Потаенное наслаждение

— Я обещаю.

Но если Аэрон откажется отвечать на ее вопросы, Даника полагала, что она может набросится на него. Возможно, даже вписать вторую жертву в свой список. Вот если б ее бывший инструктор самообороны мог видеть ее сейчас.

Рейес поглядел на потолок, словно прося у неба напутствия.

— Хорошо. Пошли. Надеюсь, ты получишь желаемые ответы.





Глава 9




Когда Рейес был воином богов, он сражался с порожденными небесами тварями, о которых теперь остались лишь слухи и упоминания в книгах и мифах.

Цербер — трехголовый пес, стоявший на страже врат Ада.

Химера — помесь человека и зверя.

Гарпии — наполовину женщины, наполовину безумные птицы. Все они оставляли его истекать кровью в агонии. Но тогда боль еще не доставляла ему удовольствие.

С первых дней жизни в древней Греции его демон закусил удила и заставлял устраивать резню и калечить. Когда люди, наконец, начали давать отпор, повсеместно воцарились война и разрушение. Он терял органы, лишался частей тела, отращивал их заново лишь для того, чтобы снова потерять, пару раз чуть не лишился головы.

И все же никогда не испытывал столь сильного страха как сейчас. Даника скоро встретится лицом к лицу с Аэроном. С тем, чей демон заставляет его убить ее с той же безжалостной настойчивостью, что вечно изводила Рейса.

С тем, кто явно пытался отгрызть себе руку, чтобы вырваться из сковывавших его цепей. К счастью, он разделался лишь с поверхностным слоем мышц, когда появились Люциен с Рейсом.

Что, если Аэрон сумеет освободиться, пока Даника будет неподалеку?

Что если его силы многократно возрастут и он мгновенно переломит свои запястья, рванется вперед с обнаженным клыками… Прекрати!

Рейес хотел сгрести Данику в охапку и унести ее из крепости, но ей были нужны ответы, потому он был готов ей их дать.

Это было так естественно. Ставить ее желания выше своих.

Он спустился по лестнице к нижнему этажу подземной темницы, Даника следовала за ним, а Люциен завершал шествие. Они совершили путешествие от тепла домашнего уюта через легкую неухоженность к полной заброшенности.

Каменные стены здесь обсыпались, и обломки, устилавшие пол впивались в подошвы его ботинок. Рейес даже не смог бы сказать по чему он шел, были то деревянные доски или мрамор, слишком много камней и пыли было вокруг. К нему вернулось чувство вины, еще более сильное. Как я мог так поступить со своим другом?

Ну и что, что тот, настоящий Аэрон, не хотел убивать женщин.

Ну и что, что Аэрон предпочел бы смерть.

Он не заслуживал таких страданий, запертый и связанный, как будто от него избавились. Одноразовый: использован и выброшен. В место, которое Анья сочла еще более мрачным, чем тюрьму Тартара.

Проклятие Богам, за то, что они превратили Аэрона в убийцу, а Рейеса в его тюремщика!

К счастью никого из воинов поблизости не было. Они были слишком заняты подготовкой к предстоящей поездке в Рим. Рейес не был уверен, что будет принимать в ней участие. Он хотел найти ларец Пандоры и избавиться от Ловцов раз и навсегда, но он не хотел таскать за собой Данику по всему миру.

Она снова могла сбежать. Он мог и не найти ее. Ловцы могут решить, что лучше ее убрать, и начать преследовать ее.

Все больше и больше он начинал думать, что все его существование зависит от ее. Он не понимал, почему так происходит, ему это не нравилось, но это было так. Он все еще удивлялся тому, что когда он был рядом с ней, они оба, он и его демон, успокаивались.



Даника закашлялась.

Заворачивая за угол, он бросил на нее взгляд через плечо. Она махала рукой перед лицом. Пыль словно нимбом окружала ее волосы. С некоторых прядей смылась краска, открывая дразнящий проблеск белокурых локонов. Он вспомнил, что увидев ее впервые, подумал, что ее волосы похожи на солнечные лучи, яркие и сверкающие.

— Хочешь вернуться в мою комнату? — спросил он. — Я буду очень несчастным, если ты заболеешь.

Она одарила его преувеличенно хмурым взглядом, полным холодной усмешки.

— Все, я откашлялась. Жить буду. Пошли дальше.

Сердитое мужское ворчание эхом отразилось от стен.

— Я больше не хочу играть в «Запястья-и-Кровь». Сказал же, прекрати.

По крайней мере, Аэрон не кричал.


Рейес свернул еще за один угол, и их взорам открылась зарешеченная камера. Он резко остановился, расставив руки так, чтобы Даника не смогла пройти мимо него. На долю секунды ее грудь задела его предплечье, мягкая и полная, и ее влажные волосы хлестнули по его коже.

Он с трудом сдержал проклятье, она отпрянула назад, как если бы ее толкнули. Внезапно он ощутил, как все его тело охватывает раскаляющее добела пламя. Ее аромат заполнил его обоняние: запах грозы и невинности.

