Потому что ты мой

– Ну что там? – Ноа заглядывает ей через плечо. – О-хо-хо…

– Да. Все верно, Ли была пьяна. – Грейс передает телефон Кэрол и Элис. Такой уровень означает, что Ли высосала, считай, целую бутылку. Из-за того, что Грейс ушла в дом, Ли вновь взялась за старое. Из-за того, что Ли взялась за старое, она осушила целую бутылку вина. Из-за того, что Ли опьянела, она полезла среди ночи на гору и разбилась насмерть.

– Ли нажралась в хлам. О боже! Это я во всем виновата. – Грейс закрывает лицо руками.

Элис и Кэрол, перешептываясь, перечитывают письмо.

– Послушай, не надо так. Ты ни в чем не виновата. – Ноа приобнимает Грейс за плечи, но это не в силах ее утешить.

До чего же сильно Ли убила новость о Ноа и ребенке, раз она решила вернуться к пьянству, думает Грейс. Кэрол и Элис наконец кладут телефон и с сочувствием смотрят на нее.

– Ну, по крайней мере, теперь мы знаем, верно? Больше никакой неопределенности и загадок. Ли была выпившей. – Элис крутит в пальцах ножку бокала.

– И это объясняет, почему Ли упала, – добавляет Кэрол. – Ну хоть это не самоубийство.

– Мы до сих пор этого не знаем. – Грейс откидывается на спинку кресла. – В смысле, да, вы правы. Ли, скорее всего, оступилась. – Грейс пожимает плечами. – Но вдруг нет?

– Грейс, ты нам все рассказала о той ночи? – пожевав нижнюю губу, спрашивает Кэрол. – Может, нам о чем-то стоит знать? – Она переводит взгляд с Грейс на Ноа.

Грейс нервно сглатывает.

– Например?

– В смысле, не случилось ли чего-то еще? Может, Ли что-то сказала? Какой-нибудь тревожный звоночек или в этом роде?

– Звоночек? То есть намек на то, что она может выкинуть глупость? Нет. Ничего такого не было. – И Грейс заливается краской, осознав, на что намекает подруга. – Если бы мне пришло в голову, что Ли собирается сигануть с горы, я не оставила бы ее одну на террасе. Мы повздорили. Вот и все. Я ушла в дом, а когда вернулась, ее уже не было.

– А почему ты не разбудила нас? Мы бы помогли.

Стиснув руки в кулаки, Грейс поднимается.

– Слушайте. Я уже прокрутила тот вечер в голове миллион раз. На душе и без того скверно. Вы говорите, что мне следовало сделать то, сделать се, но от этого нет никакого проку, понимаете? Ли умерла. Напилась из-за того, что я рассказала. Мне придется жить с этим, но не вам. Простите, я пойду прилягу. – Грейс убегает к себе в спальню, голова раскалывается от боли. Даже лучшие подруги не понимают. С тем, что произошло той ночью, придется жить ей, не им.

Из гостиной доносится голос Ноа. Поговорив с ее подругами, он стучится в дверь спальни.

– Грейс?

Она со вздохом перекатывается на спину.

– Заходи.

– Слушай. – Ноа присаживается на край кровати и кладет ладонь Грейс на колено. – Подруги тебя не винят, ты же знаешь. Просто до сих пор не понимают, почему это произошло, и хотят разобраться.

Грейс садится.

– Знаю, но чувствую себя ужасно. Я просто раздавлена чувством вины, Ноа.

– Давай заканчивай. Толку от этого не будет. Иди сюда.

Грейс благодарно падает в его объятия – впервые с тех пор, как Ноа сделал ей предложение. Она дышит его знакомым запахом, вздыхает и наконец выпрямляется.

– Не возражаешь, если я немного посплю? Из-за этого ребенка я словно выжатый лимон.

– Нет, конечно. – Ноа целует ее в лоб и, дойдя до двери, останавливается, чтобы сказать напоследок: – Все будет хорошо. Вот увидишь.

Он выходит из комнаты, но почему-то его слова, вместо того чтобы утешить Грейс, приносят с собой ощущение неотвратимого ужаса.





Прошлое




63

Ли




Последний месяц все катилось по наклонной. С того разговора на стоянке Ширли будто подменили. Точнее, казалось, что того разговора вовсе не было. Она опять прекратила нормально питаться, перестала кормить ребенка грудью и вообще потеряла к нему интерес. Отказалась от мысли стать парикмахершей и спряталась от мира в комнате у Гарольда.


