Потерянная

Сойер накрыл губами мой рот, заглушая звук.

Я любила его всеми фибрами души. Ничто больше не разлучит нас.





* * *


Я глубоко спала, когда мне зажали рот ладонью. Я попыталась закричать. Мои глаза распахнулись, и я посмотрела в знакомые сине-бирюзовые глаза.

Стрела.

Он поднес палец к губам и крик застрял у меня в горле. Тогда он убрал руку от моего рта и кивнул в сторону гостиной.

Какого хрена?

Мое сердце заколотилось где-то в горле при виде него. Стрела. Волк-Паладин. Здесь. В моей комнате. Где я спала рядом с будущим альфой-вервольфом! Если бы Юджин или Сойер его обнаружили, они бы сначала убили его, и только потом стали бы задавать вопросы.

Кинув взгляд на Сойера, чтобы убедиться, что он все еще крепко спал, я выскользнула из кровати, радуясь, что была одета, и обхватила себя руками, прогоняя остатки сна из головы. Я закрыла за собой дверь и затащила Стрелу в фотостудию.

– Ты мне не сказала, что ты будущая жена альфы, – произнес он, осматриваясь. Я проглотила ком в горле, собираясь ответить, но он снова заговорил: – Или Паладин.

Я замерла, и он повернулся ко мне, ярость в его взгляде напугала меня.

– Я чую на тебе этот запах. Почему его не было раньше? Ты пахнешь как Ран, и альфа, и дом. – В его голосе слышалось желание, но не сексуального характера. Нечто другое. Нечто, что трудно объяснить. Как с Астрой.

– Я все еще выясняю это сама, – сказала я честно. – И ты приставил мне к затылку ружье.

Его щеки покраснели, и я задалась вопросом, мог ли он не учуять запах Паладина на мне, потому что, когда мы встретились в первый раз, на мне были наручники. Когда я познакомилась с Астрой, распознавшей мой запах, их на мне уже не было.

– Моя мама…

Он кивнул.

– Девушка, которую Ран полюбил. Мы все знаем эту историю. Из-за нее его убили.

Я открыла рот, чтобы возразить, но он прав. Если бы моя мама не оказалась в тот день с Раном в сарае, он был бы жив сейчас, но это не означало, что это ее вина.

– Почему ты здесь? В моем доме?

Он похлопал по кинжалу на талии.

– Иногда я выполняю поручения вампиров, делаю, что должен, чтобы прокормить наш народ. – От этих слов на меня навалилось чувство вины, особенно, когда он произнес слова «наш народ». – Они дали мне вознаграждение. За тебя.

У меня перехватило дыхание, и моя волчица выскочила передо мной, полупрозрачная, а затем обретя материальное тело и предупреждая Стрелу низким рычанием.

Он наблюдал с интересом, но не казался шокированным тем, что могла делать моя волчица, и это значило, он видел такое и раньше. У той девушки, о которой говорила мама? Той, которая выжила в пожаре?

– Расслабься, – спокойно сказал он. – Если ты думаешь, что я уничтожу последний шанс своего народа обрести альфу, то ты сошла с ума.

Волчица успокоилась, и Стрела опустился на одно колено, протягивая к ней руку. Она осторожно подалась вперед, обнюхивая его ладонь, и он погладил ее между ушами, словно собаку. Она принялась вилять хвостом.

– Предательница.

– Он хороший. Пахнет как мы.

Я вздохнула.

– Ты не удивился при виде нее. Ты видел вервольфа с «расколотой» трансформацией раньше? Моя мама сказала, что Ран рассказывал ей об одной.

Он кивнул.

– У нас был такой недолго, мы называем их волчьими ангелами.

«Волчий ангел». Это звучало намного лучше, чем демон.

Он сказал, что такой у них «был» недолго.

Вся надежда на то, что та девушка жива, испарилась.

– Они убили ее? – спросила я. Может, вампиры схватили и ее.


На его лице появилась грусть.

– Она убила себя сама. Не каждый выдержит то, что на него охотятся всю жизнь. Ты же знаешь, каково это?

Я не шевелилась. Не дышала.

«Она убила себя сама».

