После падения

– Рубашка Кена, – шепчет он, прижимаясь ко мне.

– Экран навигатора? – гадает Лэндон.

– Нет.

– Рубашка Кена? – спрашиваю я.

– Да! Тесса, твой ход.

Ко мне прижимается Хардин, но я сосредоточиваюсь на улыбке Карен. Мне не так весело, чтобы играть в эти дурацкие игры, но она слишком милая, чтобы я могла отказаться.

– Хорошо, я заметила нечто. – Я гляжу на Хардина. – Черное.

– Душа Хардина! – восклицает Лэндон, и я смеюсь.

Хардин открывает один глаз и показываает сводному брату средний палец.

– Угадал! – хихикаю я.

– Прекрасно, значит, вы можете заткнуться и дать моей черной душе поспать, – бурчит он и опять закрывает глаза.

Мы не обращаем внимания и продолжаем играть, и уже через несколько минут дыхание Хардина выравнивается, и он начинает похрапывать мне в шею. Он что-то бормочет, потом соскальзывает и кладет голову мне на колени, обняв рукой за талию. Лэндон, вытянувшись на своем месте, следует его примеру.

Наслаждаюсь тишиной и любуюсь в окно на мелькающие пейзажи.

– Подъезжаем, осталось всего несколько миль, – сообщает Кен в воздух.

Я киваю и запускаю пальцы в мягкие волосы Хардина. От прикосновения веки вздрагивают, но он не просыпается. Медленно провожу пальцами по его спине, стараясь не нарушить его мирный сон, и Хардин обнимает меня еще крепче.

Вскоре мы оказываемся на небольшой улице, полностью вымощенной широкими сосновыми досками. Сворачиваем в переулок и оказываемся прямо на берегу.

Он прекрасен. Сверкающие синие волны набегают на берег, удивительно контрастируя с пожухшей травой (что, собственно, неудивительно для зимы в штате Вашингтон). Представляю, как тут красиво летом!

– Приехали, – говорит Кен.

Вижу впереди большое деревянное здание. Видимо, у Скоттов понятие «маленький домик» отличается от моего. Передо мной – двухэтажное строение темно-вишневого цвета, с белым крыльцом.

– Хардин, просыпайся.

Я постукиваю указательным пальцем по его подбородку. Он открывает глаза и часто моргает. Затем садится и протирает глаза пальцами.

– Дорогая, приехали, – будит Кен жену.

Карен поднимает голову, затем просыпается Лэндон.

Все еще не до конца проснувшийся Хардин заносит наши сумки в дом, и Кен показывает нам нашу комнату. Я иду за Карен на кухню, а Лэндон относит свой багаж в комнату.

На кухне такой же сводчатый потолок, как и в гостиной, только поменьше. Некоторое время посвящаю экскурсии по дому и выясняю, что кухня тут хоть и меньше, но не менее элегантная, чем у Скоттов в городе.

– Здесь очень красиво, – говорю я Карен. – Спасибо, что позвали нас.

– Спасибо, дорогая. Приятно, когда собирается много народу. – Улыбаясь, она открывает холодильник. – Нам нравится, когда вы приезжаете вдвоем. Никогда бы не подумала, что Хардин согласится на такую семейную поездку. Я понимаю, что это мелочь, но для Кена она много значит, – тихо произносит она, убедившись, что никто больше не слышит.

– Я тоже рада. Надеюсь, ему понравится, – сообщаю я вслух, убежденная, что сказанное вернее сбудется.

Карен оборачивается и с чувством берет меня за руку.

– Я буду скучать по тебе, когда ты уедешь в Сиэтл. С Хардином я меньше виделась, но и по нему буду скучать.

– Я буду приезжать. Тут всего пара часов езды, – уверяю я.

Я и сама думаю, что так будет. Я буду скучать по ней и Кену. И даже не хочу думать о приближающемся отъезде Лэндона. И хотя я сама уеду в Сиэтл еще до того, как он отправится в Нью-Йорк, не могу смириться с тем, что Лэндон будет так далеко. Из Сиэтла я все-таки могу приехать, но Нью-Йорк слишком далеко.

– Очень на это надеюсь. Боюсь, что с отъездом Лэндона мне будет одиноко. За двадцать лет я так привыкла быть матерью… – Карен плачет. – Извини, я так горжусь им. – Она вытирает слезы и осматривает кухню, чтобы найти себе занятие, чтобы отвлечься. – Может, пока Кен готовит лодку, кто-нибудь из вас сбегает в придорожный магазинчик?