Ли, считай, одна заботилась о ребенке, несмотря на плотный рабочий график. Она все ждала, когда Ширли придет в чувство и прекратит себя жалеть, но переключатель застрял в положении «выключено». Канули в Лету дни, когда Ширли возилась с Гарри, убаюкивала его колыбельными, купала и смеялась над его милым лепетом. Это просто убивало Ли. Она не понимала, что Ширли пытается доказать, но отчаянно пыталась ее образумить. Конечно, отчасти Ширли мстила за критику своего портфолио, но страдал-то Гарри.

Ли наняла приходящую няню, чтобы та успокаивала малыша в те дни, когда Ширли была в отключке. Она вновь начала пить, вначале по чуть-чуть, а потом запоями, нажираясь вместе с Гарольдом до беспамятства. Ли бесило ребяческое поведение подруги. Ширли по-прежнему разговаривала с кем-то по телефону поздно вечером и рано утром, и Ли зачастую хотела вырвать у нее трубку и крикнуть человеку на том конце линии, чтобы помог. Недоверие подруги убивало, и спасти ее в одиночку Ли была не в силах.

Она не раз думала о том, чтобы разыскать семью Ширли и потребовать от них разобраться с ситуацией. Да, Гарри приходился Ли братом, но матерью-то у него была Ширли. Кто-то был должен вложить ей в голову немного ума, потому что от стараний Ли толку не было никакого.

Сегодня Ли предстоял четырехчасовой учебный семинар, а няня за Гарри присмотреть не могла. Чуя беспокойство Ли, Ширли насмешливо закатила глаза:

– Мы его родители. Уж как-нибудь справимся.

Ширли выглядела совершенно трезвой, и все же Ли не могла решиться.

– Ты последнее время не очень-то хороша в этой роли.

Ширли отвела взгляд.

– Просто у меня трудная полоса в жизни. Ничего, прорвусь как-нибудь.

– В самом деле? Помнишь, когда мы ехали из роддома, ты обещала постараться – и с работой, и с Гарри. Ты была вся такая на подъеме, такая…

– Ли, ну перестань! Хватит. Сама знаю. Я прекрасно знаю, что говорила. Просто не хочу это обсуждать, ясно? Вали уже давай на свой дурацкий семинар.

Ширли потеряла весь жирок, приобретенный с рождением сына, и теперь от нее остались одни острые углы, а лицо приобрело нездоровый красноватый оттенок.

– Что ж, будь по-твоему! – Ли хлопнула дверью и вышла.

И вот теперь Ли была как на иголках: что там с Гарри? Перед уходом она скормила ему две бутылочки смеси и, сменив подгузник, уложила спать. Впрочем, Ширли любила ребенка и была в состоянии дать ему все необходимое. Однажды уже давала. Ах, если бы она попыталась снова! Как бы Ли ни заботилась о братике, ничто не заменит материнской любви.

После семинара Ли, пулей вылетев из салона, набрала номер Ширли. Никто не ответил. Ли позвонила на домашний, поскольку сотовый отец заводить отказался: результат тот же. В висках застучало от паники. Ли помчалась сквозь город, на каждом красном светофоре чувствуя себя так, словно само мироздание пытается ей помешать. Текли минуты, и Ли начали терзать мрачные мысли: вдруг что-то случилось? Вдруг Гарри задохнулся или выпал из колыбельки? Внезапно опасения сменились уверенностью. Что же она наделала? Бросила трехмесячного малыша с парочкой безответственных взрослых.

Подъехав к дому, Ли расстегнула ремень безопасности и тут же бросилась к двери. Возясь с ключами, выронила связку. Ища нужный, она слышала плач Гарри.

– О боже!

Первым же делом в нос ударил запах дыма. Она миновала кухню и, обходя дом, двинулась к гостиной. Крики Гарри сделались еще громче. Ли искала горящие свечи и сигареты. Откуда дым?

Гарри сидел в автокреслице перед телевизором, по которому шел мультфильм. Ли бросилась к ребенку и, отстегнув его, прижала к груди. Его ползунки пропитались мочой и желтым калом, круглое личико было все в слезах: вероятно, он плакал несколько часов.

– Ох, Гарри, сладенькая моя горошинка! Прости, прости меня! – принялась утешать его Ли. – Больше никогда тебя не брошу. Никогда, клянусь!

