Последнее дело?

Она залезла под куст, где сидели сорочата и грустно моргали. Потом собрала с земли кроличий помёт и вернулась к Гордону.

Понюхав шарики, Жаби доложила:

— Пахнет шерстью, морковкой и травой. Следовательно, это кроличьи какашки…

— Хммф, — смутился кролик. — Я никогда не хожу под этот куст. Должно быть, их туда подбросили!

— Секундочку! Тут пахнет ещё кое-чем. Тут пахнет… — Жаби принюхалась. — Грязью, проливным дождём и прелыми листьями. Следовательно, их подбросила ворона.

По рядам прокатился шёпот. Надо же, какая она умная, эта комиссар Жаби!

— Ну ладно, ладно, — мрачно созналась ворона. — Может, это была и я.

Гордон прокашлялся и приготовил печать, чтобы поставить под обвинением штамп. Поднес её к бумаге. Чуть подвинул вправо. Нет, чуть левее. Вот так.

— Ворона приговаривается к штрафу в миллион орехов!

Ка-данк.

Все закивали. И больше всех — белки. Им уже

не терпелось взглянуть на этот фантастический парад орехов. Ворона всхлипнула.

Гордон сказал:

— Сорока платит миллион вороне. А ворона платит миллион сороке.

Некоторое время было тихо — все вычисляли. Белки представляли себе, как орехи ездят взад-вперёд на тачках. Какое отрадное зрелище!

— Тогда штраф не надо будет платить никому! — сказал жабёнок в голубой шапочке.

— Да, — подтвердил Гордон. — Ты всё правильно подсчитал. Если ты получишь миллион и заплатишь миллион, никаких орехов не останется.

Белки разочарованно зашушукались. Вообще никаких орехов?

— Но самое главное, — продолжил Гордон, — всех детей надо принять в детский сад. Все имеют право играть с другими.

И комиссары изо всех сил надавили на печать.

КА-ДАНК!

Они отдали честь и под крики «ура» пошли домой.





Глава 12. Все имеют право играть с другими





На следующий день комиссары отдыхали в отделении.

— Хитро ты придумал с этими штрафами, — сказала Жаби.

— Да, надеюсь, теперь все поймут, какое это серьёзное преступление — дразнить других, — сказал Гордон. — Кстати говоря, я порядком устал. Может, вздремнём? Или как это называется — почитаем послеобеденную сказку?

Жаби немного утомилась от бесконечных преступлений, перечисленных в Книге законов. Запрещается пугать тревожного бобра и говорить ему «бу!». Запрещается прятать горшок от лягушки, которой хочется писать.

— Я и сама понимаю, что запрещается, — сказала она. — В моём сердце как будто сидит кто-то и нашёптывает, что правильно, а что нет.

Может, это моя мама, а может, какой-то маленький старичок или гномик…

— Хмм, — сказал Гордон. — Пожалуй, это и правда не сложно.

— Когда что-то сделаешь и потом радуешься, то это разрешено, — продолжила Жаби. — Когда что-то сделаешь и потом огорчаешься, то это, скорее всего, запрещено.


Лёжа на кроватях, они размышляли о том, что сказала Жаби.

— А ты, шеф, когда-нибудь делал что-нибудь такое, из-за чего потом огорчался? — спросила Жаби.

— Хмм, — пробормотал Гордон. — Что уж тут скрывать, со мной не раз такое случалось. Например, когда я хотел схватить кролика. Или когда я прогнал лиса из нашего леса — говорил ли я тебе, как всё было на самом деле?

И Гордон начал рассказывать о том, как лис лежал под кустом, а из пасти у него торчало перо.

Гордон важно кашлял, пока лис не проснулся. А потом строго-настрого велел ему убираться из леса! Здесь нельзя никого есть!

Гордон бесстрашно смотрел на злодея.

— Ха-ха! — ответил на это лис. — И как же ты, коротышка, заставишь меня уйти?

— Заставлю, потому что я — комиссар полиции, — отважно сказал Гордон и надулся так, что стал похож на пушечное ядро.

Он готов был пойти на всё ради своего леса. Вот сколько отваги было в груди маленькой жабы.

— А если ты не согласен, то тебе придётся меня съесть, — сказал Гордон.

Лис поглядел на него. Сверху вниз. На его маленькую головку с большим ртом. На круглые выпученные глаза. На раздутое, покрытое бородавками тело. На мокрые ноги.

Глаза лиса долго изучали его.





— Бе-е! — в конце концов сказал лис. — Ни за что в жизни не стану есть такую гадость!

И он покинул их лес и никогда больше не возвращался.

Другие животные восхищались отвагой и силой комиссара. Но комиссар загрустил. Гадость? Он никогда никому не рассказывал о том, что сказал ему лис. До сегодняшнего дня.

Жаби смотрела в потолок. Она вздохнула.

— Я так испугалась, когда стояла в тумане и услышала загадочное БУМ-БУМ-БУМ, — рассказала она. — Я сунула палец в рот и стала его сосать. Не знаю почему. А оказалось, это всего лишь детский сад на прогулке…

Так они лежали и вздыхали.

— Мы очень отважные полицейские, — сказал Гордон. — Хотя в то же время мы — самые обычные животные. Напуганные. Уставшие. Или голодные.

Гордон встал. Ему вдруг захотелось съесть по-настоящему большой секретный ночной кекс. Хотя до вечера было ещё далеко.

Они заварили чай и достали тёмные шоколадные кексы со смородиновым джемом.

— Больших не осталось, — сказал Гордон и съел четыре маленьких.





За окном послышалось: БУМ-БУМ-БУМ. Это проходил мимо детский сад. Детей в группе прибавилось. Три новых сорочонка и два воронёнка. Все шли с рюкзачками. И все весело распевали.

— Все имеют право играть с другими, — пробормотал Гордон. — Возможно, это самое главное! Какой достойный параграф!

Он разыскал листочек с этим законом и положил его в ящик для важных записей.

Потом встал, взял штемпель и немного его подправил. А после сложил в сумку несколько кексов, одежду, книжку и зубную щётку.

— Кажется, мне необходим отпуск, — сказал он. — Комиссар Жаби, могу я отправиться в длительный отпуск?

— А я останусь одна? — спросила Жаби. — Так можно?

— Да! Ведь ты — лучшая мышь-полицейский в мире!

Гордон положил в сумку шляпу и солнечные очки.

— Я сниму маленький домик с большой кроватью, — сказал он. — И заведу одну-единственную банку для кексов. Потому что мне будет всё равно, день сейчас или ночь. Ведь я в отпуске!





Хм, возможно, после отпуска я уйду на пенсию, подумал он. Ладно, потом решу, сперва хорошенько высплюсь… Четырнадцать дней и ночей без просыпу!