Последнее «долго и счастливо»

– Ради того, чтобы пожрать вдоволь, – грубо ответила Золушка.

– Ну, уж чего-чего, а этого удовольствия у тебя в жизни было, судя по твоей фигуре, предостаточно, – хмыкнул Пиноккио и спросил, заметив, что на него уставились все, кто сидел за столом: – Простите, я что, сказал это вслух?

А юные принц и принцесса все ели и ели, пока, не завершив трапезу большим куском кофейного торта, не отвалились к стене, постанывая от удовольствия и поглаживая вздувшиеся животы.

Потом появился Юба, принес таз горячей воды, мыло и полотенца, и Агата с Тедросом по очереди умылись за портьерой. После этого Мерлин сотворил для каждого из них по белой ночной пижаме. Когда же все остальные старики из Лиги разошлись по своим матрасам, чтобы пораньше улечься спать, Агата сказала, нервно поглядывая на Мерлина:

– Я должна убедить Софи, что ее «долго и счастливо» возможно только с нами – с Тедросом и со мной. Вы можете помочь нам пробраться для этого в школу?

– А что, если она не захочет уничтожить кольцо? Что, если Директор школы поймает нас? – заволновался Тедрос. – Мерлин, у него по-прежнему мой меч. Отцовский меч! Меня же не коронуют без Экскалибура…

Мерлин обнял одетых в белые пижамы всегдашников:

– Тогда пойдемте в такое место, где можно без помех поразмыслить обо всем.

– В лес? – нахмурилась Агата. – Нет, нам не стоит идти туда после наступления темноты. В лесу нас могут найти воскресшие старые злодеи, и тогда…

– А кто вам предлагает идти в лес? – удивился Мерлин. Он распахнул плащ – лиловая подкладка напоминала ночное небо, усыпанное вышитыми пятиконечными звездами, неровными, словно их нарисовал ребенок. – Вот куда ходят волшебники, чтобы поразмыслить, моя дорогая.

Агата, честно говоря, не понимала, о чем толкует старый маг, а вот Тедрос сразу все понял и улыбнулся.

– Не бойся, глупенькая, пойдем! – он взял Агату за руку и вместе с ней шагнул прямо в это звездное небо на подкладке мерлинового плаща. Агата почувствовала прикосновение гладкого шелка, потом ей показалось, что она падает в бездну, сквозь тьму.

Ее слепили пролетавшие мимо кометы, и она прикрыла глаза, а потом поняла, что мягко опускается на что-то пушистое и теплое и что находится где-то далеко-далеко за пределами Бескрайних лесов.



– Своим существованием Лига Тринадцати обязана твоей матери, – негромко заговорил Мерлин, свешивая костлявые ноги за край пушистого белого облака и болтая ими в пустоте.

Нужно признаться, что поначалу Агата пропустила эти слова мимо ушей – ее внимание приковало к себе бездонное небо, освещенное тысячами пятиконечных сверкающих звездочек: они были такими же, как те, что вышиты на плаще Мерлина.

– Селестиум, – со знанием дела объяснил Тедрос. – Любимый уголок на небе, куда Мерлин приходит, чтобы поразмышлять в тишине.

Сюда старый маг приводил еще отца Артура, потом самого Артура, и теперь его сына. Агата продолжала смотреть во все глаза, чувствуя, как у нее мурашки бегут по телу. В отличие от ледяного, промозглого леса, воздух здесь был теплым, свежим, спокойным. Агата откинулась на спину, упала в облако словно в пуховую перину, погрузившись в него почти целиком. Но поразительнее всего была царившая здесь тишина, в которой каждый шорох, даже каждый вдох казался лишним, мешающим расслабиться. Наконец все они замерли, найдя удобные позы, и только тогда Мерлин продолжил говорить:

– Действительно, без Каллисы члены Лиги могли бы вообще никогда не встретиться друг с другом. Во время Великой войны братья – Директоры школы сражались друг с другом, выясняя, кто из них одержит верх, Добро или Зло. Победил, как водится, один из них, но никто не знал, кто именно, потому что лица братьев были скрыты под маской. Но кто бы ни оказался победителем, новый Директор объявил, что встанет теперь над вечной схваткой Добра и Зла, и поклялся до конца своей жизни сохранять равновесие в сказочном мире.

