Полцарства за кота

— Хорошо, что ты за компанию женщин не покалечила.

— Гражданин начальник, да разве ж я такая, чтоб человека зазря жизни лишать? Я одного боялась, что они меня сдадут прежде, чем я наберусь смелости с сыном посоветоваться, потому в погребе их спрятала, ждала удобного момента.

— А парня, зачем угробила?

— Так он первый за молоток схватился, а я у него молоточек выхватила и по голове тюкнула. Самооборона это была, самооборона.

— А в гараже как оказалась?

— Ой, доля моя несчастная, — вздохнула Варвара. — Не везет мне по жизни. Двадцать лет мучилась с мужем-алкоголиком. Под конец нервы совсем сдали, психованная стала. Не подходи, не тронь, а то зашибу.

— Ой, то ли ты, Варвара Прокопьевна, рассказываешь? За мужа ты уже отсидела, рассказывай по существу.

— Я по существу рассказываю, — обиделась Варвара. — Когда вышла я, срок от звонка до звонка отсидев, вернулась в родные места. А тут уже все не то и не так. А главное, мой сынок в люди выбился. Большим человеком стал. Дом построил. Друзей рядом с собой расселил. А друзья — сплошь белая кость. Директора, бизнесмены, промышленники. А тут я только с зоны откинулась. Стыдно сынку стало за родную мамочку. А мне обидно. Когда я сидела, мой Вася, оказывается, меня похоронил. Сирота он: ни отца, ни матери. Сболтнул по глупости, а потом пожалел. Но куда деваться, если столько времени врал? Значит, надо врать дальше. У себя он меня поселить не мог, построил рядом с моим старым домом новый дом. И приходить разрешил на внуков смотреть. Но, чтобы невдомек всем было, кто я, назначил он меня поварихой. И Ваське моему неплохо, лучше матери никто для своего ребенка не приготовит, и мне хорошо. Одно плохо: слушать меня Васек перестал. Жену выбрал, не приведи господи. Стерва тощая. Корчит из себя не бог весть кого. И детки оба в маманьку, ничего от Васьки моего в них нет. Только деньги у отца клянчат, учиться не хотят, уроки за них нянька делает. Короче, не такой невестки и не таких внуков я от Васьки ждала. А в последнее время я стала замечать, что Регинка, Васькина жена, сильно изменилась, похорошела. С чего бы это? Явно кто-то у нее завелся. А тут еще кот наш заболел. Регинка, которая вечно втихаря его пинала, вдруг такой любовью к нему воспылала, что сама вызвалась к ветеринару свезти. Вы бы видели, как она к кошачьему доктору нарядилась. Приезжает обратно одна, взволнованная. Спрашиваю: где кота потеряла? «Ах, вечно вы, Варвара Прокопьевна, со своими шутками. Положили нашего Филеньку в больницу, лечить будут, желудок промывать, клизмы ставить, витамины колоть». Месяц проходит, а кота все лечат и лечат. Вася мой из командировки вернулся, про кота спросил, почему, мол, до сих пор не забрали? Регинка стоит, только глазищами хлопает, потом говорит: «Сейчас поеду и заберу». Вернулась опять без кота. Плачет навзрыд: «Убежал наш Филя из больницы». На следующий день приезжает из города мой сын, схватил Регинку и в кабинет потащил. Орал на нее так, что стены в доме дрожали. Как она отбрехивалась, не знаю, только все последующие дни ходила как в воду опущенная. И Васька мой не лучше выглядел, кота, должно быть, жалко было, переживал он сильно за него. Как он там? Голодный, холодный.

А неделю назад засобиралась я в город, надо было мне по магазинам походить. Шофер меня не обслуживает, поехала я обычным рейсовым автобусом. Захожу в салон, на первом сиденье сидит Верка, наша деревенская баба. Я ее обычно весной привожу в Васькин дом окна мыть. Села я рядом с ней, о том о сем говорим, а потом она меня спрашивает: «Ну что, вылечила ваша нянька кота?» — «Какого кота и какая нянька?» — уточняю я. «Да девка у вас молодая была. Катей, что ли, звали? А кот, ну рыжий такой. Она его в город везла в нашем рейсовом автобусе. Он как начал орать из сумки, да так противно. Она, дуреха, с головой его в сумку посадила и на «молнию» закрыла. Кот стал задыхаться и раскричался. Я ее еще спросила: почто животину мучает? Она мне, дескать, не мучает, а к ветеринару везет».

