Последний вечер в Лондоне

Мистер Данек глубоко затянулся сигаретой, затем затушил ее в переполненной пепельнице. Откинувшись на стуле, он внимательно посмотрел на нее.

– Я слышал, на побережье в это время года очень красиво.

Она внимательно посмотрела на него.

– Да? Я никогда об этом не думала.

– Думала. Ты уже давно подумываешь о том, чтобы уехать.

Ева смотрела на него, не отводя взгляда, жалея, что Дэвид не снабдил ее ни малейшим планом.

– Вы правы. Я хочу поехать в Дорсет. Проведать свою мать.

– А почему еще не уехала?

Она посмотрела в его спокойные глаза и почувствовала, как у нее слегка задрожали кончики пальцев.

– Даже если бы я знала, где она, я беспокоюсь за Прешес. Ей нужно ехать со мной, а путешествовать она сейчас не может.

Она вынула портсигар. Ладонь мистера Данека легла на него, прижав к столу.

Он постучал по надписи на латыни.

– «Предай сама, прежде чем предали тебя». Ты никогда не задавалась вопросом, почему он выбрал ее для тебя?

Ева не заметила, что имя Алекса не прозвучало. Она порывисто сглотнула.

– Он сказал мне, что однажды я пойму, что эти слова так же полезны для меня, как я – для него.

Мистер Данек поднял портсигар и предложил сигарету Еве. Он говорил очень тихо, словно бормотал себе под нос, поэтому Еве пришлось наклониться, чтобы расслышать слова.

– И ты поняла это?

Она подумала о новой должности мистера Данека в «Савое», о помощи в этом Алекса, и просьба Грэма прийти в «Хорват» стала обретать смысл.

– Да. – Она снова сглотнула. – А вы, мистер Данек? Вы полезны для него?

Он на мгновение задержал сигаретный дым в легких, а затем медленно выдохнул.

– Нет так полезен, как он думает.

Она накрыла ладонью портсигар, но он остановил ее, обвив крепкими пальцами ее запястье.

– Будь осторожна, Ева. Тигр опаснее всего, когда попадает в западню. – Он поглядел ей за плечо на почти пустой зал. Его взгляд ненадолго остановился на единственных посетителях: женщине и девочке, которые пили чай и делили на двоих кусок сладкого чешского пирога «бубланина» – редкого теперь угощения из-за нормирования сахара.

– Я не… – Она хотела сказать, что не понимает, о чем он говорит, что тут нет никаких тигров. Но она понимала. Хотя он и ошибался. Алекс был опасным всегда. Просто она слишком слаба, чтобы поверить в то, что может дать отпор. До той ночи, когда Грэм заставил ее почти поверить в то, что она достаточно отважная и сильная, чтобы выбирать, на какой она стороне.

Мистер Данек говорил мягким тоном.

– На что бы ты пошла, чтобы освободиться от него?

Она много раз размышляла над ответом на этот вопрос. И ответ никогда не менялся.

– На все, что угодно.

– Все, что угодно, – повторил мистер Данек. Он постучал по пепельнице, а затем взглянул на Еву с незнакомым ей доселе пылом.

– На какой ты стороне?

Она ответила, не задумываясь:

– На хорошей.

По его лицу скользнула тень улыбки.

– Рад это слышать. – Он выпустил несколько колечек дыма, поплывших к потолку. Голосом, таким, словно они обсуждали погоду, он проговорил: – Тебе нужно собрать чемодан для себя и Прешес, чтобы быть готовыми к отъезду в любую минуту. Мы не можем позволить себе роскошь ждать рождения ребенка. Понимаешь? Я выясню, где твоя мать, и когда сообщу тебе, то хочу, чтобы ты записала ее адрес на внутренней части своего саквояжа, где-нибудь в незаметном месте, ясно? И отвези его Софии. Она сохранит его, пока ты не будешь готова уезжать.

София? Она не позволила этому вопросу добраться до ее губ. Конечно, София. Сестра Грэма. Жена Дэвида.

Она подвинула портсигар к себе, не отрывая от него глаз, словно они говорили именно о нем.

– Откуда вы знаете, что добудете эти сведения?


– Потому что я порой бывал полезен нашему другу, и он доверяет мне. Как и Иржи. Однако не знаю, надолго ли. Нам придется действовать быстро.

– Я готова.

Она подалась вперед.

