Полночная библиотека
Часть 10 из 62 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Закрой ее немедленно, – подсказала миссис Элм. – Закрой книгу. Не просто глаза. Закрой ее. Ты должна это сделать сама.
И Нора, чувствуя себя так, будто вот-вот потеряет сознание, выпрямилась и положила руку под обложку. Книга казалась еще тяжелее, но ей удалось закрыть ее – и девушка вздохнула с облегчением.
Любая жизнь начинается сейчас
– Ну?
Миссис Элм сложила руки перед собой. Хотя она выглядела в точности так же, как миссис Элм, которую Нора всегда знала, ее манера вести себя была определенно чуть более резкой. Миссис Элм каким-то образом была не миссис Элм. Это сильно сбивало с толку.
– Что «ну»? – спросила Нора, все еще ловя ртом воздух в облегчении, что больше не чувствует всю силу своих сожалений разом.
– Какое сожаление выделяется? Какое решение ты хотела бы отменить? Какую жизнь ты хотела бы примерить?
Она так и сказала, дословно. Примерить. Словно это был магазин одежды и Нора могла выбрать жизнь так же легко, как футболку. Происходящее казалось жестокой игрой.
– Было мучительно. Мне казалось, я вот-вот задохнусь. Какой в этом смысл?
Взглянув вверх, Нора впервые заметила лампочки. Простые голые лампочки свисали на проводах с потолка – обычного светло-серого потолка. Только вот стен по краям потолка не было. Как и пол, он продолжался до бесконечности.
– Смысл таков: велика вероятность, что твоя прежняя жизнь закончена. Ты хотела умереть, и, возможно, ты умрешь. И тебе нужно будет куда-то идти. Где-то осесть. В другой жизни. Так что подумай хорошенько. Эта библиотека называется Полночной, потому что всякая новая жизнь, предлагаемая здесь, начинается сейчас. То есть в полночь. Все начинается в данный момент. Все варианты будущего. Вот что здесь заключено. Вот что представляют собой твои книги. Каждое непосредственное настоящее и разворачивающееся будущее, которое у тебя могло бы быть.
– Так здесь нет прошлого?
– Нет. Только его последствия. Но такие книги тоже написаны. И я знаю их все. Однако они написаны не для тебя.
– А когда заканчивается каждая жизнь?
– Возможно, через несколько секунд. Или часов. Или дней. Месяцев. А то и позже. Если ты найдешь жизнь, которую действительно захочешь прожить, ты сможешь жить в ней, пока не умрешь от старости. Если действительно сильно захочешь прожить жизнь, тебе не нужно беспокоиться. Ты останешься в ней, словно всегда там была. Потому что в одной вселенной ты была всегда. Книгу никогда не вернут, так сказать. Она станет не столько взятой напрокат, сколько подарком. В мгновение, когда ты решишь, что хочешь эту жизнь, по-настоящему хочешь, все существующее в твоей голове сейчас, включая Полночную библиотеку, станет столь туманным и смутным воспоминанием, что почти полностью исчезнет.
Одна из лампочек заморгала.
– Опасность грозит тебе, – продолжила миссис Элм зловеще, – только пока ты здесь. Между жизнями. Если ты утратишь силу духа и не сможешь продолжать, это повлияет на твою осевую жизнь – изначальную. И тогда здание может разрушиться. Ты исчезнешь навсегда. Умрешь. И потеряешь доступ ко всему этому.
– Этого я и хочу. Я хочу умереть. Я умру, потому что хочу этого. Поэтому я выпила таблетки. Я хочу умереть.
– Что ж, возможно. А может, и нет. В конце концов, ты все еще здесь.
Нора попыталась вместить это в своей голове.
– Так как мне вернуться в библиотеку? Вдруг я застряну в жизни, которая еще хуже, чем та, из которой я ушла?
– Пожалуй, это трудно уловить, но как только ты ощутишь разочарование во всей его полноте, ты вернешься сюда. Порой это чувство подкрадывается постепенно, а порой приходит сразу. Если оно не возникнет, ты останешься там и будешь счастлива по определению. Проще и быть не может. Итак: выбирай то, что ты хотела бы сделать иначе, и я найду тебе книгу. То есть – жизнь.
Нора опустила взгляд на «Книгу сожалений», которая лежала закрытой на желто-коричневой плитке пола.
Она вспомнила, как болтала поздним вечером с Дэном о его мечте – старомодном маленьком пабе в деревне. Его энтузиазм был заразителен, и она практически разделила его мечту.
