Потерянный ребенок

– Она ничего не говорила мне о своей матери.

– Понятно… Спасибо вам, – пробормотала Айрис и повернулась, чтобы уйти.

– Но она вспоминала свою бабушку.

– Бабушку? – Айрис замерла от удивления.

Джейн кивнула:

– Да, она сказала, что у ее бабушки после родов был психоз и что ее поместили в психиатрическую лечебницу, а девочку забрали. Мы немного поговорили о том, как сильно все изменилось за это время, как сейчас врачи стараются сделать все возможное, чтобы не разлучать мать и ребенка. Но я не поняла, как плохо ей было… И никогда не прощу себя за то, что не уделила ей больше времени. Простите.

– Вам не за что извиняться. Вы мне очень помогли, спасибо, Джейн, – проговорила Айрис, все еще в растерянности от ее рассказа. Но как Джесси могла знать о Сесилии? Это было совершенно невозможно… Она подходила к такси, когда у нее зазвонил телефон. На экране высветилось: «Майлз».

– Сейчас же скажи мне, что это все неправда! – рявкнул он в трубку. – Джессика Робертс твоя сводная сестра?

– Майлз, я…

– Я не люблю, когда мне лгут. Возвращайся домой, Айрис. Завтра первым же делом ко мне в офис. Думаю, нам нужно будет немного поболтать о твоем будущем. К Джейн Треллис поедет другой репортер.

Майлз бросил трубку, и прежде, чем Айрис успела прийти в себя, телефон снова зазвонил.

Это была Ребекка. Айрис столько всего хотела рассказать матери, что не знала, с чего начать. Она чувствовала себя совершенно вымотанной. Судя по всему, она потеряла работу, мужа, а вместе с ним и дом – и все за один день.

– Привет, мам. Как ты?

Айрис села в такси и закрыла дверь.

– Какой адрес, мэм?

– Мама? Есть новости от Джесси? – Айрис не на шутку встревожилась. – Мам?

– Нет, дорогая, не совсем. Меня только что попросили приехать в больницу Святого Дунстана и встретиться с пожилой дамой, которая утверждает, что она моя мать. Так абсурдно!.. И так больно… Наверное, кто-то позвонил после пресс-конференции и решил устроить телефонный розыгрыш, и теперь я должна тратить на это время вместо того, чтобы сосредоточиться на поисках Джесси.

Айрис сделала глубокий вдох.

– Ее случайно не зовут Сесилия Бартон?

Последовала долгая пауза.

– Откуда ты знаешь? Боже мой, да что происходит, Айрис?!

– Мам, ты должна поехать к ней.

– Айрис, мы все еще не знаем, где Джесси!!!

– Она знала об этой женщине, мам. Она говорила о ней в больнице. С акушеркой. Давным-давно у Сесилии Бартон случился послеродовой психоз, и ее положили в психиатрическую лечебницу Гринуэйс. В то время Джейкоб работал у нее в поместье, оно называлось Норткот. Мама, ты ее точная копия, – тихо подытожила Айрис. – Знаю, тебя воспитала Гарриет, но нельзя отрицать, что у тебя могла быть другая биологическая мать.

– Пожалуйста, Айрис… Не надо сейчас об этом, – произнесла Ребекка, помедлив.

– Мама, ты должна поехать к Сесилии.

– Айрис, нет! Это все какой-то ужасный абсурд! – По голосу Ребекки было слышно, что она была на грани нервного срыва.

– Мам, все будет хорошо, – попыталась успокоить ее Айрис.

– Это просто какая-то бессмыслица. Гарриет никогда бы так со мной не поступила. Она не могла врать мне всю жизнь, – отрезала Ребекка.

– Мам, Джесси говорила акушерке, что ее бабушку поместили в психиатрическую лечебницу, потому что у нее был послеродовой психоз – и что Гарриет забрала тебя у нее. Как думаешь, могла Джесси как-то узнать об этом??? Могла Гарриет доверить кому-то свою тайну?