Я, как услышала про кота, заподозрила неладное, спросила у Верки, когда она Катьку нашу видела. «Приблизительно месяц назад». Потом подумала и число назвала. А я очень хорошо запомнила этот день. В тот день у мужа нашей горничной был день рождения, в тот же день Катька взяла выходной и уже к нам не вернулась, только Регинке наутро позвонила и сообщила, что работать у нас не будет. Откуда у нее взялся Васькин кот — загадка. Ну, думаю, мы и не такие загадки разгадывали.

Приехала я в город и прямиком в адресное бюро. Дали мне там адресок нашей Екатерины Кукушкиной. Приезжаю к ней — дома никого. Спустилась вниз, села на лавочку. Сижу, а рядом две старушки пристроились, да такие словоохотливые. Все мне про Катьку и ее сестру рассказали: и как их мать померла, и как жили они бедно, и какая беда случилась со старшей сестрой. Я посочувствовала, а потом спросила: «А как же Катя? Не знаете, где она?» — «Нет, ее давно здесь не видели. Она даже на похороны сестры не пришла». — «Как же так?» — «Наверное, хозяева ее не отпустили». Потом я выясняю, что похороны были уже после того, как Катька от нас уехала. Странно. «А кто может знать, где она сейчас?» — «А кто ж его знает? С отцом она жить точно не будет. Тетка до чертиков надоела. Парня у нее не было. У Инны, у той был. На такси к ней приезжал». — «Богатый, что ли?» — «Нет, просто таксистом работает».

Мне пришло в голову, что к другу сестры она определенно могла обратиться. Если парень работает на такси, то мог по ее просьбе отвезти на вокзал, в аэропорт, к подруге, к другу, да куда угодно. «Бабушки, а не знаете, как парня зовут, и в каком таксопарке он работает?» — «Да чего ж не знаем! Желтая машина с надписью «Форсаж», номер из одних четверок, а зовут Инкиного жениха Андрей Иванов». — «Вот спасибо!», — распрощалась я с бабушками и пошла искать Андрея Иванова. Вы мне поверьте, я ничего дурного в мыслях не держала. Думала только — найду и спрошу, где Катя.

— Нашли?

— Нашла. Увидела на улице проезжавшее такси с надписью «Форсаж». Ниже букв был телефон. Позвонила, соврала, что, дескать, я деревенская, оставила на хранение Андрею Иванову сверток. Он мне бумажку со своим адресом дал, а я, дура старая, ее потеряла. Как ни странно, мне поверили, дали адрес. С Андреем мы разминулись на полминуты. Я позвонила в его квартиру, дверь открыла мать, сказала, что ее сын только что вышел, если я потороплюсь, то догоню. Во дворе парня уже не было, я выскочила на улицу и увидела лишь одного юношу, удалявшегося от меня. По описанию старушек, Катиных соседок, он очень походил на Андрея — такой худосочный блондин. Я пошла за ним, обдумывая по дороге, что ему скажу, когда догоню. Как назло, в голову ничего не приходило, и я шла, шла за ним. А потом он свернул в ворота гаражного кооператива. Я испугалась, что он сядет в машину и уедет, и вошла следом в гаражный бокс. Этот Андрей очень странно себя вел. Когда я ему сказала, что разыскиваю Катю, очень испугался, побледнел, задрожал. Я поняла, что он в курсе событий, — Варвара перевела дух, достала из кармана скомканный платок и высморкалась. — Чувствую, если возьму его в оборот, он расколется как орех. «А ты знаешь, что твоя подруга воровка? Она украла моего кота и скрывается вместе с ним». А он возьми да и скажи: «Вы можете своего кота выкупить». Я? Да еще своего кота? Да кто ж в деревне котов покупает? Злость меня разобрала. Пошла я на него. Думаю, схвачу сейчас за грудки и по стене размажу. Не в прямом, конечно, смысле, а так, пару раз тряхну. А он схватил молоток и стал им размахивать. «Не подходи?» — кричит. Я молоток перехватила и…

Честное слово, гражданин начальник, не помню, как этот молоток оказался у него на голове. Мне самой плохо стало. А тут еще в гараж девица влетела. Глазищи, что блюдца. Кровь видит — за стенку хватается, заорать хочет. А мне ой как не хочется на зону возвращаться. Я ее схватила легонько, прижала — она и обмякла. Я ей на рот пластырь наклеила, там же в гараже валялся. Выглянула из гаража — вроде никого. Сторож в сторожке храпит. Я девку в охапку и бегом к выходу. На улице поймала такси, таксисту сказала, что везу непутевую дочку. Душевный дядечка такой попался, он мне кучу советов надавал по воспитанию. Вот бы их Регинка послушала, — вздохнула Варвара. — Вот так я девчонку в деревню привезла, заперла в подвале, а что делать, не знаю. Понимаю, что плохо поступила: ни один кот не стоит человеческой жизни. И Ваське рассказать страшно: может осерчать. И выпустить девчонку нельзя: сразу побежит в полицию. Думала, думала и надумала: пусть девчонка вернет кота, а я с этим котом пойду к Ваське и все ему расскажу.

