После падения

Я не хочу сдаваться и не хочу больше тратить время. Если я уеду, рано или поздно Хардин последует за мной, и когда-нибудь мы поставим большой фонтан перед нашим фасадом.

Он быстро отпускает меня, и я шлепаюсь в кресло. Он тоже садится напротив меня и выжидающе смотрит, уперев локти в колени.

– Что? – не выдерживаю я.

– Так значит, ты уезжаешь от меня? – шепчет он, немного смягчая мой жесткий тон.

– Если ты имеешь в виду, уезжаю ли я в Сиэтл, то да.

– В понедельник?

– Да, в понедельник. Я в сотый раз тебе это говорю. Знаю, ты думал, что твой маленький трюк меня остановит, – говорю я, вскипая, – но нет, ты ничего не сможешь с этим поделать.

– Ничего? – Он смотрит на меня сквозь ресницы.

Когда он был пьян, то сказал, что женится на мне. Он на это сейчас намекает? Как бы я ни хотела спросить его об этом прямо сейчас, прямо здесь, не могу. Думаю, я не готова к его трезвому ответу.

– Хардин, что такого в Сиэтле, что ты так не хочешь туда ехать? – спрашиваю я вместо этого.

Он отводит взгляд.

– Ничего особенного.

– Хардин, я клянусь, что если есть что-то, что ты хочешь скрыть от меня, то клянусь, я никогда об этом не заговорю! – с жаром произношу я. – С меня достаточно этой ерунды, правда.

– Ничего особенного, Тесса. У меня есть там несколько старых приятелей, но я не особенно переживаю об этом, потому что они часть моей прежней жизни.

– Прежней жизни?

– Да, той, что была до тебя: пьянки, гулянки, первые попавшиеся девчонки, – говорит он. Меня передергивает, и он поспешно добавляет: – Извини. – И продолжает: – Никаких там секретов нет, просто неприятные воспоминания. Но я не потому не хочу туда ехать.

Я жду, когда он заговорит по существу, но он замолкает.

– Хорошо, тогда объясни почему. Я не понимаю.

Он с непроницаемым лицом поворачивается ко мне.

– Зачем тебе нужно объяснение? Я не хочу туда ехать и не хочу, чтобы ты ехала без меня.

– Ну, этого недостаточно. Я туда поеду, – заявляю я, качая головой. – И знаешь что? Я больше не хочу, чтобы ты ехал со мной.

– Что? – Его глаза темнеют.

– Я не хочу, чтобы ты ехал со мной. – Я сохраняю спокойствие, насколько это возможно, и поднимаюсь со стула. Я горжусь собой за то, что говорю об этом без лишних воплей. – Ты пытался разрушить то, что было моей мечтой, сколько я себя помню, ты пытался все уничтожить. Ты превратил то, чего я должна ждать с нетерпением, в нечто зыбкое, что я должна удерживать изо всех сил. Я должна сейчас с воодушевлением готовиться ко встрече со своей мечтой. А вместо этого ты сделал так, что у меня нет ни жилья, ни какой-либо поддержки. Так что я не хочу, чтобы ты ехал со мной.

Он открывает и закрывает рот, потом встает и делает шаг ко мне.

– Ты… – начинает он, потом останавливается, словно передумав говорить то, что хотел.

Но поскольку это Хардин и он совершенно не изменился, он только выбирает слова пожестче и пообиднее.

– Ты… знаешь что, Тесса? Никто так не сходит с ума по Сиэтлу, кроме таких, как ты. Кто всю жизнь планирует переехать в этот сраный Сиэтл. Это же так престижно, – рычит он, яростно фыркая. – И кстати, если ты забыла, я – единственная причина, по которой у тебя появилась эта возможность. Ты думаешь, кто-то получает такие оплачиваемые стажировки на первом курсе колледжа? Ни хрена! Большинство людей из кожи вон лезут, чтобы получить оплачиваемую стажировку даже после учебы.

– Это тут совершенно ни при чем. – Я бледнею от злости.

– Это при том, что ты просто обычная…

Я делаю шаг, и прежде, чем осознаю, что делаю, моя рука взлетает к его лицу.

Но Хардин реагирует быстро: хватает меня за запястье и останавливает руку в сантиметрах от своей щеки.

– Нет, – предупреждает он.

