Порубежник

Детинец, как и полагается, представлял собой город в городе. Высокие белокаменные стены и радующие глаз нарядные башни. Подъемный мост через ров и арка ворот, позволяющая без труда разъехаться двум боевым повозкам. При них стража, можно сказать, в стандартном для Руси ламеллярном доспехе. К слову, при наличии отработанной технологии изготовить его куда проще и быстрее, чем сплести кольчугу. Хотя, конечно, ее пластичностью он и не обладает.

За воротами торжище. И тут полный порядок и чистота. Ровные ряды торговых навесов, по периметру лавки и питейные заведения, чуть в стороне – площадка для торговли с возов, справа выстроили целый гостиный двор. Очень похоже на то, как устроено в Пограничном, если не сказать, что калька с него.

Все здания детинца каменные, крыты черепицей. Если в городе такая кровля встречается еще не так часто, как хотелось бы, то здесь либо она, либо кровельное железо. Иначе как указами и строгим спросом подобного не добиться. Всегда найдется умник, который решит, что у него и так все хорошо.

– Здравия вам, – поздоровался Михаил со стражниками у ворот княжьего двора.

Ну а что такого. Время терять не след, вот он как был верхом, так и подъехал к воротам. Разве только уплатил положенный сбор. Ну и спешился, чтобы не совсем уж вызывающе.

– И тебе поздорову. Чего надо? – поинтересовался вой постарше, с окладистой бородой.

– Так к князю надо, – пожал плечами Михаил.

– Вот так прямо к князю, – вздернул бровь стражник, а его напарник многозначительно хмыкнул.

– А чего тянуть. Дело у меня спешное, к тиуну[4] с поклоном идти некогда.

– То, может, и так, но порядок есть порядок. Ты для начала ступай-ка в челобитную избу, да изложи там, что тебе надобно. Там люди умные, они разберутся, спешное твое дело или погодить может.

Челобитная изба, как и другие службы, это введение Мономаха по подсказке Михаила. Помнил он что-то такое из школьной программы. Что не вспомнил, додумал сам, по образу и подобию Царьграда. Разве только с учетом особенностей Руси. Ни к чему внедрять чрезмерное количество иноземных терминов, если можно обойтись своими, более созвучными и понятными на интуитивном уровне.

– Да я-то пойду, – покладисто произнес Михаил. – И в очереди отстою. И с тиуном поговорю. Коли сегодня вообще поспею. Дело-то к закату. Поди, и нет его уже на месте. А там и завтра посижу ладком на лавке, с просителями вместе. Мне несложно. Только имечко мне свое скажи, служилый, и пойду с миром.

– А имя-то мое тебе к чему? – удивился воин постарше.

– Так ить завтра замятня на Руси случится. Должен же князь знать, с кого спрос учинить.

А вот это он уже припечатал жестко, глядя прямо в глаза стражнику. Нет, понятно, что есть заведенный порядок. Но случаются ведь и исключения. И он не без оснований полагал, что его случай как раз к таковым и относится.

– Артем, – бросил через плечо вой.

– Да, дядька Богдан, – тут же нарисовался новик.

Обычное дело – держать молодняк при карауле у ворот. Мало ли какая надобность возникнет. Не стражнику же бегать на посылках. Он, поди, поставлен службу справлять да княжеский покой беречь.

– Проводи до подворья Федора Акимовича.

– Слушаюсь.

Федора Акимовича, значит. Хм. Неужели после падения Пограничного Мечников все так же остался при Всеволодове? Перед смертью Михаила он стал головой тайной избы. Иными словами, был при князе первым безопасником. Вот только не мог он предать Романовых. Впрочем, все течет, все меняется. Могли и его взгляды перемениться.

На подворье Романова пропустили без проблем. Но дальше двора ходу не было. Так и стоял, держа под уздцы лошадей, осматриваясь вокруг. Боярские палаты, к которым привел его парень, были построены из оштукатуренного кирпича, с неброским, но приятным глазу декором. Этот стиль в свое время вводил сам Михаил. Может, потому и нравится ему смотреть на такой фасад.

Вскоре новик вновь появился и сразу подался на выход. Только и обронил, чтобы Романов ожидал. Словом, сделал свое дело, пора и возвращаться. Он, поди, на службе, а не просто погулять вышел.

К Михаилу же подошел мужичок неопределенного возраста, может, тридцать, а может, и за сорок, среднего росточка, тщедушного сложения. В обычном кафтане да суконной мурмолке, без изысков. Жиденькая козлиная бородка, такие же усики. Не иначе как степная кровь присутствует. Выглядит весьма комично. Взгляд открытый и даже ласковый. Только Романов не собирался обманываться на этот счет. Перед ним тот еще волк в овечьей шкуре.

– Кто таков будешь, добрый человек? И с чем прибыл к нам? – слащавым тоном поинтересовался он.

– Стало быть, все же к тиуну привели, – хмыкнул Романов. – Звать меня Михайло, а прибыл я с вестью о заговоре против великого князя. Веди меня к боярину, чернильная душа. Да не тяни. С тобой говорить не стану.

