявкнул я.

– Но… – снова заикнулся епископ.

– Пойду я, – последовал мой резкий ответ.

– Ты?