Он груб и зол, и я жалею, что мне не удалось дать пощечину. Чувствую на щеке его дыхание, это он пытается сдержать себя.

Продолжай, Хардин, мысленно призываю я. Я не боюсь ни твоей ярости, ни твоих жестоких слов. Я сама могу все это дать тебе в избытке.

– Ты не можешь ничего дать людям, не напоминая потом о своей услуге и не требуя ничего взамен, – вырываются жесткие, даже угрожающие слова.

– Взамен? – Он смотрит на меня сверху вниз горящими глазами. – Я никогда ничего не получал взамен.

Ненавижу, когда он напоминает о своей помощи со стажировкой, ненавижу, что он вечно поступает наперекор. Ненавижу, когда он так меня бесит, что хочется его ударить, и ненавижу ощущать, что теряю контроль над тем, что, может быть, никогда мне и не подчинялось.

Я гляжу на него, рука Хардина все еще сжимает мою, напрягаясь ровно настолько, чтобы не дать мне влепить ему оплеуху; он кажется таким страдающим, донельзя несчастным. В его глазах такая мольба, что я не выдерживаю. Он подносит мою руку к своей груди, не сводя с меня глаз, и произносит:


– Ты ничего не знаешь о безвозмездности.

Он уходит, еще раз взглянув на меня, и мои руки бессильно опускаются.





Глава 35





Хардин


Что, блин, она о себе вообразила? Она считает, что только из-за того, что я не хочу ехать с ней в Сиэтл, она может говорить мне такие гадости? Она, блин, не хочет, чтобы я ехал?

Она не приглашает меня с собой в Сиэтл, и этим она пытается меня поймать? Не похоже. Обычно только я психую, и то, что она попыталась меня ударить, меня весьма удивило. Как же она ненавидяще вытаращила глаза; лучше сейчас держаться подальше от всей этой ерунды.

Захожу в небольшое кафе. Кофе на вкус как деготь, к тому же я заказываю какой-то голимый кекс, который еще хуже. Ненавижу этот дурацкий городишко, где ничего не найдешь. Вскрываю сразу три пакетика сахара и засыпаю их в этот отвратительный кофе, помешивая пластиковой ложечкой. Еще ужасно рано.

– Доброе утро, – приветствует меня знакомый голос. Хотя и не тот, что я хотел бы услышать.

– А ты почему здесь? – Поворачиваюсь и вижу Лилиан.

– Ну, ты явно не жаворонок, – сладким голоском говорит она, занимая место напротив меня.

– Проваливай, – огрызаюсь я.

Оглядываю кафе. Очередь выстроилась почти до дверей, почти все столики заняты. Вероятно, стоит сделать им одолжение и предложить найти какой-нибудь гребаный «Старбакс», потому что это место отстойное.

Она смотрит на меня.

– Я так понимаю, ты не извинился.

– Господи, ты чертовски любопытна. – Я тру переносицу, и она улыбается.

– Ты будешь это доедать? – Лилиан указывает на кекс передо мной, твердый как камень.

Я пододвигаю тарелку к ней, и она откусывает кусочек.

– Я бы не стал это есть, – предупреждаю я, но она все равно жует.

– Не так уж плохо, – врет она. Уверен, ей хочется его выплюнуть, но она проглатывает. – Так расскажешь, почему ты не извинился перед Тамарой?

– Ее зовут Тесса, если ты о ней…

– Ладно, расслабься. Шучу! Я просто прикалываюсь.

Она радостно хихикает над тем, что я разозлился.

– Ха-ха. – Я допиваю остатки кофе.

– И все-таки почему?

– Не знаю.

– Нет, знаешь, – настаивает она.

– Почему тебя это волнует? – Я наклоняюсь к ней, и она откидывается на спинку стула.

– Не знаю… Потому что ты, кажется, любишь ее, и ты мой друг.

– Твой друг? Я сам себя не знаю, а ты уверена, что хорошо знаешь меня, – многозначительно замечаю я.

Ее спокойствие мгновенно исчезает, и она начинает часто моргать. Если она заплачет, я кого-нибудь стукну. Не могу перенести спокойно столько драм за одно утро.

– Слушай, ты хорошая и все такое. Но это, – я качаю рукой, показывая на пространство между нами, – не дружба. У меня нет друзей.

Она наклоняет голову набок.

– У тебя совсем нет друзей? Ни одного?