– А чего так-то? – даже не подумав обижаться на подобное обращение, поинтересовался мужичок.

– А лениво мне потом все еще и боярину пересказывать. Оно ведь и еще раз придется, только уж князю.

– Эво-он ка-ак, – с наигранным удивлением протянул мужичок.

– Да уж так.

– А в пыточную прогуляться не желаешь? Тут ить какое дело. Коли такие речи начал, то уж договаривать надо.

– Оно, конечно, можно. Только счет на часы идет, а эдак вы дни потеряете.

– Уверен? – с прищуром поинтересовался тиун.

– Еще как, – вновь хмыкнул Михаил.

– Прошка, коней прими у воя, – приказал он появившемуся во дворе конюху. – Ну что же, пойдем, добрый молодец.

Федора Михаил узнал сразу. Повзрослел, шестьдесят четыре уже, но не постарел. Все так же крепок телом, да и седины в волосах почитай нет. Взгляд твердый, цепкий, держится уверенно, но не властно. Хотя несомненно силу набрал большую.

– Я боярин Мечников, голова тайной избы Переяславского княжества. А ты кто будешь? – оторвавшись от бумаг, поинтересовался хозяин кабинета, как с легкой руки Михаила стали именовать такие горницы.


– Михайло, сын Романов, родом из польских земель, пробавляюсь службой ратной.

Федор хорошо владеет собой. Поднаторел за столько-то лет. Но Михаил все же приметил, а вернув перед мысленным взором картинку, убедился, что, когда он представился, у боярина легонько дернулась бровь. Видать, задело его. В груди Романова с новой силой запылал яростный огонь жажды мщения. Насилу удержался и виду не подал. Ничего. Время еще не пришло. Спрос будет. Но позже. Не мог боярин остаться на своем месте, не предав Петра. А за предательство ответ один.

– И у кого служил в последний раз? – поинтересовался Мечников.

– У князя русича, кой примкнул к заговорщикам, удумавшим заговор против великого князя.

– Пока ты не сказал ничего такого, что могло бы заинтересовать даже меня, не то что князя Ростислава. Ты толком сказывать можешь?

– Могу, боярин. Только я ведь не птичка, что поет, радуясь восходящему солнышку.

– Экий наглец, – хмыкнул боярин. – Люблю таких.

Мечников взял кувшин, что стоял на краю стола, и налил сбитня в две кружки. Проявляя гостеприимство, указал гостю на стул напротив себя и поставил одну из кружек перед ним. Романов поблагодарил и, усевшись, отпил добрый глоток. Вкусовые рецепторы уловили едва различимый оттенок зелья правды. Дурманить его не имеет смысла. То, что он будет помнить о том, что наболтал, не имеет значения. Потому как некуда ему деться. Ну что же, поиграем.

– И чего ты хочешь взамен? – тоже испив сбитня, поинтересовался боярин.

Ага. Проверенная схема. Было дело, как-то Михаил здраво рассудил, что зелье правды по сути своей отрава. Так отчего бы и не попробовать использовать против него какое-нибудь противоядие. Это ведь серьезно расширит возможности его применения. Подбирать пришлось довольно долго. Перепробовали множество рецептов, пока один из них не дал должного результата. Так что никаких сомнений, боярин уже принял меры предосторожности.

– Слышал я, что по границе Руси со степью ставятся каменные заставы порубежников, – ответил Михаил.

– Стало быть, хочешь стать порубежным боярином? – откинувшись на высокую спинку стула и огладив бороду, произнес Федор.

– Хочу. Я уж немолод, о своем доме пора подумать. Да и случай такой выпадает только раз в жизни.

Порубежные бояре появились относительно недавно. Первые опыты начал еще Михаил. Яркий тому пример – тот же Немой, который устроил свою заставу на одном из островов Славутича. Потом были и другие. Только назывались они пограничными. Но это название будет ассоциироваться с Романовыми. Заставы же те ставились великим князем, и сажались туда его люди. Вот и изменили название с пограничной на порубежную.

Смысл заключался в том, что князь за свой счет ставил каменную заставу. Эдакий замок. Выделял новоявленному порубежному боярину в личное владение землю окрест. Тот мог посадить на нее холопов или заключить рядный договор с арендаторами. А мог и вовсе ничего не делать, оставив степь нетронутой. То решать ему и только ему. Налогов он и его подданные не платили. Никаких. Вообще.

Однако он был обязан набрать, содержать, снарядить и вооружить не меньше сорока и не больше полусотни воинов. Ну и стеречь нарезанный участок границы от набегов кочевников. О такую преграду, как каменная застава, искрошит зубы даже многотысячное войско степняков. Во всяком случае, грызть они ее будут не один день. А там и подмога подоспеет.

Заставы ставились на расстоянии десяти – двенадцати километров друг от друга, чтобы быть в пределах прямой видимости с верхней площадки главной башни, выполняющей роль как наблюдательной, так и сигнальной. По этой причине там должен был постоянно дежурить сигнальщик, и тоже за счет боярина.

