Последний вечер в Лондоне

– От моего друга Антона Данека. Он делает макияж моделям Дома Луштак.

– А, – проговорил он, медленно кивая. – Я подозревал, что вы – модель. У вас редкая красота. Красота, которая заслуживает того, чтобы ее подчеркивали драгоценности и прекрасные наряды.

– Благодарю вас, – снова занервничав, ответила девушка. В том, как он говорил, чувствовался скрытый намек на нечто непристойное; от этого у Евы запылали щеки. Она поставила свой бокал на край стола и нащупала в сумочке портсигар. Она неловко попыталась раскрыть его и уронила на пол. Петля, которую Прешес склеила лаком для ногтей, сломалась, и по персидскому ковру рассыпались сигареты.

Горничная бросилась к ней и подала ей обломки портсигара с тремя оставшимися внутри сигаретами.

– Благодарю вас, – проговорила Ева, положив все, кроме одной, сигареты, к себе в сумочку. Горничная, девушка еще моложе Евы, выглядела встревоженной, словно застеснялась от того, что ее заметили.

– Позвольте мне, – произнес Александр, подавшись вперед с зажженной спичкой в руке.

Дрожащей рукой она вставила сигарету в рот. Он зажег ее сигарету, затем прикурил сам, не отрывая глаз от ее лица.

– Так откуда вы?

– Из Девона, – ответила она.

Откинувшись назад, он внимательно посмотрел на нее.

– Нет, вы не из Девона.

Когда она вставляла в рот сигарету, стараясь скрыть пробудившийся в душе дикий страх, ее рука тряслась.

– У вас очень правильный акцент, но время от времени я слышу интонации не совсем правильные – и они также не свойственны жителям Девона. Видите ли, Ева, не только у вас хороший слух.

Она выпустила дым изо рта, выжидая, стараясь обдумать ответ. Мистер Данек говорил ей, что если хочешь солгать правдоподобно, нужно смешать ложь с правдой.

– Я родилась в Йоркшире, в небольшом городке под названием Макер. Мы переехали в Девон, когда я была маленькой, но, полагаю, именно там я и заговорила.

– А, да, вполне возможно. – Он выпустил струю дыма изо рта; его губ коснулась заговорщицкая улыбка, а глаза продолжали изучать ее.

Радом с Евой появилась София.

– Мне кажется, ты единолично захватил внимание нашего нового друга, Алекс. Прости нас. Нам о многом нужно поговорить. – Она протянула руку, и Ева, вставая, постаралась не выказать своей поспешности и нетерпения. Она поймала взгляд стоящего в дальнем конце комнаты Грэма и почувствовала, как ее нервы успокаиваются от тепла его глаз. В венах пульсировала кровь. Ей хотелось, чтобы они снова оказались в шоу-руме, только они вдвоем.

Александр встал и церемонно поклонился.

– Было очень приятно.

Ева ответила неопределенной улыбкой, а затем позволила Софии увести себя. Остаток вечера прошел как в тумане. Позднее Ева не смогла припомнить ни имен, ни того, чем ее угощали, о чем разговаривали и что она отвечала. Все, что она запомнила, – это близость Грэма, его ногу, прижатую к ее ноге под столом, и пугающие серебристые глаза мужчины, взглядов которого она так старалась избежать на протяжении всего приема.





Глава 10




Лондон

май 2019 года

Раздался звонок в дверь. Я оторвала взгляд от ноутбука, в который набрасывала описания и истории к нарядам, отобранным Прешес и нами с Арабеллой к выставке. Комплекты, юбки и жакеты валялись вокруг меня на кровати, и когда я встала открыть дверь, персиковое шелковое платье соскользнуло на пол.

Наклонившись, я провела пальцами по ткани, все еще мягкой после восьмидесяти лет, прошедших с того времени, когда платье надевали последний раз. Я положила его рядом с черным тюлевым платьем на одно плечо, и мне нестерпимо захотелось коснуться и его тоже. Я по-новому взглянула на моду, просто разговаривая с Прешес и делая заметки, что было довольно удивительно, учитывая мой обычный наряд, состоящий из джинсов и рубашек с пуговицами. Я бы даже предложила новое название к выставке и статье, которое Арабелле понравилось: «Война и красота: мир моды в мире войны».