Отыскав пульт, она выключила телевизор и прислушалась к звукам в доме. Единственным намеком на людское присутствие был лишь тихий гул зомбоящика в отцовской комнате. Ли переодела Гарри и, подогрев бутылочку со смесью, взяла взвинченного ребенка на руки. Малыш принялся жадно сосать, вскоре его веки отяжелели и он крепко заснул. Она поцеловала его в лобик и, опустив в колыбель, на цыпочках прошла по коридору и приложила ухо к двери. Хотелось открыть ее с ноги, наконец-то устроить обоим скандал. На отца Ли не рассчитывала, но Ширли, черт бы ее побрал, просто резала ее без ножа.

Ли подергала ручку, и та повернулась. В комнате было темно и смрадно. Сразу стало понятно, откуда дым: в отцовской пепельнице тлели две сигареты, а рядом стояла свеча, над которой поднималось пламя высотой в дюйм. Моргая от дыма, Ли оглядела комнату. Отец лежал на спине, раскинув руки и ноги. Из горла с натугой вырывался храп – словно вентилятор крутился на всех оборотах, противно лязгая запутавшейся в лопастях ржавой цепочкой. Обогнув угол кровати, Ли подошла к Ширли. На лице у подруги лежала подушка. Ширли ненавидела отцовский храп и даже грозилась перебраться в отдельную спальню, если Гарольд не перестанет. У нее вошло в привычку спать с затычками в ушах или, изредка, накрыв голову подушкой, если толчки Гарольду в плечо не помогали.

На прикроватном столике, засыпанном пеплом и заваленном резиновыми трубками, стояла тарелочка с чем-то, что вначале вскипятили, а затем сожгли. Поискав глазами иглу, Ли обнаружила ее у бедра Ширли.

– Твою мать, Ширли!

Подруга же обещала, что никогда не вернется к наркотикам! Обещала, черт бы ее побрал, завязать ради Гарри. Что подтолкнуло ее к срыву… причем именно сегодня? Или Ширли тайком принимала наркотики весь месяц? Словно ища ответ, Ли обшарила взглядом комнату. На полу лежало портфолио Ширли.

Ли опустилась на колени рядом с альбомом и принялась листать. Все фотографии до единой оказались уничтожены. Снимки, на которые ушли время и деньги, были испорчены до неузнаваемости. Ли захлопнула альбом. Она раскритиковала работу Ширли, оттого-то подруга так и разозлилась. Ли ранила ее чувства. Она вновь глянула на тарелочку с наркотиками. Значит, Ширли вернулась к тому, что помогало ей позабыть невзгоды.

Ли отбросила разочарование вместе с альбомом. Найдя на полу маленькое полотенце, она двумя пальцами подняла иглу и положила на прикроватный столик. Всему есть предел. Ей нужна помощь. Им всем нужна помощь. У Ширли все еще есть шанс устроить свою жизнь. Нужно просто разлучить ее с отцом и доказать, что она способна стать хорошей матерью для сына. Ли могла бы помочь ей с работой. Черт, раз уж Ширли так хочет, даже готова взять ее в помощницы. Но вначале нужно вытащить подругу из этого дома.

Ли знала, что Ширли ненавидела, когда ее будили, но не собиралась с ней больше миндальничать. Сколько можно! Гарри мог умереть, тщетно призывая плачем на помощь, тогда пришлось бы до конца дней жить с чувством вины.

Собрав все самообладание до последней крохи, Ли сняла подушку.

– О боже!

Она отскочила так, словно увидела фантасмагорическое чудовище. Налитые кровью глаза Ширли, закатившись, смотрели куда-то вверх и влево, лицо приобрело нездоровую серость. На приоткрытых словно от удивления губах белели остатки пены.

– Нет! – воскликнула Ли так громко, что отец должен был проснуться, но он остался лежать без движения.

Прижимая к себе остывшее, словно восковое тело Ширли, Ли молила о чуде. Кричала ей в плечо до тошноты.

Ли не могла потерять лучшую подругу – не после того, как положила столько сил, пытаясь ее спасти, не после того, через что они прошли. Не теперь, когда у Ширли появился шанс наладить свою жизнь. История Ширли не имела права закончиться вот так.

Наконец Ли приложила к шее подруги два дрожащих пальца.

Никакого биения пульса. Ни судорог, ни бессознательных подергиваний тела, пытающегося жить после многолетних попыток его угробить.

– Ну же, Ширли! Господи, пожалуйста! – Пытаясь уловить пульс, Ли прижала пальцы так сильно, что на мгновение испугалась прорвать кожу. Вспомнилась ночь на вечеринке, когда она лежала с Ширли, прижимая ее к себе, и то и дело прикладывала к шее подруги пальцы, проверяя, жива или нет. И вот теперь Ли вгоняла их глубже и глубже, уже все понимая, но отказываясь принять.