После тебя

И я смогла выжить. Ну а кроме того, я лучше, чем кто-либо другой, знала, что в жизни случаются вещи и похуже.



– Привет.

– Привет, Лу. Ну что, опять не спится?

– Здесь еще только десять вечера.

– Так в чем дело?

Натан, бывший физиотерапевт Уилла, последние девять месяцев провел в Нью-Йорке, пользуя директора крупной корпорации – мужчину средних лет, с отличной репутацией на Уолл-стрит, четырехэтажным особняком и миозитом. Звонить Натану по ночам во время приступов бессонницы уже вошло у меня в привычку. Ведь так приятно сознавать, что где-то, пусть далеко, есть человек, который тебя понимает, хотя во время беседы с ним я иногда и чувствовала легкие уколы зависти. Все, кроме меня, смогли двигаться дальше. Все, кроме меня, чего-то достигли.

– Ну и как там Большое Яблоко?

– Неплохо? – С его новозеландским акцентом все утвердительные предложения звучали как вопросительные.

Я улеглась на диван, положив ноги на спинку.

– Угу. Нельзя сказать, что твой ответ слишком информативен.

– Ладно. Мне подняли зарплату. И это здорово. Через пару недель собираюсь слетать домой, навестить своих стариков. Уже заказал билеты. Что тоже очень хорошо. Они на седьмом небе от счастья, потому что сестра родила ребенка. Ой, и я познакомился с классной телкой в баре на Пятой авеню, и мы с ней отлично поладили, но, когда я пригласил ее на свидание, она спросила, чем я занимаюсь, и сказала, что встречается только с парнями, которые ходят на работу в костюме. – Натан весело рассмеялся.

Я тоже невольно улыбнулась:

– Значит, медицинский халат ее не устраивает?

– Выходит, что так. Хотя она и заявила, что если бы я был настоящим доктором, то она, быть может, еще подумала бы. – Он снова засмеялся. Его хладнокровию можно было только позавидовать. – Девицы такого сорта становятся очень говнистыми, если ты не водишь их по крутым ресторанам и все такое. Так что лучше об этом сразу узнать. А как ты?

– Живу потихоньку. Типа того, – пожала я плечами.

– Ты по-прежнему спишь в его футболке?

– Нет. Она им больше не пахнет. И если честно, уже стала слегка пованивать. Я выстирала ее и завернула в папиросную бумагу. Но для совсем плохих дней у меня остался его джемпер.

– Хорошо, когда под рукой есть хоть что-то, за что можно зацепиться.

– Да, и я теперь хожу на групповую психотерапию.

– Ну и как тебе?

– Жуть! Я чувствовала себя мошенницей. – Натан терпеливо ждал, пока я поправляла подушку под головой. – Натан, а что, если я сама себя накручиваю? Иногда мне кажется, что я вообразила себе то, чего между нами не было. Как можно было так безумно полюбить человека за такое короткое время? И вообще, когда я думаю о нас с Уиллом, то у меня невольно возникает вопрос: мы действительно любили друг друга или все дело в аберрации памяти? И чем больше проходит времени, тем сильнее мне начинает казаться, что эти шесть месяцев просто странный… сон.

– Тебе это не приснилось, подруга, – немного помолчав, произнес Натан.

Я потерла покрасневшие глаза:

– Неужели я только одна такая? Кто до сих пор так сильно тоскует по нему?

Натан снова помолчал.

– Не-а. Он был хорошим парнем. Можно сказать, лучшим.

Вот это-то мне и нравилось в Натане. Он спокойно относился к длинным паузам в телефонных разговорах. Я села и высморкалась.

– Так или иначе, я не уверена, что буду посещать занятия. Похоже, групповая психотерапия не для меня.

– Лу, но попробовать все же стоит. Нельзя судить, поможет это тебе или нет, по одному занятию.

– Ты говоришь совсем как мой папа.

– А что? В здравом смысле ему не откажешь.

Я подскочила от звонка в дверь. Единственной, кто за все это время позвонил в мою дверь, была миссис Неллис из двенадцатой квартиры, которая как-то раз принесла мне мою корреспонденцию, когда почтальон перепутал нашу почту. Но сейчас я сомневалась, что в столь поздний час она еще бодрствует. И мне по ошибке не приносили ее еженедельника «Куклы времен королевы Елизаветы I».

В дверь снова позвонили. А затем в третий раз, очень настойчиво.