– Конечно, – уверяю, как раз когда мужская половина заходит внутрь.

Ко мне со спины подходит Хардин.

– Я поставил сумки на кровать, чтоб ты распаковала. Все равно я это сделаю неправильно.

– Спасибо, – говорю я, довольная, что он даже не пытался. Он любит засовывать вещи как попало, а меня это бесит. – Я сказала Карен, что мы с тобой сходим в магазин, пока твой отец подготовит лодку.

– Ладно, – пожимает он плечами.


– Ты тоже, – обращаюсь я к Лэндону, и он кивает.

– Лэндон знает, где магазин: дальше по дороге. Можете дойти пешком или доехать. Ключ в дверях, – объясняет Кен.

Погода сегодня солнечная, отличная, гораздо теплее, чем бывает в это время. Небо ясное, голубое. Слышу, как грохочут волны, и каждый раз, когда до нас доносится порыв ветра, чувствую в воздухе запах соли.

Решаем дойти до магазинчика в конце улицы пешком. В джинсах и футболке с короткими рукавами мне комфортно.

– Здесь так хорошо, будто мы – в собственном мире, – говорю я Хардину и Лэндону.

– Мы и есть в собственном мире. Никто нам не мешает прийти на пляж в гребаном феврале, – замечает Хардин.

– Ну, думаю, это неплохо, – отвечаю я, не реагируя на тон.

– Кстати! – Лэндон смотрит на Хардина, который ступает на камни, пока мы идем по гравийной дорожке. – У Дакоты на этой неделе пробы на короткометражку.

– Правда? – восклицаю я. – Это же здорово!

– Да, я и сам впечатлен. Надеюсь, она получит роль.

– Разве она еще не учится? Почему они дают роли любителям? – спрашивает Хардин холодно.

– Хардин…

– Они дадут ей роль, потому что независимо от того, любитель она или нет, она прекрасно танцует и занимается балетом всю жизнь, – парирует Лэндон.

Хардин шутливо поднимает руки.

– Не надо заводиться, я просто спросил.

Но Лэндон продолжает защищать свою возлюбленную:

– Нет, она талантливая, и она получит эту роль.

Хардин закатывает глаза.

– Ладно… блин.

– Хорошо, что ты ее поддерживаешь. – Я улыбаюсь Лэндону, стараясь убрать напряжение между ним и Хардином.

– Я всегда буду ее поддерживать, независимо от того, чем она занимается. Поэтому я и переезжаю в Нью-Йорк. – Лэндон смотрит на Хардина, а тот сжимает челюсти.

– Так вот для чего вам вся эта поездка? Вы сговорились обработать меня? Считайте, что меня все это не касается, мать вашу! Я даже не собираюсь больше обсуждать это дерьмо! – рычит Хардин.

Останавливаемся, и мы с Лэндоном поворачиваемся к Хардину. Пока я соображаю, как его успокоить, Лэндон произносит:

– Значит, тебе не стоило приезжать. Всем было бы лучше без тебя и твоей кислой физиономии.

У меня глаза лезут на лоб от суровости Лэндона, мне хочется защитить Хардина, но я молчу. Кроме того, Лэндон, в общем-то, прав. Хардин не должен пытаться испортить всем отдых обидами на пустом месте.

– Чего-чего? Это ты один тут корчишь гребаные физиономии из-за того, что я назвал твою девчонку непрофессионалкой.

– Нет, ты начал придуриваться еще в машине, – отвечает Лэндон.

– Да, потому что твоя мать подпевала каждой песне и перечисляла штаты, – Хардин орет уже в полный голос, – пока я пытался любоваться видами!

Хардин пытается подойти к Лэндону, и я становлюсь между ними. Лэндон делает глубокий вдох и с вызовом смотрит на Хардина.

– Моя мама просто хочет, чтобы все хорошо провели время!

– Ну тогда, может быть, ей следует…

– Прекратите! Вы не можете ссориться все время. Никто этого не выдержит, поэтому, пожалуйста, остановитесь! – прошу я, не желая вставать на чью-либо сторону.

Несколько секунд они таращатся друг на друга. Мне смешно от того, как одинаково они себя ведут, как братья, хотя изо всех сил стараются так не делать.

– Ладно, – наконец произносит Лэндон и вздыхает.

– О’кей, – фыркает Хардин.

Остаток пути мы молчим, Хардин пинает ботинками гравий, и слышатся мягкие шаги Лэндона. Затишье после бури… или перед ней.

Или между ними, думаю я.