Повисло долгое молчание.

– Нет. Моя мать была очень закрытым человеком. Если она когда-то и рассказывала эту историю, она могла остаться только в ее дневнике, – тихо сказала Ребекка.

Айрис задумалась на минуту.

– А могла ли Джесси найти дневник Гарриет? Прочитать обо всем этом? Где бы он мог быть?

– Понятия не имею, Айрис. Разве что… Моя мать иногда убегала в бомбоубежище – там мы прятались от отца. Но вход туда сейчас запечатан. Харви сказал, что мы не сможем туда попасть. Теперь дом принадлежит другой семье, и я ни за что не поверю, что дневник еще там. Да и Джесси, с малышкой на руках, не смогла бы попасть туда без чьей-то помощи.

– Но она должна была найти дневник. Как еще она могла обо всем узнать? – выпалила Айрис так быстро, что ее слова слились в один стремительный поток.

– Айрис… Когда мы встретились с Джесси, она сказала мне кое-что. Что моя мать жила во лжи. Что, возможно, я знаю свою мать совсем не так хорошо, как мне кажется, что у всех нас есть секреты. Айрис, ты должна поехать в «Сивью»… Во что бы то ни стало тебе надо попасть в то бомбоубежище. Я сейчас же скажу офицеру.


– Хорошо, уже еду. А ты, мама, должна поехать в больницу. Прошу, пообещай мне, – взмолилась Айрис. – Ради Джесси.

– Хорошо, Айрис, обещаю, – сказала Ребекка и повесила трубку.

Айрис наклонилась к водителю.

– Спасибо, что подождали. Пожалуйста, отвезите меня в бухту Уиттеринг. Это очень срочно.





Глава тридцать первая




Я просыпаюсь, когда за окном уже темно. В комнате, излучая мягкий свет, горит лампа. В отделении так тихо, словно пробил час ведьм. Рози, Харви и та дама из полиции ушли. Я совсем одна. Зная, что начну снова задыхаться от кашля, если буду долго лежать, я пытаюсь приподняться. Теперь на лице у меня постоянно маска, и в ушах всегда шипит кислород, напоминая шум моря. Все тело болит, а ноги жжет так, словно они в огне.

Я делаю медленный вдох, и легкие безжалостно хрипят мне в ответ, хотя я всего-то пытаюсь остаться в живых. Знаю, мне недолго осталось, но умирать – непростой труд; ничто не хочет происходить само по себе. И дело не в физической оболочке, дело в моей душе. Кем я была в жизни, какой меня запомнят… Я просто не могу уйти, не попрощавшись со своей малышкой. Не могу умереть, не попросив у нее прощения.

Люди часто боятся, что навлекут на себя смерть, если будут говорить о ней. Они говорят, что не верят в нее, и думают, что это поможет им остаться незамеченными. Теперь же, когда смерть пришла за мной и стоит здесь, рядом с моей кроватью, я не могу позволить ей забрать меня, прежде чем я смогу избавиться от бремени моей с Гарриет истории.

Дверь открывается, и в палату входит медсестра, которая везет какой-то медицинский прибор. Без всякого сомнения, он покажет ей, что у меня высокая температура, что пот и хриплый кашель свидетельствуют об инфекции, что выданные мне антибиотики не помогают. Это вторая медсестра, та, что была бодрее. Она начинает с рвением взбивать мне подушки, чтобы сделать мое изголовье повыше, затем снимает с моего лица маску, кладет мне в рот градусник и надевает на руку манжету тонометра. Пока она все сильнее и сильнее сжимает мою руку, медсестра сообщает мне, что врач скоро будет проводить осмотр и что, возможно, понадобится сделать еще один снимок. Она трудолюбивая, собранная, настоящий профессионал своего дела. Но где же Рози? Не может быть, чтобы эта сестра оказалась человеком, с которым я проведу последние моменты своей жизни. Мою голову пронзает сильная боль, и я начинаю потеть так сильно, что простыни подо мной становятся влажными.

