Последняя гостья

— Что это?

— Телефон Сэди. Я нашла его сегодня в «Голубой мухоловке» — доме, который сдается в аренду и в котором все мы были в ночь ее смерти.

Он не сводил глаз с телефона.

— И вы только что нашли его.

— Да.

— Год спустя, — он недоверчиво прищурился, словно я его разыгрывала. Как быстро изменилось его поведение. А может, это я изменилась в его глазах.

— Он лежал на дне сундука в большой спальне. Я нашла его, когда вынимала оттуда одеяла, чтобы освежить их. Сколько он пролежал там, не знаю, но она не теряла его перед смертью. — Я сглотнула, с нетерпением ожидая, когда он сам сделает качественный скачок в выводах: если они ошиблись в одном, значит, могли ошибиться и во всем остальном.

Он покачал головой, по-прежнему не прикасаясь к телефону.

Однажды, несколько летних сезонов назад, Сэди пыталась добиться, чтобы ее арестовали. По крайней мере, так мне тогда казалось. Я повезла ее на пристань среди ночи, хотела кое-что показать ей. Мир, в который она сама ни за что не получила бы доступа, — как способ продемонстрировать, чего я стою. Я знала, как пройти через контору на пристани, еще с тех пор, как таким путем ходил Коннор: поднять ручку, одновременно как следует толкнуть дверь, рассчитывая угол удара, а затем взять ключи его отца из кабинета в глубине конторы, отвязать лодку, оттолкнуть ее от причала и запустить мотор.

Но кто-то, наверное, заметил, как мы проскользнули внутрь. Я не успела пройти через контору, как вдруг в окно посветили фонариком, и я метнулась в обратном направлении, к задней двери, которой пользовались редко. А Сэди застыла на месте, уставившись в освещенное окно. Я дернула ее за руку, но к тому времени полицейский уже вошел — я знала его в лицо, но не по имени. Впрочем, это не имело значения, потому что мое-то имя он знал.

Он вывел нас наружу, к своей машине. И не стал задавать мне вопроса, которого я привыкла ждать, — кому позвонить насчет меня: он уже знал, что я отвечу.

— Ваше имя? — спросил он у Сэди, но она не ответила. Ее глаза были широко раскрыты, она крепко сжала губы и покачала головой. Полицейский попросил ее сумочку, висящую через плечо. Вытащил оттуда ее бумажник, посветил фонариком на водительские права.

— Сэди… — начал читать он и осекся. Прокашлялся. Сунул права обратно в бумажник, вернул Сэди сумочку. — Слушайте, девушки: это предупреждение. Проникновение незаконное, и в следующий раз, когда мы вас поймаем, оформим нарушение и привод, понятно?

— Да, сэр, — ответила я. С облегчением, как от первого глотка выпивки, согревающего кровь.

Он вернулся к себе в машину, Сэди стояла посреди парковки и смотрела, как он уезжает.

— Что должна натворить здесь девчонка, чтобы ее забрали в полицию? — спросила она.

— Сменить твою фамилию, — ответила я.

Ее фамилия имела вес. Но она не козыряла ею. В этом не было необходимости.

До меня дошло: пока я с ней, мне обеспечена такая же степень защиты.





* * *


Ее фамилия до сих пор имела вес, и детектив по-прежнему не прикасался к ее телефону, лежащему у него на столе. Существовали дела, в которых требовалось соблюдать осторожность, — не важно, умер кто-то или нет. Поколебавшись, детектив взялся за свой телефон.

— «Прошу прощения. Хотелось бы мне, чтобы такое не понадобилось», — наконец сказал он и взмахом руки выпроводил меня из кабинета.

— Что? Какое «такое»?

Он покачал головой.

— Это ее записка. Так в ней было сказано.





Глава 10




«Прошу прощения. Хотелось бы мне, чтобы такое не понадобилось».

В середине Харбор-драйв я ударила по тормозам: какая-то женщина вышла на пешеходный переход, не оглядевшись. И теперь стояла перед моей машиной, всматриваясь сквозь ветровое стекло. Мои руки тряслись на руле. Машина остановилась на расстоянии считаных дюймов от незнакомки.

В зеркало заднего вида все еще просматривался полицейский участок на вершине холма. Женщина выставила ладонь барьером между собой и моей машиной, беззвучно выговорила губами «осторожнее!» и двинулась через улицу. Как будто я не заметила, насколько близко подъехала. Как будто она не осознала, как близко подошла она.

В этот момент я увидела Сэди, стоящую на краю утесов. Голубое платье трепетало на ветру, бретелька соскользнула с плеча, под глазами расплылась тушь, руки дрожали. Увидела, как она обернулась и на этот раз посмотрела на меня широко открытыми глазами…

Стой.






* * *


Мне требовалось кому-нибудь позвонить.