– Мне жаль, что я бросила Дэна. Я хотела бы все еще быть с ним. Я сожалею, что мы не остались вместе и не воплотили ту мечту. Есть такая жизнь, в которой мы все еще вместе?
– Разумеется, – ответила миссис Элм.
Книги в библиотеке вновь пришли в движение, словно полки были конвейерной лентой. На этот раз, однако, вместо того чтобы двигаться медленно, как на свадебном марше, они летали все быстрее и быстрее, пока вовсе не перестали быть отдельными книгами. Они кружились сплошными потоками зелени.
А потом, так же внезапно, остановились.
Миссис Элм присела на корточки и взяла книгу с самой нижней полки слева. Издание темно-зеленого оттенка. Передала ее Норе. Книга оказалась гораздо легче «Книги сожалений», хоть и схожего объема. На корешке опять не было названия, но на обложке обнаружилось теснение мелким шрифтом, такого же оттенка, как и вся книга.
Надпись гласила: «Моя жизнь».
– Но это не моя жизнь…
– О, Нора, это все твои жизни.
– Что же мне теперь делать?
– Открой книгу и начни с первой страницы.
Нора так и сделала.
– Так-с, – сказала миссис Элм, осторожно чеканя слова. – А теперь читай первую строчку.
Нора уставилась вниз и прочла.
Она вышла из паба в ночную прохладу…
И Нора только успела спросить себя: «Из паба?» После этого все изменилось. Текст начал вращаться и вскоре стал неразличим в быстром водовороте, а сама она ощутила слабость. Она не отпускала книгу, но вот уже она перестала быть тем, кто ее читает, а спустя мгновение от книги – да и от библиотеки – не осталось и следа.
Три подковы
Нора стояла на улице в чистом морозном воздухе. В отличие от Бедфорда, дождя тут не было.
– Где я? – прошептала она самой себе.
С одной стороны чуть изогнутой дороги рядком располагались причудливые каменные домики, плотно прижавшиеся друг к дружке. Тихие и старинные, с темными окнами, они притулились на краю деревни, утопая в тишине ночи. Ясное небо, ширь, испещренная звездами, полумесяц на убыли. Запах полей. Перекличка неясытей. А затем снова тишина. Тишина с эффектом присутствия, власти над этим воздухом.
Странно.
Она была в Бедфорде. Потом в той необычной библиотеке. А теперь оказалась здесь, на прелестной сельской дороге. Даже с места не сдвинувшись.
На этой стороне дороги золотистый свет лился из нижнего окна. Она посмотрела вверх и увидела изящно раскрашенную вывеску паба, мягко скрипящую на ветру. Над изображением перекрещивающихся подков было аккуратно выведено курсивом: «Три подковы».
Прямо перед ней на дорожке стояла доска. Она узнала свой почерк – самую старательную его версию:
ТРИ ПОДКОВЫ
Вечер вторника – викторина
В 8.30 вечера
«Я знаю только то, что я ничего не знаю»
Сократ (проиграв в нашей викторине!!!!)
Это была жизнь, в которой она ставила четыре восклицательных знака подряд. Возможно, так поступали более счастливые, менее зажатые люди.
Вдохновляющее предзнаменование.
Она оглядела свой наряд. Джинсовая рубашка с рукавами, закатанными до локтей, джинсы и туфли на танкетке – все это она не носила в своей настоящей жизни. От холода она покрылась гусиной кожей: эта одежда явно не предназначена для того, чтобы долго находиться на улице.
На безымянном пальце у нее красовались два кольца: старое сапфировое с помолвки – то самое, которое она сняла, дрожа и плача, больше года назад, а рядышком примостилось простое серебряное свадебное.
С ума сойти.
На руке были часы. В этой жизни – не электронные. А элегантные, изящные механические, с римскими цифрами. Они показывали минуту пополуночи.
Как это возможно?
Ее руки были в этой жизни нежнее. Может, она пользовалась кремом. Ногти блестели прозрачным лаком. Утешала знакомая родинка на левой руке.
Послышался скрип шагов по гравию. К ней кто-то приближался. Мужчина, различимый в свете окон паба и единственного фонаря. Розовощекий, с седыми диккенсовскими усами, в виниловой куртке. Просто оживший кувшин Тоби[18]. Судя по чрезмерно ровной походке, он был слегка пьян.
– Доброй ночи, Нора. Я вернусь в пятницу. Послушать фолк. Дэн сказал, исполнитель хорош.
