Последняя история Мины Ли

— Вы сомневаетесь, оставаться ли здесь, в Америке? — поинтересовался мистер Ким.

— Даже не знаю.

— Знаете, я тут понял, что необязательно знать, куда идешь. Можно просто наслаждаться путешествием, правда?

На глаза Мины навернулись слезы. Она поспешно схватила один из последних ломтиков картошки и положила в рот, принявшись старательно пережевывать.

Покончив с едой, они встали — мистер Ким выбросил мусор — и вышли из кафе навстречу тьме и холодному ветру. Жесткая поверхность истертых досок пирса давила сквозь подошвы на ступни, все еще пульсировавшие после долгого рабочего дня.

Мистер Ким снял с себя куртку и протянул Мине.

— Вот, возьмите.

— Нет, что вы, я в порядке. Вы ведь простудитесь.

— Пожалуйста, наденьте, — настаивал он. Мина сдалась и протянула руку, но он уже накинул куртку ей на плечи. Она просунула руки в широкие рукава и застегнула молнию. Ее тут же окутало теплым коконом.

Он подавил улыбку и заметил:

— Выглядите забавно.

— Ну спасибо.

— Я ведь в хорошем смысле.

Мина не удержалась от смешка и хотела было игриво ударить его по руке, но почувствовала неловкость от того, как близко они стоят — он мог спокойно взять ее за руку. Они пошли вперед, мимо карнавальных аттракционов, дико мигающих огней, ярких плюшевых игрушек. Мина задумалась, каково будет держать его за руку, какими будут его пальцы на ощупь.

Мистер Ким остановился перед палаткой с баскетбольными кольцами.

— Сыграем?

— Ох, я совсем не умею.

— Давайте просто попробуем. Я Майкл Джордан. — Он изобразил ведение мяча и неловкую попытку забросить его в корзину.

Мина рассмеялась:

— Я безнадежна, вы просто выбросите деньги на ветер.

— Бросьте, будет весело.

Мистер Ким купил несколько жетонов у киоска в красно-белую полоску. Отдав их контролеру, они начали с энтузиазмом бросать мяч в корзину, но каждый раз промахивались. Мина вскрикнула, когда ее мяч едва не попал в кольцо. Наконец после нескольких раундов и мистер Ким, и Мина забили по одному мячу. Они запрыгали, как дети, взбудораженные победой, давая друг другу пять.

Каждый из них выиграл по маленькому белому плюшевому мишке с красным сердечком в лапках.

— Я отдам вам своего, если вы отдадите мне своего, — предложил мистер Ким.

— С чего это? Мой мне больше нравится.

— Они же совершенно одинаковые!

— А вот и нет. Мой более симметричный.

— Ну и ладно. Ваш более симметричный. — Мистер Ким наигранно надулся.

— Да я просто шучу. Давайте мне своего.

Мина взяла его медвежонка и вложила ему в руку своего. Секунду они держали их, любуясь глупыми мордочками — выпуклыми носами, ушками в форме полумесяцев и слащавыми сердечками.

— Большое спасибо, — поблагодарил по-английски мистер Ким.

— Большое пожалуйста, — ответила Мина и не удержалась от смеха.

В лабиринте людей, в основном моложе их, ей стало до боли неловко. Она сжала медвежонка в руке. Ей казалось, будто она изменяет мужу. За пятнадцать лет брака она лишь несколько раз мимолетом думала о других, и то не всерьез. Иногда, встретив привлекательного мужчину — нового коллегу или прохожего на улице, — она представляла, каково было бы с ним гулять, вместе обедать, обнимать, целовать — эти картинки проносились в голове, как кадры киноленты. Когда Мина вспоминала об этом, она себя ненавидела. Хотя что такого? Неужели ее муж никогда не думал о ком-то другом — о проходящих мимо девушках с длинными ногами или милой улыбкой? Разве возможно, чтобы человек даже не воображал себе другие варианты?

Мина задышала тяжело и прерывисто, сомнения сдавили грудь. Сознание словно заволокло вуалью, блокирующей происходящее вокруг, все звуки: резкий смех, детский визг, мужской баритон, поющий по-испански, глухой бас магнитофона.

— Так что, вы надумали?