Сестра заканчивает мой осмотр, и я успеваю задремать, а когда просыпаюсь, у моей кровати стоит голубоглазый врач в очках. Он просматривает мои записи и тихо разговаривает со своим коллегой. Я вдыхаю и выдыхаю, слушая, как хрипят мои легкие.

– Похоже, несмотря на антибиотики и кислород, пневмония дала осложнения. У нас в запасе есть еще только один вариант – аппарат искусственной вентиляции легких в отделении интенсивной терапии, однако я не уверен, что это будет правильно в нашем случае. Вы очень слабы и можете этого не пережить.

Время замирает. Я ничего не чувствую, ничего не думаю.

Губы врача шевелятся, но я не слышу, что он говорит. Сколько я себя помню, я всегда боялась жизни, а не смерти. Жизнь словно была мне неподвластна, она проходимо мимо меня – но я не умру так, как жила. Уже слишком поздно менять прошлое, но я все еще могу взять под контроль настоящее.

Я снимаю маску и спрашиваю о Рози.

– Это сиделка, которая навещала Сесилию, доктор, – поясняет медсестра. – Кажется, она только что ушла.

Доктор долго смотрит мне в глаза, и я смотрю в ответ. Он просит медсестру выяснить, находится ли еще Рози в больнице, обещает увеличить мне дозу обезболивающего, просит сообщить, если мне захочется кому-то позвонить.

Они уходят, и я остаюсь одна, падая в бездну страха. Я боюсь, что уже слишком поздно, что я больше никогда не увижу Рози – и свою дочь тоже. Медленно поворачиваю голову, смотрю в окно; вижу женщину в синем пальто, которая уходит из больницы. По ее походке и красивым длинным волосам я понимаю, что это Рози, но я бессильна как-либо ей помешать. Мне хочется встать с кровати, стучать по стеклу, кричать ей, умоляя ее вернуться, – но я могу только смотреть, как она уходит.

Внезапно я снова оказываюсь в Гринуэйс. Я стою у зарешеченного окна, и мне видно, как Гарриет уводит моего ребенка. Тогда я была в силах стучать по стеклу, и когда Гарриет и моя пятилетняя дочь обернулись и посмотрели на меня, мне стало ясно, что я была права, а врачи ошибались. Они пытались убедить меня в том, что я утопила свою малышку, что я забрала ее с собой в море, что ее так и не нашли.

Но они ошибались. Я оставила ее в пещере – и Гарриет нашла ее.

У девочки, державшей Гарриет за руку, были мои волосы. У нее были мои глаза. Она была моей.





Глава тридцать вторая




Харви

20.00, среда, 19 ноября 2014 года

Харви Робертс стоял среди безмолвных черных дюн и выкрикивал в ночь имя своей дочери.

Он охрип, и его ноги горели от ходьбы вверх и вниз по замерзшему песку.

Сердце Харви отяжелело от все усиливающегося чувства, которое было ему слишком хорошо знакомо. Это было то самое чувство, которое он испытал в ночь, когда умерла Лиз. Чувство безнадежности и неизбежности. Битва была проиграна; он ничего не мог сделать, чтобы помешать морскому приливу, который собирался забрать его дочь.

– Джессика! – в ночи раздавалось эхо десятка голосов полицейских.

Его злость на Ребекку начала утихать. Возможно, это было как-то связано с тем, что он поговорил с Сесилией. Теперь и Ребекка должна была встретиться с ней.

Харви провел с Сесилией всего несколько минут, но все равно знал, что она говорит правду.

Все, что она говорила, было стройно и понятно. У Ребекки не было ничего общего с Гарриет – ни внешне, ни по характеру. Это всегда его поражало, но он никогда не говорил об этом вслух.

Сесилия знала так много, что ее рассказ просто обязан был оказаться правдой. Она поведала ему о встрече с Ребеккой в Гринуэйс, о той ночи, когда погибли родители Ребекки, о Гарриет.