Последняя история Мины Ли

Ей нравился мистер Ким — его вежливость, великодушие, его теплая улыбка, гладкая кожа рук, густые черные волосы.

Только кому она нужна, кто захочет встречаться с ней — вдовой, потерявшей ребенка? По ее представлению, она испорченный товар. Слишком много работы придется проделать, чтобы подготовить себя к отношениям. Кроме того, Мина не могла позволить себе снова кого-то потерять.

Всю ночь она ворочалась без сна, думая о мистере Киме, о Лупе, о ее детях, о Марио и снова о мистере Киме. Сознание, как уличный фонарь, горело ровным светом до самого утра, пока не послышалось пение птиц, а небо не окрасилось в фиолетово-желтый — цвета свежего синяка. Тогда Мина наконец провалилась в сон.



После этого Мина мельком видела Лупе в супермаркете, она раскладывала товары на полках, как Мина, когда только устроилась на работу. Они махали друг другу или улыбались и здоровались, молча признавая существование некой общей тайны, возможно, слишком значительной, даже опасной, чтобы обсуждать. Мине отчаянно хотелось расспросить ее о Марио, но она не знала, как это сделать.

Она и раньше хотела выучить испанский по многим причинам, а теперь их стало еще больше. Как бы изменились ее чувства и мысли, если бы она могла произнести их вслух? Если бы она могла их услышать? Если бы их услышал тот, кто тоже мог их понять? Из-за того что Мина говорила только на корейском, мир снаружи и внутри казался ограниченным несколькими людьми, с которыми она разговаривала каждый день, или людьми из церкви, которым она не могла полностью доверять. Как бы изменилась ее жизнь, если бы появилось больше людей, с которым она могла бы разговаривать?

Придется учиться самой. Можно купить учебник. Нет, лучше сначала выучить английский.

Однако зачем его учить, если никто в ее окружении на нем не говорил? В супермаркете все использовали либо испанский, либо корейский, либо оба языка. Вероятно, английский знали мистер Ким и мистер Пак, больше никто. В Корейском квартале Мине удавалось обходиться одним корейским. А поскольку она снимала комнату неофициально и расплачивалась всегда наличными, ей не был нужен и банковский счет. Даже если она в конце концов откроет его, то обратится в корейский банк, к корейскому бухгалтеру.

После работы Мина зашла в книжный магазин в нескольких кварталах от супермаркета и купила учебник по испанскому. Стоя на автобусной остановке, она принялась его листать, пытаясь расшифровать странные иероглифы:

«Дороти плавает в озере. — Dorothy nada en el lago».

«Дороти пьет апельсиновый сок. — Dorothy bebe zumo de naranja».

Внезапно ее отвлек порыв ветра, поднявший мусор и пыль, и Мина наконец заметила подъехавший автобус. Она вошла и показала проездной знакомой женщине с круглым лицом и идеальным каре.

— Разве вам не холодно? — спросила та на английском.

— Нет, нет. Все нормально.

— На улице холодина. — Она обхватила себя руками, будто пытаясь согреться.

Мина улыбнулась и направилась в дальний конец автобуса, где вновь уткнулась в учебник.

«На улице холодина», — повторила она про себя.

Вернувшись домой, она поставила разогреваться кастрюлю твенджан ччигэ, бегло просматривая тексты и планы уроков. Занимаясь по полчаса в день, можно за месяц пройти по крайней мере половину учебника.

Устроившись за столом, Мина отложила книгу и подула на ложку супа, прежде чем отправить ее в рот. Она вдруг ощутила, как в доме холодно. Надо бы надеть свитер, но она чувствовала себя слишком уставшей и голодной, чтобы двигаться.

Из своей комнаты вышла миссис Бэк в просторной серой пижаме, широко зевая, будто только проснулась. Должно быть, она отсыпалась после ночной смены в ресторане, где готовила для ночных посетителей и компаний, которые зашли после работы и жаждали утешительной миски сундубу ччигэ — острого супа из мягкого тофу — или чугунного блюда пулькоги — барбекю.

— Давно вас не видела, — заметила Мина. — Я приготовила твенджан ччигэ на ужин, присоединяйтесь.

— Почему бы и нет, только достану еще панчана.

Мина налила ей суп и положила рис, миссис Бэк достала из холодильника стопку завернутых в пленку пиалок с какдуги, жареной хамсой и госари намуль — салатом из ростков папоротника.

— Я готовлю их на работе каждый божий день, — сказала миссис Бэк, разворачивая панчан и выпуская наружу насыщенные, успокаивающие ароматы кунжута, лука и чеснока, после чего опустилась напротив Мины, как обычно сидят на полу, подтянув одну ногу к груди. В отличие от многих женщин, миссис Бэк, казалось, не слишком заботилась о манерах и спокойно занимала столько пространства и времени, сколько ей требовалось для удобства, что одновременно возмущало и очаровывало Мину.

— Ужасно хочется пить, — бросила миссис Бэк, жуя. — Даже не знаю, с чего вдруг.

— Я принесу воды. — Открыв кран, Мина попыталась вспомнить, сколько лет миссис Бэк прожила в Америке. Пять, десять, двадцать?

Онни рассеянно пролистала учебник Мины, словно некий глянцевый журнал.

— Учите испанский?

— Пытаюсь. Подумала, что было бы проще, ну, знаете, общаться с людьми. — Мина рассмеялась. — Наверное, стоит начать учить и английский. Не могу же я всегда полагаться на вас.

— О! Когда-нибудь выучите, — улыбнулась миссис Бэк. — На это требуется много времени.