Агата с трудом подавила зевок и увидела, что у Тедроса тоже слипаются глаза. Ничего нового в словах Мерлина не было, о войне братьев им рассказывали еще на первом курсе.

– Понимаю, все это для вас хорошо известные истины, – заметил Мерлин, – но эта война стала критической точкой в той истории, которую я собираюсь вам поведать. Итак, после Великого испытания Добро на протяжении двухсот лет одерживало над Злом одну победу за другой, в каждой новой сказке, и все, естественно, уверились в том, что победу в той войне одержал добрый брат и теперь Сториан пишет сказки, в которых как в зеркале отражается душа нового Директора. В то время сам я был еще юным всегдашником, славился копной непослушных волос, способностями к магии и тем, что школьным занятиям предпочитал исследования и опыты, которые проводил в своей маленькой лаборатории. Все остальные всегдашники, поверив, что Добро непобедимо, со временем расслабились и обленились, я же был единственным, наверное, кто очень сильно сомневался, что полоса удач Добра будет продолжаться вечно. Ведь, в конце концов, не нужно забывать, что волшебное перо следит за тем, чтобы поддерживать равновесие в сказочном мире, об этом нам рассказывают на самом первом уроке в Школе. Солнце будет светить над Бескрайними лесами только до тех пор, пока перо сохраняет это равновесие между Добром и Злом, исправляя любой перекос баланса, когда пишет каждую новую сказку. А что это означает? Это означает, что каждая новая победа Добра должна быть скорректирована таким образом, чтобы Зло сохранило свою силу, – иначе о каком равновесии может идти речь?

Мерлин вздохнул, уставившись в звездное небо, и, помолчав немного, продолжил:

– Возможно, всего, что в результате случилось потом, можно было избежать, если бы учителя школы Добра и Зла всерьез отнеслись к моим исследованиям, но они упивались победами Добра, и у нас не было тогда такого же решительного декана, как Кларисса Доуви. По окончании третьего курса меня распределили в помощники к отцу короля Артура, и я переехал в Камелот, где стал главным советником короля и по совместительству наставником его сына. Служа в Камелоте, я не переставал следить за тем, что происходит в школе – на тот случай, если мои подозрения вдруг подтвердятся. Много лет меня приглашали в школу читать курс лекций о героизме или просто звали на чашку чая со старыми профессорами. Однако полоса везения для Добра все продолжалась, никаких признаков оживления со стороны Зла не наблюдалось. Одним словом, я и сам вскоре успокоился и переключился на увлекательнейшую работу – принялся искать волшебное зелье, способное превращать мальчиков в девочек, а девочек в мальчиков. Мне казалось, что с помощью этого средства можно сделать девочек решительнее и тверже, а мальчиков – добрее и миролюбивее. Ну, о том, что зелье у меня получилось, я думаю, вы оба прекрасно знаете.

Агата и Тедрос сонно пробурчали что-то в ответ, вспоминая ярко-пурпурное зелье, наделавшее такой переполох в школе.

– Поскольку действие моего зелья опиралось на биологию гнома, Юба любезно согласился участвовать в моих опытах, проверяя действие придуманных мной снадобий на себе, – продолжил Мерлин, пристально глядя на Агату. – Во время одной из наших встреч он упомянул, что Директор школы увлекся новой учительницей по имени Каллиса.

– Что? – моментально сбросила с себя дремоту Агата. – Моя мать преподавала в Школе?

– Да. Профессор Каллиса из Неведомого леса, – кивнул головой Мерлин.

– Неведомого леса? – поразилась Агата. – Значит… Значит, она была родом не из Гавальдона? Моя мать была родом из… Бескрайних лесов?

– И при этом очень известным профессором уродоведения, – подтвердил старый маг.

У Агаты это просто не укладывалось в голове. Ее мать учила никогдашников, как уродовать других и маскироваться самим?! Ее мать, умолявшая свою дочь рассказать ей хоть что-нибудь про школу, чтобы она могла хотя бы отчасти понять, что это вообще за школа?! Агата попыталась представить мать шагающей по коридорам замка Зла в строгом черном платье или проводящей практические занятия со своими мерзкими учениками-никогдашниками. У нее все похолодело внутри. Либо здесь имеет место какая-то ужасная ошибка, либо… Либо она всю жизнь прожила под одной крышей с человеком, которого совершенно не знала.