Мне нравилось буквально все в этом задании. Мне нравилось разговаривать с Прешес и узнавать об индустрии моды в конце тридцатых и в сороковых годах, и мне нравились прекрасные наряды, окружающие меня. Мне нравилось все, кроме присутствия Колина Элиота.

Как Арабелла и обещала, он работал сверхурочно. Хоть так было всего три вечера, я все же сумела рассчитать, что если стану ужинать пораньше, то смогу возвращаться в комнату до его прихода. Но даже после первого вечера я обнаружила, что с нетерпением жду звука поворачиваемого в замке ключа. И обижалась на него, что было – я признавала это – совершенно нелепо. И даже несправедливо.

Снова раздался звонок в дверь, и я пошла открывать, чуть поспешнее, чем нужно. Была суббота, а Колин упоминал прошлым вечером, что он по субботам обычно едет в офис, как минимум на полдня. Я ждала Арабеллу, которой тоже нужно было в офис, но она собиралась завезти сюда сумки «Сэйнсбериз», которые мы забыли в багажнике после поездки к Пенелопе.

Открывая дверь, я услышала знакомое рычание из кухни. Повернувшись, я обнаружила Оскара, тянущего за собой красный клетчатый поводок, а за ним – Лауру. Арабелла закрыла дверь и присела на корточки, чтобы почесать за ухом собачонку, которая пристально следила за мной.

– Извини, – сказала Лаура, укорачивая поводок, чтобы можно было подойти к нам. – Он любит Колина, а следовательно, любит и Арабеллу – должно быть, он чует родственную связь между ними или что-то подобное. Может, он завидует тебе и тому вниманию, которое Колин переадресовал тебе.

– Ой, нет. – Я с жаром замотала головой. – Никакого внимания нет, поверь мне. Оскар может выкинуть из головы эту мысль. Может, ему просто требуется время, чтобы пообвыкнуться?

Оскар теперь тихо сидел в ногах у Арабеллы, глядя на меня снизу вверх с милым выражением мордашки.

– Ну что, будем друзьями?


Я присела, чтобы дать понюхать ему свою руку, но Оскар издал утробный рык, и я тут же отдернула ее.

– Будем стараться, – сказала Лаура. – А сейчас мы идем на прогулку. Джордж с Колином, а мисс Дюбо уже позавтракала и теперь отдыхает. Увидимся.

Мы попрощались. Затем Арабелла повернулась ко мне, широко улыбаясь.

– Ну, хотя бы Джорджу ты нравишься. Конечно, ему все нравятся, но это ведь только начало, так ведь?

Прежде чем я нашлась что ответить, задняя дверь квартиры распахнулась, и Джордж, стремительно пролетев по коридору, радостно поприветствовал меня, положив лапы мне на плечи и облизав мне лицо своим длинным языком. Сзади приблизился Колин с выражением, которое иначе чем враждебным назвать было нельзя, и аккуратно оттащил пса за ошейник.

– Хватит, Джордж. – А потом менее дружелюбно произнес: – Как съездили в Суррей, дамы?

Это прозвучало скорее обвинением, чем вопросом.

Арабелла смахнула со лба белокурую прядку.

– Чудесно. Спасибо. Тетя Пенелопа была обворожительна, как всегда, и приготовила нам вкусный киш. – Она передала Колину пакет «Сэйнсбериз» и указала на второй возле двери. – Будь так добр, отнеси это в гостиную. А если у тебя найдется несколько минут, то можешь помочь нам.

– Мне кажется, в этом нет необходимости, Арабелла, – проговорила я. – Я здесь именно для этого, помнишь?