Она предпочла умереть, чем позволить продолжать охоту на себя. Это была суровая и отрезвляющая реальность, о которой я никогда не задумывалась. Сколько лет я смогу прожить так? Чтобы меня похищали, а потом я вырывалась на свободу? Начать войну из-за этого?

– Не думай об этом, – рявкнула волчица.

– Это правда, что ты спасла Астру? Ты встретила ее? – спросил Стрела, прерывая мой удручающий внутренний монолог.

– Да, но сначала она спасла моего друга.

– Тогда какого змеиного укуса ты делаешь тут? – прошипел он, и я постаралась не улыбнуться от его выбора ругательств. – Идем домой. Каждый день наша магия утекает. Нам нужен лидер, который привяжет наш народ к земле, иначе мы станем людьми. Тебе все равно?

Что? Людьми?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Стрела вздохнул.

– Паладин-альфа, выросший с городскими волками. Замечательно. – Он потер виски.

– Вообще-то, Паладин-альфа, выросший с людьми, – поправила я. – Я выросла изгнанным волком в Спокане, штат Вашингтон.

Он простонал.

– Это еще хуже. Мы потеряем наших волков, утратим магию и достоинство. Все. Деми, нас больше десяти тысяч. Если мы умрем, это будет на твоей совести!

Что? Они потеряют своих волков? Десять тысяч – это намного больше, чем Сойер или кто-либо еще предполагал, я была уверена в этом.

– Я обручена, – я подняла левую руку и показала ему кольцо.

Он нахмурился.

– Ты не понимаешь. Мы последние настоящие вервольфы. Магия течет в наших венах. Мы можем обращать других людей в вервольфов, укусив их. Мы обретаем нашу стаю узами стаи. Мы – настоящие. Не эти фальшивые и слабые, с намешанной кровью волки-перевертыши, – он указал на дверь, где спал Сойер.

– Осторожнее выбирай слова, когда говоришь о тех, кого я люблю, – зарычала я.

Он вздохнул, качая головой.

– А что насчет нас? – прорычал он. – Нас ты не любишь? Мы твоя настоящая семья. Астра – твоя стая. Если то, что она говорит, будто ты заклеймила ее, правда, значит ты уже заняла место альфы. Ты должна вернуться домой и проявить себя прежде, чем наша магия утечет в небо и мы станем бесполезными человечками!

Вот дерьмо. Он говорил всерьез?

– Мне многое нужно осмыслить, – сказала я, гадая, что я собираюсь делать.

– Деми! – раздался громкий голос Сойера из спальни, и Стрела подобрался к окну студии.

– Возвращайся домой. Пусть Ран тобой гордится. Ты нужна нам. – Стрела посмотрел на меня широко распахнутыми глазами, и в его взгляде впервые читалась уязвимость.

– Я в студии! – крикнула я Сойеру, чтобы у него не случилось сердечного приступа и он не впал в ярость. – Я подумаю, – обратилась я к Стреле. Он запрыгнул на подоконник открытого окна и обернулся.

– Тот человек, что спас тебя после падения, он был твоим дедушкой. Пожалуйста, скажи мне, что он не умер, спасая кого-то, кто оказался настолько эгоистичен, чтобы бросить свой народ в трудные времена.

Он выпрыгнул из окна и, как только его ноги коснулись земли, бросился бежать.

Его слова ранили меня, заставив мое сердце сжаться. Это был мой дедушка, как я и предполагала.

– Что ты там делаешь? – позвал Сойер, стоя в дверном проеме, и я замерла. Он мог учуять мужской запах, а я не хотела ему лгать. Начинать брак со лжи не обещает ничего хорошего в будущей семейной жизни.

Я обернулась, и по моей щеке скатилась слеза. Сойер бросил взгляд на меня, на открытое окно, потом на волчицу, и увиденное задело его.

– Кто здесь был? Скажи, что ты не изменяешь мне, Деми. – Ранимость в его разбитом голосе убивала меня.

– Боже мой, нет!

Я села, похлопав по полу возле себя, предлагая ему присесть. Сойер опустился рядом, с бледным лицом, глядя на меня недоверчивым взглядом. Я не винила его.

– Сойер, мой настоящий отец был не просто Паладином, – выдохнула я.