– Мне надо идти. Кто-то ломится ко мне.

– Не вешай носа, подруга! Все будет хорошо.

Я положила телефон и осторожно поднялась. У меня тут не было друзей. И я еще не успела придумать, как обзавестись друзьями, если ты переехал в новый район и до вечера занят на работе. А если бы родители решили внезапно нагрянуть, чтобы отвезти меня обратно в Стортфолд, они сделали бы это днем, поскольку никто из них не любил водить машину в темноте.

Я продолжала ждать, в глубине души надеясь, что звонивший поймет свою ошибку и уйдет. Но звон продолжался, пронзительный и непрерывный, словно стоявший за дверью прислонился к звонку плечом.


Тогда я встала и подошла к двери:

– Кто там?

– Мне надо с вами поговорить.

Девичий голос. Я глянула в глазок. Девушка смотрела себе под ноги, поэтому я успела разглядеть лишь длинные светло-каштановые волосы и мешковатую кожаную куртку. Девушка слегка покачивалась и терла нос. Пьяная?

– Думаю, вы ошиблись квартирой.

– Вы Луиза Кларк?

Я замерла.

– Откуда вам известно мое имя?

– Мне надо с вами поговорить. Не могли бы вы просто открыть дверь?

– На дворе уже ночь. Половина одиннадцатого.

– Угу. Вот почему мне не хотелось бы отсвечивать на лестнице.

Но я колебалась. Я уже достаточно давно здесь жила и знала, что нельзя открывать дверь незнакомым. В этом районе города тебе в квартиру вполне мог позвонить случайный наркоман, чтобы попросить денег. Но эта девочка говорила вполне грамотно и явно не принадлежала к асоциальным элементам. И была очень молодой. Слишком молодой для журналистки, которую могла зацепить история бывшего финансового гения, решившего покончить жизнь самоубийством. Слишком молодой, чтобы так поздно гулять. Я склонила голову набок, пытаясь разглядеть, нет ли рядом с ней кого-нибудь еще. Вроде бы нет.

– Ты можешь сказать, что тебе от меня нужно?

– Но только не здесь.

Я открыла дверь, насколько позволяла цепочка, оказавшись лицом к лицу с непрошеной гостьей.

– Нет, так дело не пойдет. Я не буду разговаривать через порог.

Судя по детской пухлости щек, ей явно было не больше шестнадцати. Длинные блестящие волосы. Долговязая, тощие ноги обтянуты черными джинсами. Дурацкая подводка для глаз, а личико хорошенькое.

– Итак… Как, ты сказала, тебя зовут? – спросила я.

– Лили. Лили Хотон-Миллер, – вздернув подбородок, сказала она. – Послушайте, я хочу поговорить с вами о своем отце.

– По-моему, ты меня с кем-то путаешь. Я не знаю никого по имени Хотон-Миллер. Должно быть, тебе нужна какая-то другая Луиза Кларк.

Я попыталась закрыть дверь, но она сунула в щель носок туфли. Я возмущенно вытаращилась на юную нахалку.

– Его вовсе не так зовут, – произнесла она с таким видом, будто говорила с законченной дебилкой, а когда продолжила, глаза ее загорелись яростным огнем. – Его зовут Уилл Трейнор.



Лили Хотон-Миллер стояла посреди моей гостиной и разглядывала меня с беспристрастным интересом ученого, изучающего новый вид навозного червя.

– Ух ты! А что это на вас такое надето?

– Я… я работаю в ирландском пабе.

– Танцуете на шесте? – Явно потеряв ко мне интерес, она медленно развернулась и обвела глазами комнату. – Вы что, действительно здесь живете? А где ваша мебель?

– Я… только что переехала.

– Один диван, один телевизор, две коробки книг? – Она кивнула на стул, на котором я сидела, пытаясь отдышаться и переварить услышанное.

Я встала:

– Пойду налью себе выпить. Ты чего-нибудь хочешь?

– Кока-колу. Если, конечно, у вас не найдется вина.

– А сколько тебе лет?

– А почему вас это интересует?

– Ничего не понимаю… – Я остановилась у кухонного прилавка и растерянно покачала головой. – У Уилла не было детей. А иначе я непременно бы об этом знала. – Я нахмурилась, внезапно заподозрив подвох. – Это что, какая-то шутка?

– Шутка?

– Мы с Уиллом много говорили. Он бы мне точно сказал.