Колин слегка замешкался, словно хотел что-то сказать, а затем взял сумки и последовал за Арабеллой в столовую, в которую я еще не заглядывала. За отполированным до блеска столом красного дерева могли с легкостью уместиться человек двенадцать.

– Вот это стол, – произнесла я, – он бы идеально подошел для меня и моих пятерых братьев и сестер, вне всяких сомнений. По крайней мере, убирать его легче. Вся брошенная через него еда не попадала бы в цель, ну кроме разве что бросков Джоуи – он бейсболист.

Уголки рта Колина дернулись почти против его воли.

– Пять братьев и сестер – та еще суматоха, наверное.

– Представь себе, каково это – делить ванную с пятерыми и драться за переднее место в минивэне. Я много раз мечтала быть единственным ребенком в семье.

– Бедная ваша мама. Она, должно быть, святая.

Я почувствовала на себе взгляд Арабеллы, но не повернулась к ней. Старая рана, отвыкшая от прикосновений, снова заболела. Обычно я была более подготовлена к неожиданным ударам.

– Да. Она, безусловно, святая. – Я наклонилась к одной из сумок и вытащила, судя по всему, коробку для канцелярских принадлежностей, обтянутую ленточкой, которая когда-то, должно быть, была ярко-красной. Не поднимая глаз, я проговорила: – Она умерла, когда мне было четырнадцать.

Комната наполнилась тишиной, если не считать мягкого постукивания когтей Джорджа, который вошел в комнату и улегся у моих ног.

– Прости, – пробормотал Колин. Он больше ничего не сказал, словно знал, что все дальнейшие слова не оправдают, не объяснят, не уменьшат и не ослабят моего чувства потери. А мне оставалось только гадать, какое событие собственной жизни заставило его понять это.

– Спасибо.

Желая сменить тему, я вынула из сумки пачку фотографий и положила их на стол рядом с коробкой.

Колин откашлялся и подошел ближе, чтобы рассмотреть получше.

– Полагаю, все это вам дала моя мать?

Арабелла сдернула выцветшую ленту, опоясывающую коробку, и тут же убрала руку, когда узел развалился, а остатки ткани рассыпались как пыль.

– Да. Это все принадлежало твоей бабушке. Твоя мама предположила, что раз София знала Прешес во время войны, то возможно, она знала и Еву. Я решила, что никому хуже не будет, если я попытаю счастья с ее письмами и фотографиями. Тетя Пенелопа говорила по телефону, что она уже столько раз все это перебирала после смерти твоей бабушки, и не нашла ничего скандального, если ты беспокоишься об этом.

– Да нет. Мне просто любопытно, почему меня не позвали.

Арабелла бросила на меня быстрый взгляд.

– У меня было на работе небольшое окошко, и мы решили использовать его с умом. Без всякой задней мысли, уверяю тебя.

Колин посмотрел на меня, словно ожидая, что я скажу что-нибудь, но меня отвлек вибрирующий телефон. Я на него даже не взглянула. Я знала, кто это. Прошлым вечером я написала Нокси и тете Кэсси сообщение, что мне требуется больше времени. Но, видимо, пока не получат от меня положительного ответа, они продолжат звонить и писать.

Колин залез во вторую сумку и вынул оттуда небольшую шляпную коробку, крышку которой удерживал потертый и надорванный ремень.

– Пока мы не начали, предлагаю разложить все по видам. После этого мы сможем разложить вещи внутри каждого вида в хронологическом порядке, насколько это возможно.

Он взял пачку газетных вырезок, которые я до этого вынула из древней желтой папки.

– Это так в стиле Колина, – сказала Арабелла. – Все организовать, проанализировать цифры и тому подобное.

Он поднял бровь.

– Я аналитик, Арабелла. Я этим на жизнь зарабатываю.

Я внезапно вспомнила, как аккуратно и методично он подходил ко всему, от выбора меню до планирования пути из паба домой. И всегда сидел за рулем. И теперь мне стало интересно: может, он так делал не потому, что хотел быть трезвенником в нашей группе, а потому, что хотел контролировать ситуацию?