– Когда в школе открывается вакансия на место учителя, деканы обязаны прочесывать леса в поисках квалифицированных специалистов, сказки которых давно закончены, или тех, кто даст свое согласие на то, что Сториан никогда не выберет их в качестве персонажа для новой сказки, – сказал Мерлин. – Представь теперь удивление Директора школы, когда Сториан начал писать сказку об этой новой преподавательнице Зла, о Каллисе из Неведомого леса, которая при этом продолжает мечтать найти свою настоящую любовь!

– Нет-нет, здесь явно какая-то ошибка, – облегченно выдохнула Агата. – Та женщина, о которой вы говорите, не могла быть моей матерью. Мама не проявляла ни малейшего интереса ко всему, что связано с любовью…

Ее голос затих. Девушка вспомнила о переполнившемся чайнике, который Каллиса наливала в то утро, когда Агата упрекнула мать в том, что та никогда не пыталась найти свою настоящую любовь. К Агате вновь вернулось то странное чувство, охватившее ее, когда она наблюдала за наливающей чайник матерью… То же самое чувство, которое подсказало Агате, что ее мать знает о волшебных сказках вовсе не из книг…

Она знала о них из своей собственной сказки.

Агата медленно повернула голову, посмотрела в лицо Мерлину и хрипло прошептала:

– Продолжайте, пожалуйста.

– Как совершенно справедливо заметил Юба, после такого скандального происшествия Директор должен был выгнать Каллису из школы, причем немедленно, – вновь заговорил старый маг. – Учителя должны опекать своих учеников, а не подвергать их опасности. А волшебные сказки зачастую заканчиваются таким насилием и кровопролитием, что позволить Сториану рассказывать сказку об учительнице, продолжающей работать в школе, значило бы впустить в жизнь учащихся хаос и смерть. Но тем не менее Директор не уволил профессора Каллису. Она не только осталась преподавать, но и, как уверял Юба, ее стали замечать в окне комнаты Директора на вершине его башни. Она появлялась там по ночам, когда все учителя и ученики давно должны были спать. Юба даже пытался спросить Каллису о ее походах в башню Директора, но она каждый раз отвечала, что никогда там не была. Впрочем, зачем ходит в башню Каллиса и почему Директор не выгоняет ее из Школы, все остальные учителя, разумеется, догадывались и очень живо между собой обсуждали. Собственно говоря, объяснение напрашивалось само собой, особенно если учесть, какой хорошенькой была Каллиса…


– Хорошенькой? У учителей странный вкус. Ничего не смыслят в женской красоте, – зевнул Тедрос.

Агата свирепо взглянула на него, и принц тут же прикусил язык.

– Потом понемногу все вроде бы успокоилось, и учителя пришли к общему мнению. Оно было простым. Поскольку в каждой новой сказке Зло неизбежно терпит сокрушительное поражение, решили они, Директор, должно быть, считает, что такие злодейки, как Каллиса, если и представляют угрозу, то лишь самим себе. Напомню, что тогда и учителя, и ученики были уверены, что Директор стоит на стороне Добра. Однако мои собственные подозрения возродились. Почему Директор проявил такой интерес к преподавательнице Зла, мечтающей найти свою настоящую любовь? И, если он на самом деле поддерживает Зло, может ли Зло использовать настоящую любовь как оружие, чтобы одержать окончательную победу над Добром? И если это так, верит ли Директор, что Каллиса полюбит именно его? – Мерлин немного помолчал, затем продолжил: – Во время одного из своих визитов в Школу я встретил твою мать в Синем лесу, Агата, и попытался расспросить ее об отношениях с Директором, но она отказалась отвечать на мои вопросы, хотя я почувствовал, что эта тема ее очень волнует. Я собирался вернуться к этому разговору в дальнейшем, но Директор наложил на школьные ворота заклятие, и они перестали пропускать меня внутрь. Я пытался снять это заклятие, но мне это не удалось. Совершенно очевидно, Директор очень не хотел, чтобы я вновь разговаривал с Каллисой, и отрезал меня от своей Школы. После этого у меня пропали последние сомнения в том, что Директор стоит на стороне Зла и использует Каллису в своих целях. Он намерился победить любовь Добра с помощью другой любви, злой. Тогда-то я и попросил Юбу помочь мне собрать самых известных сказочных героев, включая Питера Пэна, Золушку и других, и создать Лигу Двенадцати, чтобы подготовиться к отражению атаки Директора – в том, что он ее рано или поздно предпримет, я нисколько не сомневался. Мы ждали, что Зло развяжет новую войну, но она все не начиналась и не начиналась… А затем однажды ночью Каллиса просто исчезла из школы Добра и Зла.