— Давно вы здесь, в Америке?

— Давно, почти двадцать лет.

— Неудивительно, что вы так хорошо говорите по-английски. — Мина положила в суп рис.

— Пожалуй. К тому же я много читаю, а вообще я изучала английскую литературу в университете. Вы любите читать?

— Честно говоря, терпеть не могу. — Мина смущенно улыбнулась. — Никогда не была отличницей.

— Тогда смотрите фильмы и телепередачи. Думаю, изучение культуры помогает в освоении языка, как считаете?

Миссис Бэк впечатляла Мину своим дипломом, знанием английского и умением готовить, однако что-то в ней вселяло беспокойство. Мина не понимала, как та оказалась в одном с ней доме, работая поваром в ресторане, когда могла найти более высокооплачиваемую должность в каком-нибудь офисе. Она словно пряталась от чего-то. Или кого-то?

Мина не могла спросить об этом прямо. И все же у нее было смутное подозрение, что миссис Бэк, как и она, прячется от мира. Только от чего же именно?




Сидя за длинным складным столом в подсобке магазина, Мина жевала принесенный из дома обед из остатков риса, приправленного шпината, кимчи, нескольких кусочков пулькоги и повторяла испанские слова о погоде, которым научилась у Даниэля — nublado, viento, soleado, — в его устах они звучали красиво, а в ее нелепо и искаженно. Ей все еще с трудом давался звук L.

Мина попыталась сложить язык и губы в правильную позицию для звука L, когда в подсобку вошел мистер Ким. Он приостановился, склонил голову в знак приветствия и направился в уборную. Теперь, когда Лупе работала в супермаркете, Мине и мистеру Киму больше не нужно было ее навещать. Он по-прежнему оставлял угощения для Мины, однако с каждым днем она видела его все реже. Возможно, он чувствовал себя неловко после отвергнутого приглашения на ужин. Его можно было понять.

Он вышел из туалета и сразу направился к выходу.

— Мистер Ким! — позвала Мина, не уверенная толком, зачем это сделала и что собирается сказать. Он резко остановился.

— Да? — Его голос звучал устало и хрипло.

— Я так и не поблагодарила вас… — Мина прочистила горло, — за угощения, которые вы мне оставляете.

— О! — Он обернулся, уставившись в пол перед собой, и махнул рукой, словно отгоняя ее благодарность. — Не за что. Иногда у нас остаются кое-какие продукты, которые не удается продать или вроде того, так что… ничего особенного. — Он снова повернулся к выходу.

— Мистер Ким!

— Да?

— Вы чем-то обеспокоены?

— Нет, ничего. Все хорошо. — Он взглянул на часы. — Мне пора бежать. Но спасибо.

Остаток дня Мина не могла выкинуть из головы его осунувшееся лицо. Хрупкий мостик между ними рушился. Она представила, как кричит ему вслед, не зная, что сказать. Мина была не в состоянии выразить словами, как сильно боялась жизни, которую у нее могли отнять в любой момент; как объяснить, что она не способна извлечь никаких жизненных уроков из утрат, найти в них какой-то смысл — только боль. Как же все это донести до него?

Машинально пробивая продукты, Мина едва обращала внимание на покупателей или кого бы то ни было еще.

— Что-то случилось? — спросил Даниэль по-испански.

Она натянуто улыбнулась и ответила:

— Ничего.

Однако мысли о мистере Киме не выходили у нее их головы. Ей хотелось сделать для него что-то приятное, оставить в его кабинете подарок. Только какой? Что ему может понравиться? Мина не имела ни малейшего представления. Но, возможно, это и не имело значения. Возможно, значение имел сам поступок.

В конце смены Мина схватила из отдела с фруктами азиатскую грушу, расплатилась в кассе и бросилась в его кабинет, куда никогда раньше не заходила. В крошечном помещении пахло плесенью, бумагой и чернилами. Она положила грушу на стол и, услышав за спиной шум, обернулась. В дверях стоял мистер Ким.

— Это для меня? — Его карие глаза смягчились.

— Да. — У нее перехватило дыхание. — Я просто подумала… извините, мне, наверное, нельзя сюда заходить.

— Очень мило с вашей стороны. Вы ничего не должны для меня делать.

— Вы просто… кажетесь усталым.

Он уронил взгляд на пол, казалось, раздумывая, что и как много можно ей рассказать.

— В магазине… столько всего происходит.

За его спиной послышалось шарканье ног, и вскоре показался хозяин. Завидев их, он воскликнул:

— Ох, здрасте, я вам не помешал? — Он многозначительно приподнял брови, будто говоря: «Уж я-то понимаю, что тут происходит».

Мина внутренне содрогнулась. Казалось, кабинет сжался, сдавливая ее.

— Вовсе нет, миссис Ли зашла поговорить о своем расписании.

— О, какие-то проблемы? — Мистер Пак вытянул шею, пытаясь разглядеть Мину за спиной мистера Кима. — У вас ведь нет никаких неприятностей, миссис Ли?

Он почти незаметно подмигнул.

— Нет, все в порядке, — ответила та стальным голосом. — Я просто хотела… поговорить о своих часах. Я бы хотела взять дополнительные часы.

— О, понимаю, — отозвался мистер Пак, улыбнувшись мистеру Киму и похлопав его по плечу. Уходя, он добавил: — Кстати, вы хорошо справляетесь, миссис Ли.

— Спасибо.

Мистер Пак вышел через заднюю дверь — либо домой, либо покурить. Мистер Ким снова повернулся к Мине.

— Что ж, спасибо за яблоко, — сказал он с улыбкой.

— Это груша.