Попасть – не напасть

– Не буду. Хорошо, что ты не боишься.

Я пожала плечами. Не могу сказать, что я в диком восторге, но и ужас тоже изображать не стану.

– Не боюсь. Что дальше было?

– Я бежала. Силы кончились, меня подобрали монахи. И там был один человек…

Я подняла брови. А подробности можно?

Можно.

Как оказалось, скит не просто так стоял. На тот момент в нем жил один человек, которому и вовсе не жить бы на белом свете.

Демидовы, да… Гнилое семя, дурное племя.

На тот момент у патриарха Демидовых, то есть старшего мужчины в роду, который и получил основное наследство, было семеро детей. Четыре дочери, три сына. Вот младший и начудил.

В плане маркиза де Сада.

В детстве кошек и собак мучил, в юности за людей принялся. Начал девушек резать… Родные первыми поняли, что «это ж-ж-ж неспроста». Допросили юношу по всей строгости, ужаснулись и увезли в Березовский. В скит. И охрану приставили.

Такой вот расклад. Два монаха, два охранника и сам Иван Демидов. Младший сын. Понятно, что здесь делал второй Демидов, Андрей? А то самое. Брата навещал.

Я задумалась.

– А как же он тебя не того-с? Иван?

– Что толку над бесчувственным телом издеваться? – пожала плечами красавица. – Я ведь и не соображала ничего… Хоть ты убивай меня тогда. А чуть позже, когда я в себя пришла, Андрей приехал. Меня увидел, с собой забрал, Иван хоть и злобился, но спорить не решился. Мне сказал, чтобы возвращалась, он-де ради меня на все готов.

– Ты поверила?

– Я ведь о нем ничего не знала. Это потом он сам рассказал, скольких убил, скольких…

Девушка замолчала, прикусила кончик косы, и прошло минут десять, прежде чем она заговорила снова.

– Андрей не таким был, как брат. Мне так казалось. Любил меня, на руках носил, красивый, веселый…

– А разве ваше племя может… С людьми?

– Можем. Только никогда не связываемся, – махнула рукой девушка. – Мужчины еще погулять могут, а женщины стараются подальше держаться. Для меня день пройдет, а для него – год. Такой вот…

Она задумалась, и я помогла подобрать слово:

– Мезальянс?

– Да, что-то вроде. Мы и любим сильнее, и переживаем острее, кому ж охота потом тысячу лет любимого оплакивать? Видеть, как он стареет, как…

– А тут ты себя плохо чувствовала. И не убереглась.

– Я даже истинный облик принять не могла. Так мне плохо было.

Я кивнула.

– С этим понятно. А потом… Полюбила?

– Да.

– А потом Андрей Демидов женился. А тебя захотел оставить любовницей.

Девушка скривила губы.

– Все еще хуже.

– Даже так?

– Так, Маруся. Я ведь дурочкой была, я ему свое имя открыла и родовой знак отдала. Думала, навек мы связаны.

– Родовой знак?

– Видишь мои волосы? Хвост?..

– Вижу. Красиво.


– Золото я могу чуять. У вас таких, как мы, полозами зовут. Мы подземные жилы ведаем, руды, металлы, камни – все нам покорно. Кому слабее, кому сильнее. Кровь поет, а горы откликаются…

У меня аж во рту пересохло.

– А ты отдала Демидову родовой знак.

– Он из моей крови сделан был. И власть надо мной давал полную…

– Знак он принял, а жениться…

– Женился он на другой.

Этот расклад мне тоже был понятен.

– Ясненько. От тебя золото, а там, небось, связь выгодная. Союз с каким-нибудь юртом, да?

– Да.

– Захотели Демидовы на двух стульях сидеть. Ясненько. Тебе это не понравилось…

– Я в тягости была, на последнем месяце. А как поняла, что со мной сделать хотят…

– Я бы тоже сбежала. Или убила бы эту дрянь к ежу колючему, – искренне посочувствовала я.

– Не могла я убить. У них доля моей крови, мой амулет.

– Вот ёж! Вляпалась ты, подруга.

Сочувствовала я совершенно искренне. Это ж надо было так попасть! Лишний раз поняла, что любовь любовью, а колбаса врозь. Доверилась девчонка подонку.

Сам Андрей дрянью был или на него отец надавил, теперь уж и не узнать. А только змеюшке от этого не легче.

– Ты сбежала.

– Да. К Ивану, в скит. Там и родила.

– Вряд ли тебе после этого легче стало.

– Да. На следующий день Иван ко мне и пришел. Рассказал, что именно от меня хочет. О «подвигах» своих рассказал, пообещал малышу голову разбить, если неласкова буду…

– Мудак.

Девушка и не стала отрицать.

– А остальные? Не один же он там был?

– Что им до меня было? Охранники его стерегли, чтобы не сбежал, монахи молились… Может, и сами хотели после хозяина попользоваться. Он этот склеп и сделал, кстати. Хотел умыкнуть меня так, чтоб уж точно не нашли.

– А охрана?

– Им чем бы барин ни тешился. Копает он и копает, авось приглядывать легче. И денег он им дал, много…

Красивые губы тронула горькая усмешка. Ну да. За деньги у нас многое покупается, и честь, и совесть…

– А монахи?

– Не знаю. Роды они у меня приняли, а потом ушли. Своими делами занимались.

Понятно. Либо что-то им наобещали, либо запугали, либо… Варианты возможны. И все нелестные.

– Сволочи. И что ты сделала?

А что могла сделать в такой ситуации змея? Бежать некуда, на руках ребенок, догонят ее в три минуты…

Как я поняла, змея сделала что могла, спасая ребенка.

– Все равно Иван бы его убил. Взгляд у него такой был… Не увидишь – не поймешь.

Я понимала. Бывает такое… Вроде бы и нормальный человек, и неплохой, а в какой-то миг выглядывает такая гадость – то ли сбежать хочется, то ли убить. И здесь, наверное, выглянуло нечто подобное.

Чтобы спасти малыша, змея решилась на крайнее средство.

Не уйти с малышом тайными тропами. Оставить его немыслимо, мальчик в ее породу пошел. Убить всех? Она думала и об этом. Но потом-то куда? Нашли бы, и опять смерть, только медленная и мучительная. Церковь таких, как она, почему-то не любит. И с чего бы?

Я кивнула.