Не успела. Как на грех, когда я уже собралась ехать за котом, новая нянька нагрянула, чтобы спросить о моем здоровье. Поинтересовалась, почему меня в тот день и накануне не было, а потом скоренько на старую няньку переключилась. Как только она завела разговор о Катьке, я сразу догадалась, что она что-то унюхала. На ментовку она не похожа, — Варвара скосила глаза на Степу, — я их нутром чую. Ой, простите, гражданин начальник, но слов из песни не выкинешь.

— Ладно, переживем, — махнул рукой Сердюк. — Ты давай рассказывай.

— Черт меня и попутал. Думаю, где одна, там и вторая. Я ей в чаек снотворного сыпанула щедрой рукой и в подвал отволокла. Пока с ней нянькалась, последний автобус в город уехал. Отложила поездку на завтра. А наутро опять напасть — сломался автобус, из гаража не приехал. А тут эти две пожаловали, — Варвара кивнула на меня и Алину. — Уже двух нянек ищут. Ну я и их… — Варвара уткнулась взглядом в пол.

— Это безобразие! — подскочила со своего места Алина. — Я хочу сделать заявление.

Воронков и Сердюк посмотрели на нее усталыми глазами.

— Какое заявление?

— Требую моральной и материальной компенсации за пережитое физическое унижение.

— Что вы подразумеваете под понятием «физическое унижение»? — насторожился Сердюк.

— Как что? Меня против воли держали в подвале. Не давали ни пить, ни есть.

— Ой, так вы ж в подвале просидели не больше часа! — воскликнула Варвара.

— Ну и что? За этот час у меня вся жизнь промелькнула перед глазами. Я думала, что это последний час в моей жизни. Этот час у меня забрал пять лет жизни. Требую компенсации за пять лет! При моем среднем доходе, это получается… Это получается… — Алина умолкла, высчитывая в уме, сколько можно содрать с Василия Ципкина за нанесенный моральный ущерб.

— Алина Николаевна, не мелочитесь, требуйте сразу миллион, — пошутил Воронков.

— Вот вам все хихоньки да хахоньки, Сергей Петрович, — обиделась на него Алина, — а мой муж за кого-то уже неделю срок мотает, на работу не ходит и, следовательно, денег не получает. Ему полиция компенсирует материальный ущерб? А мне? Знаете, сколько я на адвоката денег потратила? А передача в тюрьму? А… — Алина чуть было не ляпнула о неосуществленном подкупе должностного лица, но вовремя захлопнула рот. Через секунду она вновь его открыла: — Кстати сказать, убийца уже столько времени разоблачен, а мой муж до сих пор на нарах парится и тюремную баланду хлебает.

Сердюк от удивления изменился в лице:

— Кто?

— Вадим Блинов! Вот кто! — почти выкрикнула Алина. — Между прочим, профессор, видный ученый.

— Да нет, вы ошибаетесь!

— Кто? Я? Что мой муж профессор? Я не ошибаюсь, это вы беззаконие чините!

— Вадим Блинов был выпущен из СИЗО еще вчера утром по подписке о невыезде. А сегодня с него сняли все обвинения.

— Где же он тогда? — спросила у Сердюка Алина.

— Вы жена, вам лучше знать, где ваш муж, — ответил он, пожимая плечами.

Со словами:

— Ну он у меня получит. Где его черти носят? — Алина выскочила из кабинета.


Догнали мы ее только у машины.

— Алина, ты только не горячись, — посоветовала ей Степа, видя, в каком состоянии пребывает наша подруга. — Может, Вадим тебя дома ждет?

— А позвонить нельзя?

— Сюрприз хочет сделать.

— Он уже сделал мне сюрприз, впустил в гараж Кукушкину. Он впускает бог весть кого, а я трупы выношу, — со злости бухтела Алина. — Вот приду и разберусь с ним, как Варвара со своим мужем.

— Алина, ты перегибаешь палку. Что же тогда получится? Санька сиротой станет? Ты в тюрьму, а он?