В этой жизни она, вероятно, знала, как его зовут.
– Верно. Да, конечно. В пятницу. Будет отличный вечер.
И Нора, чувствуя себя так, будто вот-вот потеряет сознание, выпрямилась и положила руку под обложку. Книга казалась еще тяжелее, но ей удалось закрыть ее – и девушка вздохнула с облегчением.
Любая жизнь начинается сейчас
– Ну?
Миссис Элм сложила руки перед собой. Хотя она выглядела в точности так же, как миссис Элм, которую Нора всегда знала, ее манера вести себя была определенно чуть более резкой. Миссис Элм каким-то образом была не миссис Элм. Это сильно сбивало с толку.
– Что «ну»? – спросила Нора, все еще ловя ртом воздух в облегчении, что больше не чувствует всю силу своих сожалений разом.
– Какое сожаление выделяется? Какое решение ты хотела бы отменить? Какую жизнь ты хотела бы примерить?
Она так и сказала, дословно. Примерить. Словно это был магазин одежды и Нора могла выбрать жизнь так же легко, как футболку. Происходящее казалось жестокой игрой.
– Было мучительно. Мне казалось, я вот-вот задохнусь. Какой в этом смысл?
Взглянув вверх, Нора впервые заметила лампочки. Простые голые лампочки свисали на проводах с потолка – обычного светло-серого потолка. Только вот стен по краям потолка не было. Как и пол, он продолжался до бесконечности.
– Смысл таков: велика вероятность, что твоя прежняя жизнь закончена. Ты хотела умереть, и, возможно, ты умрешь. И тебе нужно будет куда-то идти. Где-то осесть. В другой жизни. Так что подумай хорошенько. Эта библиотека называется Полночной, потому что всякая новая жизнь, предлагаемая здесь, начинается сейчас. То есть в полночь. Все начинается в данный момент. Все варианты будущего. Вот что здесь заключено. Вот что представляют собой твои книги. Каждое непосредственное настоящее и разворачивающееся будущее, которое у тебя могло бы быть.
– Так здесь нет прошлого?
– Нет. Только его последствия. Но такие книги тоже написаны. И я знаю их все. Однако они написаны не для тебя.
– А когда заканчивается каждая жизнь?
– Возможно, через несколько секунд. Или часов. Или дней. Месяцев. А то и позже. Если ты найдешь жизнь, которую действительно захочешь прожить, ты сможешь жить в ней, пока не умрешь от старости. Если действительно сильно захочешь прожить жизнь, тебе не нужно беспокоиться. Ты останешься в ней, словно всегда там была. Потому что в одной вселенной ты была всегда. Книгу никогда не вернут, так сказать. Она станет не столько взятой напрокат, сколько подарком. В мгновение, когда ты решишь, что хочешь эту жизнь, по-настоящему хочешь, все существующее в твоей голове сейчас, включая Полночную библиотеку, станет столь туманным и смутным воспоминанием, что почти полностью исчезнет.
Одна из лампочек заморгала.
– Опасность грозит тебе, – продолжила миссис Элм зловеще, – только пока ты здесь. Между жизнями. Если ты утратишь силу духа и не сможешь продолжать, это повлияет на твою осевую жизнь – изначальную. И тогда здание может разрушиться. Ты исчезнешь навсегда. Умрешь. И потеряешь доступ ко всему этому.
– Этого я и хочу. Я хочу умереть. Я умру, потому что хочу этого. Поэтому я выпила таблетки. Я хочу умереть.
– Что ж, возможно. А может, и нет. В конце концов, ты все еще здесь.
Нора попыталась вместить это в своей голове.
– Так как мне вернуться в библиотеку? Вдруг я застряну в жизни, которая еще хуже, чем та, из которой я ушла?
– Пожалуй, это трудно уловить, но как только ты ощутишь разочарование во всей его полноте, ты вернешься сюда. Порой это чувство подкрадывается постепенно, а порой приходит сразу. Если оно не возникнет, ты останешься там и будешь счастлива по определению. Проще и быть не может. Итак: выбирай то, что ты хотела бы сделать иначе, и я найду тебе книгу. То есть – жизнь.
Нора опустила взгляд на «Книгу сожалений», которая лежала закрытой на желто-коричневой плитке пола.
Она вспомнила, как болтала поздним вечером с Дэном о его мечте – старомодном маленьком пабе в деревне. Его энтузиазм был заразителен, и она практически разделила его мечту.