Зачем это Романову? С одной стороны, правдоподобная версия предательства им князя Червенского. С другой – ну мало ли как все обернется. Вдруг случится так, что после того, как покончит со всеми делами по спасению единой Руси и отмщению повинных в гибели его семьи, он останется в живых. Нужно же подумать о своем доме.

Опять же нужна база, чтобы воплотить кое-какие свои задумки. Разумеется, если в этом возникнет надобность. А то создаст он порох, а от этого приключится больше вреда, чем пользы. Но есть и то, что совсем не будет лишним. Те же агротехнические приемы. Если в прошлый раз он слышал звон, да не знал, где он, то теперь вполне владел кое-какой теорией, которую нужно опробовать на практике. Или конструкция и технология пудлинговой печи. Тем более что она уже практически существует, только нужно ее доработать.

Ну и наконец, граница – это отличное место, чтобы разогнать кровь по жилам. Он уже второй раз здесь, и неуемный зуд стал только сильнее. Возможно, оттого что не виснет теперь на нем пудовыми гирями ответственность за судьбы других. Н-да. Ну пока не виснет. А там видно будет.

– А потянешь ли, Михайло? – недоверчиво покачал головой боярин. – Заставу-то казна тебе поставит. Только там ить еще и хозяйство наладить нужно. И воинов содержать, и границу стеречь. Дорогое это удовольствие. И пока ты не покажешь, что в состоянии поднять такую ношу, никто и не подумает с тобой рядиться.

В основном в порубежники шли младшие сыновья бояр, получая от родителей финансовую поддержку. Отчинные-то земли по закону неделимые и переходят во владение старшему сыну. Остальные же либо приживальщиками, либо вот так, на границу или на службу.

– О том я ведаю. Но ведь и за весть, принесенную мною, князь мне заплатит. И я так думаю, плата будет щедрой.

– По делам и награда. Но златом с головы до пят тебя не осыплют. Больно много о себе думаешь. Хотя да, выйдет изрядно.

– Ну так пока с меня достанет и этого. Да слова княжеского, что я получу заставу. А там, глядишь, и Авось ликом обернется. Как сейчас или по-иному.

– Предавший однажды предаст снова. Слышал такое?

– Истину говоришь, боярин. Только прежде я уж служил честно и ничего-то не выслужил. Зато научился многому. Вот и решил, что пришла пора о себе подумать. Так что о своем благе я буду печься, а не о княжеском. Но оттого и ему польза, нешто крепкая застава на рубежах лишней будет?

– Не будет. Но ведь заставу ты можешь получить и от князя Черниговского.

– Не получу. Ему Русь в единстве не удержать, потому как замятня начнется. А тогда уж о покое можно и не мечтать. И на границе заставы станут гореть от половцев одна за другой. Нет. Мне выгодно с великим князем быть.

– Ну что же, сказываешь ты разумно. Остается понять, стоит ли чего-нибудь принесенная тобой весть.

Боярин вел с ним неспешную беседу не просто так, а ожидая, когда подействует зелье правды. И Михаил ощущал, что оно уже поступило в кровь и дурманит голову. Вообще-то максимальный эффект достигается, если допрашивать станет представитель противоположного пола. Но Мечникову ведь не наизнанку нужно вывернуть Романова. Достаточно лишь определить, лжет он или нет. А там уж действовать исходя из ситуации.

– Стоит, боярин. Уж поверь.

– Так, может, уже начнешь свой рассказ?

– Поступил я на службу к князю Червенскому. Поначалу случайно узнал, что помимо обычной дружины, что в гриднице стольного града обретается, завел он еще одну, тайную, которую прячет в слободке, что находится в лесной глуши…

Михаил рассказывал все без утайки. Выдал на гора все, что удалось выведать. Разве только о способах получения информации умолчал. Как не упомянул и о своей помощнице. Никаких сомнений, что ее проверят со всем тщанием, и выложит она все начистоту. А тогда узнает боярин и о том, что Михаилу известно слишком много. За секреты, связанные с зельем правды, Федор без тени сомнений лишит его головы. И будет по-своему прав. Сложно переоценить важность этого инструмента.

– Хм… Что-то не сходится, – задумчиво произнес Мечников. – Личным указом великого князя дружина Переяславля составляет две тысячи воев. Да в княжестве два полка надельного войска. Ополчение обучено и снаряжено должным образом. Князь Романов в стороне всяко-разно не останется, а это еще не меньше двух тысяч дружинников и ополченцев. Ну и опыт воинский у нас изрядный. С наскоку нас не взять. Иль есть кто у заговорщиков в Переяславле?

– О том не ведаю. Но один из заговорщиков проговорился, что, мол, князь Черниговский сговорился с половцами о большом набеге на град Рудный. Тогда Ростислав должен будет призвать не только Романова, но и черниговские надельные полки, кои и ударят ему в спину, решив дело в пользу половцев.

Рудный – это да. Добыча знатная. Львиная доля железа, стали и весь чугун Руси выплавляются именно там. Ну и частично в Пограничном. Нигде в ином месте эта технология неизвестна. Потому град с прилегающими землями сейчас непосредственно под великим князем. Не стал Мономах оставлять столь лакомый кусок Романовым. Так что от потери Рудного убыток выйдет более чем ощутимым.