Она и не заметила, как они подошли к очереди на колесо обозрения.

— Хотите попробовать? — Мистер Ким вопросительно приподнял темные брови. Его глаза, однако, выражали сочувствие и готовность к отказу.

Мина подняла лицо к небу, и вопросы отпали сами собой; в голове прояснилось, спутанный клубок мыслей распутался. Колесо казалось мягким, как паутина из стали и света.


— Хорошо.

— Уверены? Не надо, если не хотите, — улыбнулся мистер Ким.

— Думаю, справлюсь.

Он отошел к билетной кассе, а Мина осталась стоять с медвежонком в руках. Взглянув на черные глазки-бусинки, красное сердечко, она вспомнила плюшевые игрушки дочери и прижала медведя к груди, едва не плача. Ей не хотелось больше думать о ней. Только если она забудет дочь, разве она не предаст ее таким образом? Возможно ли любить и чтить погибших, при этом не разрываясь на части? Возможно ли бережно хранить воспоминания о них, не позволяя им разрушить себя до основания, не позволяя уничтожить всякую надежду и возможность на счастье, на которые она могла осмелиться?

Вернулся мистер Ким с билетами.

— Все хорошо?

— Да, конечно.

Они встали в конец очереди.

— Вам все еще холодно?

— Немного.

— Жаль, что мне больше нечего с себя снять, — вздохнул он. Мина усмехнулась.

— Ничего страшного.

— Подождите-ка. Я принесу чего-нибудь согревающего.

Мистер Ким влился в толпу, которая поглотила его, как рой пчел в улье — сплошная масса из странных лиц и тел.

В голове прогремел взрыв, колени ослабли. Сознание Мины отчаянно цеплялось за тонкую ниточку, связывающую ее с реальностью. Рука матери держит ее крошечную ручку, а мгновение спустя исчезает — исчезает навсегда. Испуганная, Мина кричит на людей, проносящихся мимо в попытке выбраться. Она падает на землю, покрытую пеплом и серой, в кожу что-то вонзается; ее вот-вот растопчут, и вдруг ее поднимают с земли сильные руки — руки незнакомца, который сажает ее себе на плечи, у него кровавая рана на голове.

Мистер Ким вернулся с двумя пластиковыми стаканчиками, заставив ее вздрогнуть.

— Вы когда-нибудь пробовали горячий шоколад?

— Нет, никогда, — слабо ответила Мина, обрадованная его возвращением.

— Думаю, вам понравится.

Она подула на напиток, прежде чем сделать глоток.

— М-м, вкусно.

Мина подавила желание залпом осушить стаканчик — слишком горячо.

— Дайте угадаю: вы сладкоежка?

— До этого момента я так не думала.

Ей всегда нравился шоколад, только она никогда не пробовала его в жидком виде. По телу расплылось тепло. Откинув голову, Мина зачарованно смотрела на колесо обозрения с его раскачивающимися кабинками и танцующими огнями, будто подмигивающими миру.

— Вы замерзнете наверху, — заметила она. — Не хотите забрать куртку?

— Все нормально, не переживайте.

Когда до них дошла очередь, контролер сказал:

— Вам придется выбросить напитки.

Мина сделала последний глоток, и мистер Ким поставил стаканчики на ближайшую мусорку.

— Я надеялся, что мы сможем взять их с собой.

— Я тоже.

Кабинка качнулась, будто готовая перевернуться, и Мина вскрикнула, падая на сиденье.

— Не бойтесь, — сказал мистер Ким, бережно беря ее за руку. Она сжала его руку в ответ, пока они поднимались все выше и выше в черное небо. Толпа внизу отступала, уменьшаясь в размерах. Дрожа, Мина подвинулась ближе к мистеру Киму — ближе, чем когда-либо: их бедра соприкасались.

— Я закрою глаза, — зачем-то предупредила она.

— Хорошо. Не бойтесь.

Пока колесо вращалось, скользя вверх и вперед, вниз и назад, Мина крепче сжимала его ладонь, не открывая глаз. Сердце бешено колотилось в груди. Стуча зубами от холода, они теснее прижались друг к другу. Мистер Ким обнял ее за плечи. Кабинки вокруг тихо поскрипывали.