– Слушай внимательно. – Он быстро взглянул ей за спину, после чего снова сосредоточился на Еве. В эту минуту она чувствовала одновременно тревогу и воодушевление. – В следующий четверг здесь пройдет очередной «Вечер затемненных окон». Скажи Алексу, что хочешь пойти. Его машину конфисковали – поймали на том, что он расходовал нормированный бензин, – поэтому вы наймете такси. Это означает, что Иржи не будет, что уже хорошо. Когда Алекс приведет тебя обратно в квартиру, пригласи его наверх. В свою спальню.

Она не выказала отвращения от подтекста его слов.

– А если начнется авианалет?

– Тогда внесем коррективы. Тебе нужно будет быть готовой.

– А Прешес? Она же будет в квартире. Я ничего этого делать не стану, пока не узнаю, что она в безопасности.

– София пригласит ее на ужин, а затем уговорит остаться, если начнется авианалет.

Ева кивнула, готовая слушать дальше.

– А потом что?

– Тебе не стоит волноваться из-за того, что потом. Просто приведи Алекса наверх. Кое-кто его будет там поджидать. Дэвид останется внизу в машине вместе с Прешес. Он отвезет тебя на железнодорожную станцию, и вы сядете на поезд до Дорсета. До дома твоей матери. И ты навсегда освободишься от Алекса.

– У вас так легко все получается на словах.

– Потому что так оно и есть. Но спроси себя, сможешь ли ты это сделать?

Она вспомнила выражение лица Алекса в тусклом свете автомобиля, когда он назвал ее Этель. Когда дарил ей бриллиантовый браслет, зная, что она не откажет. И подумала о Грэме, когда он говорил, что она сильная и отважная. Она посмотрела мистеру Данеку в глаза.

– Да, смогу.

Он взглянул ей за спину, на женщину с девочкой, которые стали собираться, шумно двигая стульями.

– Хорошо. – Снова повернувшись к ней, он сказал: – Есть еще кое-что.

– Да?

– Тебе понадобится оружие. У меня есть для тебя пистолет. Встретимся завтра утром в пятнадцать минут седьмого на развалинах церкви Святого Жиля у ворот Крипплгейт. Не опаздывай. Возможно, придется далековато добираться из-за сильных разрушений в этом районе. Я покажу тебе, как пользоваться пистолетом, и удостоверюсь, что ты стреляешь прямо и не ранишь сама себя. Убедись, что за тобой не следят. Я позабочусь о том, чтобы Иржи оказался в другом месте, но у нашего друга много помощников.

Она кивнула.

– Я понимаю. И не боюсь.

Взгляд мистера Данека помрачнел.

– А стоило бы. Быть отважной – не то же самое, что не бояться. Быть отважной – это чувствовать страх и все же делать то, что нужно сделать.

Секунду поколебавшись, Ева поднялась.

– Когда все закончится, Грэм будет знать, где найти меня?

– Будет. Он же обещал позаботиться о тебе. А он – человек слова.

Ева почувствовала, как защипало глаза от слов, известных только им двоим, которые Грэм все же посчитал возможным – и важным – сообщить кому-то еще. Но решив быть сильной, она сдержала слезы, кивнула и ушла.

Выйдя на улицу, она остановилась на тротуаре и, оглянувшись, посмотрела в окно. Мистер Данек глядел на нее. Она чуть было не вбежала обратно, чтобы сказать ему, что так нельзя, что это означает, что они больше не увидятся. Но вместо этого она повернулась и пошла по тротуару, надеясь, что ее обещание мистеру Данеку и Грэму было правдой.





Глава 38




Лондон

март 1941 года

По пути в «Савой» на «Вечер затемненных окон» Ева улыбалась Алексу, сидя на заднем сиденье такси, мчавшего по затемненным улицам. Улыбалась не слишком сильно; не так, чтобы вызвать у него подозрения, но так, чтобы он не удивился, когда она коснулась его ноги по пути домой. Когда попросила проводить ее наверх. И пригласила его пройти.

Она не думала о том, что произойдет дальше. «Кое-кто будет поджидать его в квартире», – сказал мистер Данек. От нее требовалось только спуститься вниз и сесть в машину с Дэвидом и Прешес. Она уже отдала свой саквояж Софии, пришив внутри бирку с адресом матери. Она набила его в основном свидетельствами своей жизни в Лондоне: отрывными талонами из театра, ресторанными меню и тому подобным, – чтобы показать матери, что она уже больше не Этель Молтби. Что она сумела стать чем-то большим.