Она исчезла бесследно, и Сториан прекратил писать ее историю. Все нити казались оборванными. А вскоре после этого перо начало писать новую сказку, на сей раз о девочке по имени Дюймовочка. Полоса везения для Добра продолжилась, и Лига Двенадцати распалась и была забыта, поскольку никто по-прежнему не сомневался в добрых намерениях Директора школы… – Мерлин внимательно посмотрел на Агату и добавил: – Все изменилось спустя почти сорок лет, когда Директор нашел-таки свою Злую Королеву. Только кольцо Директора носит на своем пальце не Каллиса… Теперь его носит лучшая подруга дочери Каллисы.

От удивления глаза Агаты сделались большими и круглыми, словно блюдца, сердце бешено заколотилось. Она взглянула на Тедроса, ожидая, что он потрясен рассказом Мерлина не меньше, чем она сама, но ее принц мирно спал, свернувшись клубочком на облаке.

Мерлин подхватил тонкое облачко, накрыл им Тедроса словно одеялом и снова обернулся к Агате:

– Почему твоя мать ушла в мир читателей и как она туда попала, мы не знаем. Нам известно лишь, что перед смертью Каллиса прислала со своим котом записку. В ней она просила Лигу Двенадцати защитить вас и помочь вам вызволить вашу лучшую подругу из лап Директора школы. Каким образом Каллиса узнала о существовании Лиги, для меня остается загадкой. Понимаю, что должен был бы предъявить вам эту записку Каллисы, но ее у меня нет. Если честно, то я ее и в глаза не видел. Дело в том, что записка была перехвачена Серым Волком и Великаном-людоедом – теми самыми злодеями, которые едва не лишили жизни вас самих, – Мерлин криво усмехнулся Агате. – Но думаю, ты сама могла догадаться, что Потрошитель сообразил прочитать записку перед тем, как отправиться в путь.

– Потрошитель?! – ахнула Агата. – Потрошитель был… здесь?!

– Он сумел отыскать в лесу Юбу, правда, этот гном кошачьим языком не владеет. Но, по счастью, Юба прятался в укрытии вместе с принцессой Умой, она отыскала гнома после того, как ее едва не сожгла заживо Эвелин Садер. Короче говоря, Ума перевела Юбе слова кота, и сразу после этого гном приступил к воссозданию Лиги. По его требованию тринадцатым членом в Лигу приняли принцессу Уму, хотя, признаюсь, удалось ему это с большим трудом – старикам она показалась слишком молодой.

– А где сейчас Потрошитель? – спросила Агата. – Я могу его увидеть?

– Сейчас его здесь нет, он отправился в командировку по делам Лиги. Думаю, со временем ты узнаешь, по каким именно делам, – сказал Мерлин. – Все. Хватит на сегодня историй, пора спать, Агата.

– Но… – попыталась возразить она.

– Остальные вопросы могут подождать до утра, моя дорогая… Все, кроме двух, которые я предлагаю тебе обдумать во сне.

Мерлин склонился над Агатой, в глазах мага отражались мерцающие звезды.

– Если твоя мать никогдашница, о которой писал Сториан… Если она сумела попасть в сказку… Почему тогда на кладбище в нашем мире находится не ее могила, а могила матери Софи? – Мерлин наклонился еще ближе к Агате, лицо его сделалось строгим, даже суровым. – А если Директору нужна была Каллиса, то почему спустя столько лет его королевой стала Софи, а не ты?