– Мне жаль, что я бросила Дэна. Я хотела бы все еще быть с ним. Я сожалею, что мы не остались вместе и не воплотили ту мечту. Есть такая жизнь, в которой мы все еще вместе?
– Разумеется, – ответила миссис Элм.
Книги в библиотеке вновь пришли в движение, словно полки были конвейерной лентой. На этот раз, однако, вместо того чтобы двигаться медленно, как на свадебном марше, они летали все быстрее и быстрее, пока вовсе не перестали быть отдельными книгами. Они кружились сплошными потоками зелени.
А потом, так же внезапно, остановились.
Миссис Элм присела на корточки и взяла книгу с самой нижней полки слева. Издание темно-зеленого оттенка. Передала ее Норе. Книга оказалась гораздо легче «Книги сожалений», хоть и схожего объема. На корешке опять не было названия, но на обложке обнаружилось теснение мелким шрифтом, такого же оттенка, как и вся книга.
Надпись гласила: «Моя жизнь».
– Но это не моя жизнь…
– О, Нора, это все твои жизни.
– Что же мне теперь делать?
– Открой книгу и начни с первой страницы.
Нора так и сделала.
– Так-с, – сказала миссис Элм, осторожно чеканя слова. – А теперь читай первую строчку.
Нора уставилась вниз и прочла.
Она вышла из паба в ночную прохладу…
И Нора только успела спросить себя: «Из паба?» После этого все изменилось. Текст начал вращаться и вскоре стал неразличим в быстром водовороте, а сама она ощутила слабость. Она не отпускала книгу, но вот уже она перестала быть тем, кто ее читает, а спустя мгновение от книги – да и от библиотеки – не осталось и следа.
Три подковы
Нора стояла на улице в чистом морозном воздухе. В отличие от Бедфорда, дождя тут не было.
– Где я? – прошептала она самой себе.
С одной стороны чуть изогнутой дороги рядком располагались причудливые каменные домики, плотно прижавшиеся друг к дружке. Тихие и старинные, с темными окнами, они притулились на краю деревни, утопая в тишине ночи. Ясное небо, ширь, испещренная звездами, полумесяц на убыли. Запах полей. Перекличка неясытей. А затем снова тишина. Тишина с эффектом присутствия, власти над этим воздухом.
Странно.
Она была в Бедфорде. Потом в той необычной библиотеке. А теперь оказалась здесь, на прелестной сельской дороге. Даже с места не сдвинувшись.
На этой стороне дороги золотистый свет лился из нижнего окна. Она посмотрела вверх и увидела изящно раскрашенную вывеску паба, мягко скрипящую на ветру. Над изображением перекрещивающихся подков было аккуратно выведено курсивом: «Три подковы».
Прямо перед ней на дорожке стояла доска. Она узнала свой почерк – самую старательную его версию:
ТРИ ПОДКОВЫ
Вечер вторника – викторина
В 8.30 вечера
«Я знаю только то, что я ничего не знаю»
Сократ (проиграв в нашей викторине!!!!)
Это была жизнь, в которой она ставила четыре восклицательных знака подряд. Возможно, так поступали более счастливые, менее зажатые люди.
Вдохновляющее предзнаменование.
Она оглядела свой наряд. Джинсовая рубашка с рукавами, закатанными до локтей, джинсы и туфли на танкетке – все это она не носила в своей настоящей жизни. От холода она покрылась гусиной кожей: эта одежда явно не предназначена для того, чтобы долго находиться на улице.
На безымянном пальце у нее красовались два кольца: старое сапфировое с помолвки – то самое, которое она сняла, дрожа и плача, больше года назад, а рядышком примостилось простое серебряное свадебное.
С ума сойти.
На руке были часы. В этой жизни – не электронные. А элегантные, изящные механические, с римскими цифрами. Они показывали минуту пополуночи.
Как это возможно?
Ее руки были в этой жизни нежнее. Может, она пользовалась кремом. Ногти блестели прозрачным лаком. Утешала знакомая родинка на левой руке.
Послышался скрип шагов по гравию. К ней кто-то приближался. Мужчина, различимый в свете окон паба и единственного фонаря. Розовощекий, с седыми диккенсовскими усами, в виниловой куртке. Просто оживший кувшин Тоби[18]. Судя по чрезмерно ровной походке, он был слегка пьян.
– Доброй ночи, Нора. Я вернусь в пятницу. Послушать фолк. Дэн сказал, исполнитель хорош.
В этой жизни она, вероятно, знала, как его зовут.
– Верно. Да, конечно. В пятницу. Будет отличный вечер.