После падения
Часть 81 из 168 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Жалко, что я нормально не попрощалась с Ноем, особенно потому, что понимаю, что больше его не увижу.
Мать подходит к плите, бросая мне через плечо:
– Я вижу, Хардин пригнал твою машину.
В голосе ее слышатся неодобрение. Через мгновение она поворачивается ко мне и протягивает тарелку с салатом и жаренными на гриле помидорами.
Я не разделяю ее мнения о вкусной еде. Тем не менее я беру тарелку.
– Почему ты не сказала мне, что ночью сюда приезжал Хардин? Я помню.
Она пожимает плечами.
– Он просил не говорить.
Сажусь за стол, ковыряюсь в «ужине».
– С каких это пор ты беспокоишься о том, что он хочет? – спрашиваю я, ожидая бурной реакции…
– Я не беспокоюсь, – замечает она, накладывая себе еду на тарелку. – Я не упомянула об этом, потому что в твоих интересах все забыть.
Вилка с противным звоном падает из пальцев на тарелку.
– Утаивать что-либо от меня не в моих интересах, – говорю я, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие. Чтобы подчеркнуть это, я вытираю губы идеально сложенной салфеткой.
– Тереза, не вымещай на мне свои обиды, – говорит мать, садясь за стол. – Что бы этот человек тебе ни сделал, все это произошло по твоей вине. Не по моей.
На мгновение на ее губах появляется снисходительная усмешка. Встаю из-за стола, бросаю салфетку на тарелку и выхожу из кухни.
– Куда ты собралась, юная леди? – зовет она.
– Спать. Завтра мне вставать в четыре, и мне далеко ехать, – кричу я сверху и закрываю дверь спальни.
Ложусь на кровать, где спала все детство… и сразу на меня начинают давить светло-серые стены. Я ненавижу этот дом. Не должна, но ненавижу. Ненавижу то, как я не могу тут вздохнуть без нотаций и замечаний. Я никогда не понимала, в какой клетке и под каким надзором находилась всю жизнь, пока не почувствовала первый глоток свободы с Хардином. Мне нравится пицца на ужин и проводить весь день с ним в постели голой. Ни салфеток, никаких щипцов для волос, ни этих отвратительных желтых штор.
Не успеваю остановиться и звоню ему.
Он отвечает со второго гудка.
– Тесс? – произносит он, задыхаясь.
– А, да, – шепчу я.
– Что случилось? – пыхтит он.
– Ничего, а с тобой все в порядке?
– Эй, Скотт. Вернись, – произносит женский голос на заднем плане.
Мое сердце начинает биться в груди, как молот, и я перебираю варианты.
– О, ты… Я тебя отвлекаю.
– Нет, все нормально. Она может подождать.
Через секунду фон становится глуше. Видимо, он куда-то отошел.
– Да нет, все в порядке. Ладно, я просто не хочу… тебя отвлекать.
Смотрю на серую стену рядом с кроватью: уверена, что она стала немножко ближе. Словно готовится к прыжку.
– Хорошо, – вздыхает он.
Что?
– Ладно, до свидания, – быстро говорю я и вешаю трубку, хватаясь рукой за рот, чтобы не стошнило прямо на мамин ковер.
Это в каком-то смысле логично…
У бедра вибрирует телефон, и на экране высвечивается имя Хардина. Я отвечаю, сама не знаю почему.
– Я занят не тем, что ты подумала… Я даже не понял, как это звучит со стороны, – сразу же говорит он.
Я слышу, как в трубке, заглушая голос, воет ветер.
– Все нормально, правда.
– Нет, Тесс, ты не поняла. Если бы я сейчас с кем-то был, это было бы ненормально, так что перестань делать вид, что тебе это неважно.
Ложусь на кровать на спину, мысленно признаваясь себе, что он прав.
– Ничего такого я не думала, – почти вру я.
Почему-то я знала, что он не мог сейчас быть с другой, но мое воображение само достроило картину.
– Хорошо, может, ты все-таки мне веришь.
– Может быть.
– Это было бы уместнее, если бы ты не ушла от меня, – резко продолжает он.
– Хардин…
Он вздыхает:
– Почему ты позвонила? Твоя мама ведет себя как сука и выносит тебе мозг?
– Нет, и не говори о ней так. – Я закатываю глаза. – Ну… сейчас так оно и есть, но дело не в этом. Я просто… я не знаю, зачем позвонила, на самом деле.