Агата закрыла глаза, чувствуя себя на своем облаке ангелом, сброшенным с небес на землю. На жесткую, суровую землю. Она ахнула, попыталась шевельнуться, но не смогла. Ее глаза уже слипались, и вскоре Агата погрузилась в непроглядную тьму, в которой она падала, падала, падала – и никак не могла долететь до дна.





15. План волшебника





Агате снился Потрошитель. Он застрял в унитазе и никак не мог выбраться наружу. Поскольку все это было во сне, самым логичным Агате показалось спустить воду и самой прыгнуть вслед за котом. Так она и сделала: нырнула в бурлящую воронку, промчалась по узкой темной трубе, а затем вынырнула из нее в открытое море.

Вода в море была холодной, мутной, и на какое-то время Агата потеряла кота из виду, но потом заметила наконец его глаза – они горели где-то внизу словно желтые сигнальные огни. Агата набрала в грудь побольше воздуха и нырнула в чернильно-черную глубину, а спустя какое-то время коснулась ногами песчаного дна. Не видя перед собой ничего, кроме двух кошачьих глаз, она сфокусировала внимание на своем пальце, и тот послушно загорелся, освещая темное дно золотистым светом.

Потрошитель был на песчаном дне и яростно раскапывал своими мощными голыми лапами оказавшуюся там могилу, над которой стояло треснувшее овальное надгробие с надписью





Набранный в легкие воздух заканчивался. Агата попыталась отпихнуть Потрошителя в сторону, поскольку знала, что могила эта пуста, но кот увертывался и продолжал рыть песок. Агата попробовала поймать Потрошителя, но на этот раз он больно укусил ее за запястье. Агата взвизгнула, теряя остатки воздуха, в воде расплылись капельки крови из прокушенной руки. Рассердившись, она бесцеремонно ухватила кота за шкирку, чтобы выволочь его вместе с собой на поверхность, но потом заглянула в прорытую в могиле матери Софи дыру – и увидела, что оттуда на нее смотрят два горящих ярко-зеленых глаза.

… Агата проснулась, мокрая от пота, и увидела себя лежащей среди разбросанных по полу матрасов. Все тело ломило после вчерашнего похода по лесу, в висках стучало так сильно, что пришлось прищуриться от боли, в голове перепутались остатки сна и вчерашние рассказы Мерлина. Застонав, Агата опустила ноги на песчаный пол пещеры и заставила себя сесть.

Пещера была ярко освещена, члены Лиги уже проснулись и, сидя за столом, завтракали жидкой овсянкой и тушеными персиками, поглядывая при этом на Тедроса, делавшего на полу отжимания. На его обнаженной спине развалилась как на пляже старенькая толстенькая фея Динь-Динь.

– Видели бы вы, какие у меня в молодости были мускулы! – хмыкнул Питер Пэн.

Динь-Динь негромко звякнула – наверное, тоже хмыкнула, только на свой лад.

– А мне никогда не нравились красивые парни. Считают, что они пуп Земли, но потом все равно толстеют и лысеют, – сердито заметила Золушка. Свои персики она уже доела и теперь примерялась, как бы стащить еще парочку с тарелки Питера. Поймав на себе взгляд Агаты, Золушка ехидно добавила: – Между прочим, если красивый парень выбирает себе такую вот подружку, это значит, что все остальные девушки ему отказали. Почему отказали? Потому что он не оправдал их надежд, если вы понимаете, что я имею в виду.

Тедрос, услышав это, резко выпрямился, сбросив Динь-Динь на пол.

– Не будь такой грубой, Элла, – надула губки Красная Шапочка. – Скажи лучше, что ты завидуешь, потому что они такие молодые и счастливые.

– Счастливые? Ума так не считает, – встрял Пиноккио.

Все, включая Агату, повернулись и уставились на Уму. Та замерла с чайником в руке и сердито посмотрела на Пиноккио.

– Что такое? Ты же сама говорила, что они всю дорогу ругались, а девушка думает, что парню нужна смазливая дурочка, чтобы пятки ему лизала, – сказал длинноносый старичок.

Тедрос посмотрел на Агату, и его голубые глаза сделались похожими на ледышки.