— А он, как Ципкин, в большие люди выбьется. Вы долго будете гарцевать вокруг машины? Садитесь и не бойтесь — за рулем я смирная, — криво усмехнулась Алина.

Всю дорогу Алина, пытаясь успокоиться, считала до десяти, но, видно, ей так это и не удалось — открыть дверь своими ключами у нее не получилось. От возбуждения ее руки так дрожали, что она раз за разом промахивалась ключом мимо замочной скважины. В конце концов Алина положила ключи обратно в сумку и позвонила в дверь.

Дверь открыл Санька.

— Мама! А ты знаешь, папа, оказывается, был не в Лондоне, а в тюрьме, — радостно сообщил мальчик. — Там клево! Папа сказал, что он никогда так здорово не проводил время. Его научили играть в трыньку. Сначала он проиграл свои швейцарские часы, а потом выиграл для меня настоящие командирские, — Санька поднял руку с болтающимся на ней будильником «Победа». — Он умный, он быстро в игру врубился. Его там все уважали. Он даже там лекции читал, как надо себя вести и что говорить, чтобы тебя перевели в больницу. А еще он там самому главному в камере заключенному подручными средствами чирей вскрыл. И тот разрешил ему спать на соседних нарах.

— Кто бы сомневался! Профессор как-никак.

— Его там так и называли — Профессор.

— А когда наш профессор вернулся? — спросила разъяренная Алина.

— Его отпустили вчера утром, но он сначала побежал в лабораторию.

— Что я вам говорила! — Алина повернула свое лицо ко мне и Степе.

— А когда вечером пришел домой, они с дядей Олегом выпили за встречу, за счастливое возвращение, за родные стены и еще за много другое. Сегодня дядя Олег только к двенадцати проснулся, а папа до обеда спал, — без зазрения совести сдал Санька и Олега, и родного отца. — И, как назло, в доме ни одной бутылки пива не оказалось.

— А где сейчас твой отец? — заскрипела зубами Алина.

— В лабораторию поехал.

— И что мне делать с таким мужем? — спросила у нас Алина. — И жить с ним невозможно, и убить нельзя. Ладно, сердце у меня доброе, пусть живет. Степа, ты мне поможешь приготовить праздничный ужин?

— Само собой! Не каждый же день муж из тюрьмы возвращается.





Эпилог




Прожив еще три недели всем колхозом у Алины, мы вернулись в отремонтированную квартиру. Стены поставили, электрическую проводку восстановили. В целом получилось даже очень неплохо. Олег не поскупился и выдал Сан Санычу премиальные за то, что тот последние три недели не мешал строителям.

Надо сказать, что наш горе-прораб был отстранен от работы весьма деликатным образом. Олег предложил ему заняться поиском фирмы, занимающейся изготовлением кухонной мебели. Старик с головой ушел в работу: до моего дня рождения оставалось две недели, и Олег непременно хотел, чтобы к знаменательному дню кухня уже стояла на месте.

И Сан Саныч закрутился, завертелся как белка в колесе. Сначала он обзвонил салоны, потом объездил все мебельные мастерские и фабрики, переговорил с большим количеством специалистов и в итоге выложил перед нами перечень фирм, куда можно обратиться и которым можно доверять.

— Только это все недешевое удовольствие, — предупредил нас Сан Саныч.

— А куда денешься? — не стал спорить Олег.

— Я тут пока проводил маркетинговые исследования, — важно заметил старик, — познакомился с одним молодым человеком, который изготавливает мебель по индивидуальным проектам. Он мне альбом своих работ показывал. Весьма достойная мебель, я вам скажу. А я многие кухни повидал. Хотите, я его приведу? Вы выберете в глянцевом журнале картинку, и он воплотит ее в жизнь. Два дня и мебель готова.

И мы поверили.

— Ладно, веди своего мастера. До дня рождения осталось не так много времени.

— Успеет, — заверил Сан Саныч. — Я буду рядом. Столярить это даже легче, чем штукатурку класть.

Эх, мне бы задуматься, вспомнить прошлые ошибки, но я так хотела снова зажить нормальной жизнью, что согласилась.

— Только мне сидеть дома некогда, — предупредила я. — Алина собирается проверить на себе новый туристический проект, уезжает послезавтра. В «Пилигриме» остаемся мы с Аленой. Я не могу в разгар сезона бросить девушку на растерзание толпы, жаждущей отдохнуть.

— И не надо. Работайте, Марина Владимировна, я мастера и впущу, и выпущу, и за работой прослежу, — пообещал Сан Саныч.

На следующий день он привел мастера.