– Ясно… – Он делает паузу, и я слышу, как хлопает дверца машины. – Ты хочешь поговорить?
– Ты считаешь, это нормально? Мы можем? – спрашиваю я.
Всего несколько часов назад я сказала, что мне нужно стать более независимой, но вот я ему звоню, потому что мне плохо.
– Конечно.
– Кстати, ты где?
Надо стараться по возможности поддерживать разговор на нейтральные темы, насколько это возможно… Если у нас с Хардином вообще есть нейтральные темы.
– В тренажерном зале.
Я почти смеюсь.
– В тренажерном зале? Ты же не ходишь в тренажерку.
Хардин – один из немногих людей, кто одарен невероятно красивым телом без всяких упражнений. Его от природы широкая фигура совершенна, он высок, широкоплеч, хотя сам утверждает, что слишком худ и долговяз, как подросток. У него сильные мускулы, но не слишком выдающиеся; все тело является идеальным сочетанием жесткого и мягкого.
– Знаю. Она надрала мне задницу. Я прямо опозорился.
– Кто? – спрашиваю я чересчур громко.
Спокойно, Тесса, похоже, это женщина, чей голос ты слышала.
– Да тренер. Я решил использовать абонемент на кикбоксинг, который ты мне подарила на день рождения.
– Правда?
Мысль о боксирующем Хардине тянет за собой другие, нежелательные картинки. Как он лоснится от пота…
– Да, – немного смущенно отвечает он.
Я трясу головой, стараясь отогнать от себя образ его обнаженного торса.
– И как тебе?
– Нормально, кажется. Я предпочитаю другие тренировки. Зато есть и положительные стороны: я сейчас намного меньше напряжен, чем несколько часов назад.
Слегка прищуриваюсь, хотя он и не может меня видеть. Пальцы обводят нарисованный на одеяле цветок.
– Еще пойдешь?
Наконец я могу спокойно вздохнуть: он рассказывает, как неудачно прошли первые полчаса тренировки, когда он ругался на тренершу, пока она несколько раз подряд не настучала ему по затылку, отчего он стал с ней пообходительнее и перестал вести себя как придурок.
– Погоди, – наконец вставляю я. – Ты все еще там?
– Нет, я дома.
Мать подходит к плите, бросая мне через плечо:
– Я вижу, Хардин пригнал твою машину.
В голосе ее слышатся неодобрение. Через мгновение она поворачивается ко мне и протягивает тарелку с салатом и жаренными на гриле помидорами.
Я не разделяю ее мнения о вкусной еде. Тем не менее я беру тарелку.
– Почему ты не сказала мне, что ночью сюда приезжал Хардин? Я помню.
Она пожимает плечами.
– Он просил не говорить.
Сажусь за стол, ковыряюсь в «ужине».
– С каких это пор ты беспокоишься о том, что он хочет? – спрашиваю я, ожидая бурной реакции…
– Я не беспокоюсь, – замечает она, накладывая себе еду на тарелку. – Я не упомянула об этом, потому что в твоих интересах все забыть.
Вилка с противным звоном падает из пальцев на тарелку.
– Утаивать что-либо от меня не в моих интересах, – говорю я, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие. Чтобы подчеркнуть это, я вытираю губы идеально сложенной салфеткой.
– Тереза, не вымещай на мне свои обиды, – говорит мать, садясь за стол. – Что бы этот человек тебе ни сделал, все это произошло по твоей вине. Не по моей.
На мгновение на ее губах появляется снисходительная усмешка. Встаю из-за стола, бросаю салфетку на тарелку и выхожу из кухни.
– Куда ты собралась, юная леди? – зовет она.
– Спать. Завтра мне вставать в четыре, и мне далеко ехать, – кричу я сверху и закрываю дверь спальни.
Ложусь на кровать, где спала все детство… и сразу на меня начинают давить светло-серые стены. Я ненавижу этот дом. Не должна, но ненавижу. Ненавижу то, как я не могу тут вздохнуть без нотаций и замечаний. Я никогда не понимала, в какой клетке и под каким надзором находилась всю жизнь, пока не почувствовала первый глоток свободы с Хардином. Мне нравится пицца на ужин и проводить весь день с ним в постели голой. Ни салфеток, никаких щипцов для волос, ни этих отвратительных желтых штор.
Не успеваю остановиться и звоню ему.