— Стой здесь. — Хрипота в собственном голосе смутила его. Он не был против того, чтобы другие — даже сама Даника — узнали, что он желает ее. Это невозможно было скрыть. Но он не хотел, чтобы кто-нибудь узнал, насколько сильным было это желание. Подобное знание может быть использовано против него.

— Почему я не могу идти дальше? — спросила она.

Он был приятно удивлен тому, что ее голос дрожал.

— Я хочу взглянуть на него первым, посмотреть изменилось ли его настроение с того момента, как я его здесь оставил. — И посмотреть, исцелились ли его запястья, и его рукам больше не грозит расстаться с телом, но об этом Рейес предпочел умолчать. — Если он относительно спокоен, ты можешь подойти к решетке. Ты ни в коем случае не будешь входить в камеру. Поняла?

— Да.

— Ты можешь задать ему пару вопросов, но не оскорбляй и подстрекай его… гнев.

— Окей, я поняла. Держись подальше и говори повежливей. Давай, наконец, приступим.

Но он по-прежнему стоял на месте.

— Когда ты увидишь его, постарайся не выглядеть напуганной. Я не позволю ничему плохому случиться с тобой.

— Ага, а я завтра сосчитаю до бесконечности. Дважды. Если ты не уберешься с дороги, то получишь.

Рейес взглянул на Люциена, который следил за ним с суровым выражением лица.

— Останься с ней. Пожалуйста.

Даника что-то проворчала по этому поводу. Он не думал, что она злится на то, что он хочет ее защитить и не доверяет ей самой о себе заботиться. Она действительно достигла точки кипения и нуждалась в ответах.

Люциен кивнул.

Рейес отвернулся от них. Больше, чем вдохнуть глоток воздуха, он хотел посмотреть на Данику, успокоить, подбодрить ее, обнять ее. Но стоит ему разок взглянуть на нее, и он не сможет остановиться от того, чтобы проделать все это. Он был не в состоянии покинуть ее.

Сжимая в одной руке кинжал, а ключ — в другой, он открыл дверь. Петли скрипнули как разрываемый металл. И скрипнули снова, когда он закрыл дверь. Аэрон сидел на корточках возле стены, погруженный в тень. Он перестал бормотать в тот момент, когда заметил Рейеса.

Рейес изучал своего друга, надеясь обнаружить признаки того воина, которым он был, а не монстра, которым он стал. Глаза по-прежнему были широко открытыми и голодными. Зубы по-прежнему оскалены и сжаты. Все еще монстр, но вместе с тем, также и мужчина, которого Рейес любил как брата. Знакомые татуировки прокрывали Аэрона с головы до ног.

Рейес не знал, почему Аэрон украсил себя татуировками с красочными изображениями того, что он, возможно, желал бы никогда не делать — убивать, калечить, разрушать. Рейес никогда не спрашивал, а Аэрон никогда не сам не заводил об этом разговор. О некоторых вещах было слишком больно говорить. Он хорошо это знал.

— Убирайся, — рявкнул на него Аэрон.

Команда была произнесена внятно, и не сливалась с голосом его демона. Рейес удивленно моргнул. Исчезла ли у воина жажда крови, хотя бы немного?

— Я вижу ты в здравом уме. — Взглянув на скованные запястья мужчины, Рейес увидел, что они по большей части исцелились. — Ты обезумел, когда я и Люциен появились в пещере. Мне жаль, если я причинил тебе страдания, пытаясь держать тебя здесь.

— Освободи меня. У меня есть работа, которую я должен сделать.

— Две недели назад, ты был признателен за то, что тебя посадили под замок. Ты ненавидел то, что был обязан сделать, и просил меня убить тебя.

— Больше не признателен. — Аэрон сел поудобнее, прижав колени вплотную к груди. — Эти женщины должны умереть.

Нет, жажда крови не покинула его.

— Так они все еще живы? Все четверо? — Ему передалось напряжение, исходившее от Даники. Между ними сохранялась дистанция, да, но он все еще ощущал томящее напряжение.

Вина вспыхнула в глазах Аэрона. Вина — ужасная и прекрасная одновременно. Прекрасная, потому что Аэрон еще частично сохранил власть над своим сознанием, все еще боролся. Ужасная, поскольку возможно это означало, что одна — или больше — женщин уже мертвы.

Рейес он едва сдержал разочарованный стон. Он отчаянно надеялся на хорошие новости. Сейчас он мог только молиться, чтобы им удалось спастись.

— Аэрон. Расскажи мне про этих женщин.

Молчание.

— Пожалуйста, — готовый умолять, если потребуется.

Снова молчание.

Нет, не тишина, понял он мгновение спустя. На фоне тишины раздавалось мягкое, угрожающее рычание.

— Ответь ему! — выпалила Даника.

Аэрон затих, даже перестал дышать. Его глаза остекленели, налились пылающей яростью, которая закрыла собой любой след вины. Затем, без предупреждения, он бросился вперед. Его крылья внезапно широко раскрылись, появившиеся из щели на его спине, черной паутиной, разорвали последние клочья, что некогда были его рубашкой и заполнили собой всю камеру. Их острые как бритва шипы царапали стены.