Но не детективу, который только что смотрел на мобильник Сэди так недоверчиво. Не Паркеру, который даже не сказал мне о только что привезенных из полиции личных вещах Сэди. И не Коннору, который отмалчивался, хранил секреты от всех…

Пока я размышляла, зазвонил мой телефон. Еще один номер, которого не было в моем списке контактов. Неужели детектив Коллинз уже решил позвать меня обратно? Потому что в ее телефоне что-то нашли или им понадобилась моя помощь, чтобы выяснить, что означает некая находка? Я включила громкую связь.

— Это Эйвери?

Судя по голосу, девушка. Женщина. Особа промежуточного возраста.

— Да, кто говорит?

— Эрика Хопкинс. С обеда.

— А, привет.

Она прокашлялась.

— Джастин просила меня созвониться с вами. Статья о Сэди нам понадобится завтра, самое позднее — к полудню.

Вчерашний день казался далеким прошлым.

— Статью я смогу переслать вам по электронной почте сегодня вечером, а вот фотографию в цифровом виде — скорее всего, не получится. У меня нет доступа к сканеру.

Не могла же я обратиться к Гранту или Бьянке с просьбой дать мне снимок их покойной дочери в высоком разрешении, хоть и следовало бы выбрать один из принадлежащих им, которые некогда висели на стенах в Брейкерсе. В сущности, более подходящего варианта я не видела.

— У нас назначена встреча с Паркером Ломаном на месте проведения церемонии завтра, около одиннадцати. Прямо у входа на Брейкер-Бич. Может быть, там вы и передадите нам фото?

Где-то в доме находились личные вещи Сэди Ломан, только что привезенные Паркером из полиции. Паркер говорил, что сегодня работает из дома, и со стороны подъездной дорожки я видела свет у него в кабинете, на верхнем этаже.

Завтра около одиннадцати он уедет. Дом будет пуст.

— Почему бы вам не заехать ко мне после встречи? — спросила я, ставя машину возле гаража. — Буду ждать вас у гостевого дома. Только отправьте мне эсэмэску, когда будете в пути.

В большом доме сейчас находится дневник, возвращенный Паркеру. Предмет, с помощью которого установили подлинность якобы последних слов Сэди Ломан. Свидетельство, на основании которого закрыли дело.

И мне требовалось увидеть его.

Нечто зловещее и коварное прокралось сюда. Казалось, я только что привела в движение силы, которые теперь была не в состоянии остановить.





* * *


У себя в спальне гостевого дома я открыла дверцу стенного шкафа и вытащила оттуда единственную коробку, которая так и осталась нераспакованной, — ту, что Сэди пометила своим почерком буквой «О» — «оставить». Остальные я со временем разобрала, все мое немногочисленное имущество, которое стоило привезти с собой. Но эта последняя коробка содержала вещи моих родителей и бабушки.

Хоть сам этот дом и не принадлежал мне, я знала, что никто не посмеет даже прикоснуться к этой коробке. Сколько раз Сэди ни заглядывала ко мне в шкаф, до коробки она не дотрагивалась.

Я вынула свадебный альбом родителей и бабушкины письма, бережно отложила их в сторону. И продолжала разбирать вещи, пока не дошла до маленькой обувной коробки.

Внутри хранились снимки Сэди, ранее расставленные и развешанные по всему дому Ломанов. С каждым годом к ним прибавлялись новые. Но и прежние Бьянка не убирала — просто вставляла очередные снимки в те же рамки поверх старых, так они и накапливались. Как наслоения краски, они медленно росли в толщину, пока я не вынимала наиболее давние и не убирала их к себе на хранение.

Поверхности снимков немного попортились оттого, что к ним прилипли новые фотографии, уголки обтрепались, от соприкосновения с рамками на них появились пятна. Там, где раньше красовались детские портреты, появились снимки с выпускного бала. Выпускные фото сменились сделанными на каникулах: Сэди у Эйфелевой башни, Сэди в красном горнолыжном комбинезоне на фоне гор, Сэди рядом с Паркером где-то в тропиках, у берега океана.

И вот теперь я перебирала эти забытые снимки, подыскивая среди них подходящий для статьи. Господи, как взбесилась бы Сэди. На каждом фото она выглядела или слишком юной, или чересчур счастливой. Имела вид, никак не сочетающийся с целью статьи. Нужен был снимок, вызывающий симпатию у всех и каждого — как у посвященных, так и у остальных. Сэди должна была казаться и открытой, и в то же время недосягаемой.

Наконец я остановила выбор на фотографии с ее выпускной церемонии в колледже. Держа в руке диплом, она слегка запрокинула голову, словно готовясь рассмеяться. Воплощение Сэди. Воплощение трагедии.

Этот снимок запечатлел какое-то начало. Оно было уже совсем рядом, но его прервали. Начало смеха, ее жизни. То, что, как мне теперь казалось, отняли у нее.

Потом я сложила остальные снимки обратно в коробку и спрятала в шкаф, где они остались вместе с памятью о других людях, которых я потеряла.