Он отвечает со второго гудка.
– Тесс? – произносит он, задыхаясь.
– А, да, – шепчу я.
– Что случилось? – пыхтит он.
– Ничего, а с тобой все в порядке?
– Эй, Скотт. Вернись, – произносит женский голос на заднем плане.
Мое сердце начинает биться в груди, как молот, и я перебираю варианты.
– О, ты… Я тебя отвлекаю.
– Нет, все нормально. Она может подождать.
Через секунду фон становится глуше. Видимо, он куда-то отошел.
– Да нет, все в порядке. Ладно, я просто не хочу… тебя отвлекать.
Смотрю на серую стену рядом с кроватью: уверена, что она стала немножко ближе. Словно готовится к прыжку.
– Хорошо, – вздыхает он.
Что?
– Ладно, до свидания, – быстро говорю я и вешаю трубку, хватаясь рукой за рот, чтобы не стошнило прямо на мамин ковер.
Это в каком-то смысле логично…
У бедра вибрирует телефон, и на экране высвечивается имя Хардина. Я отвечаю, сама не знаю почему.
– Я занят не тем, что ты подумала… Я даже не понял, как это звучит со стороны, – сразу же говорит он.
Я слышу, как в трубке, заглушая голос, воет ветер.
– Все нормально, правда.
– Нет, Тесс, ты не поняла. Если бы я сейчас с кем-то был, это было бы ненормально, так что перестань делать вид, что тебе это неважно.
Ложусь на кровать на спину, мысленно признаваясь себе, что он прав.
– Ничего такого я не думала, – почти вру я.
Почему-то я знала, что он не мог сейчас быть с другой, но мое воображение само достроило картину.
– Хорошо, может, ты все-таки мне веришь.
– Может быть.
– Это было бы уместнее, если бы ты не ушла от меня, – резко продолжает он.
– Хардин…
Он вздыхает:
– Почему ты позвонила? Твоя мама ведет себя как сука и выносит тебе мозг?
– Нет, и не говори о ней так. – Я закатываю глаза. – Ну… сейчас так оно и есть, но дело не в этом. Я просто… я не знаю, зачем позвонила, на самом деле.
– Ясно… – Он делает паузу, и я слышу, как хлопает дверца машины. – Ты хочешь поговорить?
– Ты считаешь, это нормально? Мы можем? – спрашиваю я.
Всего несколько часов назад я сказала, что мне нужно стать более независимой, но вот я ему звоню, потому что мне плохо.
– Конечно.
– Кстати, ты где?
Надо стараться по возможности поддерживать разговор на нейтральные темы, насколько это возможно… Если у нас с Хардином вообще есть нейтральные темы.
– В тренажерном зале.
Я почти смеюсь.
– В тренажерном зале? Ты же не ходишь в тренажерку.
Хардин – один из немногих людей, кто одарен невероятно красивым телом без всяких упражнений. Его от природы широкая фигура совершенна, он высок, широкоплеч, хотя сам утверждает, что слишком худ и долговяз, как подросток. У него сильные мускулы, но не слишком выдающиеся; все тело является идеальным сочетанием жесткого и мягкого.
– Знаю. Она надрала мне задницу. Я прямо опозорился.
– Кто? – спрашиваю я чересчур громко.
Спокойно, Тесса, похоже, это женщина, чей голос ты слышала.
– Да тренер. Я решил использовать абонемент на кикбоксинг, который ты мне подарила на день рождения.
– Правда?
Мысль о боксирующем Хардине тянет за собой другие, нежелательные картинки. Как он лоснится от пота…
– Да, – немного смущенно отвечает он.
Я трясу головой, стараясь отогнать от себя образ его обнаженного торса.
– И как тебе?
– Нормально, кажется. Я предпочитаю другие тренировки. Зато есть и положительные стороны: я сейчас намного меньше напряжен, чем несколько часов назад.
Слегка прищуриваюсь, хотя он и не может меня видеть. Пальцы обводят нарисованный на одеяле цветок.
– Еще пойдешь?
Наконец я могу спокойно вздохнуть: он рассказывает, как неудачно прошли первые полчаса тренировки, когда он ругался на тренершу, пока она несколько раз подряд не настучала ему по затылку, отчего он стал с ней пообходительнее и перестал вести себя как придурок.
– Погоди, – наконец вставляю я. – Ты все еще там?
– Нет, я дома.