Потерянный рай

Великий Карл и все его вельможи

При Фонтарабии разбиты были.

Вся эта рать, столь славная, сильней

И доблестней всех смертных без сравненья,

Смотрела все ж на грозного Вождя

Со страхом и почтеньем; он, всех выше

По облику и по осанке гордой,

Стоял подобно башне. Лик его

Еще не вовсе потерял сиянье

Природное свое; в нем виден был

Еще Архангел прежний, хоть отчасти

Его уж слава потемнела. Солнце

Так при восходе смотрит сквозь туман

На горизонте или при затменьи,

Покрыто лунным диском, тускло светит

На половину лишь земного шара

И призраком зловещих перемен

Царей пугает. Так, хоть помраченный,

Архангел все же ярче всех сиял;

Лицо его, однако, сохраняло

Глубокие рубцы от страшных молний,

А щеки побледнели от забот;

Но под бровями с гордостью упорной,

С неукротимым мужеством и жаждой

Отмщения суровые глаза

Смотрели, хоть сквозили в них невольно

И угрызенья совести, и жалость

К собратьям – иль к сопутникам, вернее,

По преступленью, – к тем, кого он видел

Иными в дни блаженства, осужденным

Теперь навек за это соучастье.

Мильоны духов по его вине

Отныне милость Неба потеряли,

Извергнуты за дерзостный мятеж

От вечного сиянья; хоть и твердо

Они держались верности ему,

Но слава их небесная померкла.


Так смотрят дубы гордые в лесах

Иль горные, в могучей силе сосны,

Когда огонь небес их опалит:

Хоть все еще высокие, с сожженной

Вершиною стоят стволы нагие

На почве обгорелой. Он дал знак,

Что будет речь держать; они же, сдвоив

Ряды свои, крыло к крылу, стеснились

И обступили близко полукругом

Его и всех вельмож его в безмолвном

Вниманьи. Трижды речь он начинал,

И трижды, несмотря на гнев надменный

Вдруг вырывались слезы у него,

Какими могут Ангелы лишь плакать.

Но наконец, хоть вздохи прерывали

Слова его, они нашли свой путь.



«О вы, бессмертных Духов мириады!

Вы, Силы необорные, кого

Мог побороть один лишь Всемогущий!

Наш бой был не бесславен, хоть исход

Ужасен был, чему свидетель грустный

И место, где находимся мы ныне,

И страшная в самих вас перемена,

Которую мне больно и назвать!

Какая сила мысли предсказала б,

Предвидела б, могла бы опасаться,

Хотя б была углублена всем знаньем

В былом и настоящем, чтобы сила,

Увы, такого множества богов,

Стоявшая так крепко, как стояли

Вы все, могла бы быть побеждена?

Кто и теперь, и после пораженья,

Не верил бы, что эти легионы

Могучие, несметные, которых

Изгнание опустошило Небо,

Вновь не могли б восстать, подняться снова

И родиной своею овладеть?