Пояс Ориона

Тонечка внимательно следила за ним.

– Ленкина машина, – сказал он убитым голосом. – Значит, она возвращалась…

– Когда мы подъехали, все двери были открыты, и двигатель стучал, – Герман тоже подошёл и посмотрел в окно. – Я заглушил.

– А я ничего не слышал… – растерянно проговорил Кондрат.

И они взглянули друг на друга.

– Я не мог её убить, – сказал Кондрат скорее себе, чем Герману. – Да ещё по пьяни!..

– Значит, будем исходить из того, что вы не убивали, – отозвалась Тонечка бодро. – Теперь самое главное узнать, что здесь произошло.

– Как узнать?!

– Я пока не придумала, – призналась Тонечка. – Саш, а ты?

– Камер никаких нет, конечно, – полуутвердительно поинтересовался её муж.

– Сдурел, что ли?

Повар перегнулся через подоконник, зачерпнул мокрого снега и крепко отёр лицо. С бороды закапали тяжёлые капли.

– Короче, звоню ментам.

– Подождите! – в один голос воскликнули супруги Герман.

– Мы успеем позвонить, – продолжала Тонечка очень уверенно. – Давайте только сначала поговорим.

Поговорить они не успели.

На крыльце зазвучали шаги, сильно протопало, – пришедший отряхивал снег с ботинок, – и распахнулась тяжелая входная дверь.

Высокая женщина в длинном пальто прямиком промаршировала в столовую, замерла на пороге и вытаращила глаза.

– Здрасти, Светлана Павловна, – пробормотал Кондрат.

Женщина отступила и зажала рот обеими руками.

Тонечка встала так, чтобы хоть немного прикрыть от глаз вошедшей разгром и бурые пятна.

– Давайте я вас отведу на кухню, – предложила Тонечка. – Вы присядете, я налью вам…

– Допился, сволочь, свинья поганая! – вдруг заголосила женщина. – Леночка!.. Зарезал её, сволочь?! Где она?! Куда дел?!

– Тише, – сказала повар умоляюще, – тише, тише!..

– Лю-у-у-ди! – женщина сорвала с головы платок, побежала и скатилась с крыльца. – Люди, человека убили! Убили человека!..



– Странно, что меня тоже не арестовали, – Герман потёр руками лицо. – Я же был с ним почти всю ночь.

– Его не арестовали, а задержали, – поправила Тонечка устало. – Саш, давай выпьем, а?

– Нет, – моментально отказался Герман. – Только не это.

– Ну, тогда ты чаю, а я… не чаю.

Она прошла по сверкающей плитке – за ней оставалась цепочка мокрых следов, – плюхнулась в кресло и с наслаждением вытянула ноги, словно весь день не могла присесть. Герман медлил, рассматривая её.

Так она ему нравилась!..

Приятное, особенное чувство, когда женщина нравится, и она – собственная жена.

Даже после стольких часов – долгих часов, которые они провели сначала в доме Кондрата Ермолаева, а потом в отделении, после стольких объяснений, разговоров, подписанных бумаг, Тонечка казалась свежей, и буйные кудри вились особенно буйно – должно быть, от мокрого снега, который всё сыпал и сыпал с небес. Ей очень подходил пятизвёздочный «Шератон» в центре Нижнего Новгорода, сверкающая плитка, уют модной мебели, странных картин и дорогих ковров. Александр Герман за всю жизнь не встречал женщины, которой бы всё это так подходило. Её клетчатая английская куртка, той же генеалогии сумка на длинном ремне, на сумке монограммы в виде всадников, причёска, точнее полное её отсутствие, румяные щёки, уверенная грудь под светлым свободным свитером, ладные джинсы – как ему всё это подходило!..

Он и не думал, что женщина может так ему подходить. До неё, до прошлого года, когда он её встретил, он просто… выполнял некую жизненную программу. Положено, чтобы успешный, уверенный и деловой мужчина появлялся в обществе с красоткой – он появлялся с разнообразными красотками. Положено ветреный и мрачный февраль проводить в Индонезии, «на солнышке» с длинноногой феей – он проводил февраль с феями. Положено по весне фотографироваться на итальянских озёрах рядом с совершенным женским телом, раскинувшимся в соседнем шезлонге – он фотографировался с телами. Иногда его связи были достаточно интересными и развлекали его, иногда получались так себе, но они всегда оставались словно вне его самого. Он наблюдал за собой и своими романами всегда с некоторой отстранённой иронией.

Тонечка за год ни разу не дала ему возможности иронизировать и наблюдать!.. С ней он всё время жил полной жизнью, и это его… удивляло. Каждый день!

Его жена, на которую он в эту минуту смотрел с тихим и умильным восторгом, нетерпеливо крутила шеей, выпутывала кудри, наконец стянула с шеи шарф, с облегчением пристроила вещи в руки подошедшего официанта и спросила белого вина со льдом, кофе и мятного чаю.

Между прочим, Герман давно заметил, что официантам она тоже нравится, хотя они все были почти подростки, а Тонечка вполне себе дама!..


Он подошёл и сел рядом.

Она сразу придвинулась к нему и приложилась к щеке дурацким поцелуем в стиле «дорогой, как я рада тебя видеть этим вечером».

– Какой-то ужасный день, – пожаловалась она. – Ты как? Как твоё похмелье?

– Нет никакого похмелья. – Ему не понравился поцелуй, он прихватил жену за шею и поцеловал как следует.

Не по возрасту и не в меру целомудренная супруга тут же оттолкнула его физиономию.

– Саш, ну что ты!..

Он усмехнулся и отпустил её шею.

– Ну, что мы будем делать?

Тонечка потёрла нос.

– История странная, – сказала она наконец, – вот правда, очень странная.

– Как это верно, Ватсон.

Она искоса взглянула на него и фыркнула.

– Кондрат не мог убить, – продолжал Герман очень серьёзно. – Вот поверь мне. Я знаю.

…Муж что-то недоговаривает, это ясно как день. С самого начала! Сколько Тонечка ни пыталась ещё в Москве выяснить, откуда у её мужа, великого телевизионного продюсера и в прошлом режиссёра, человека всегда и во всём благополучного, сытого и самоуверенного, взялся давний друг повар, да ещё в Нижнем Новгороде, у неё так и не получилось. Муж рассказывал какие-то глупости про бурную молодость и про то, что когда-то он, муж, был большой шалун, но дело с места не двигалось. Целый год, нет, даже почти полтора, Герман ни разу не вспоминал друга-повара и вспомнил только сейчас, а когда Тонечка пристала, только отшучивался.

– На первый взгляд, всё как раз наоборот, – нащупывая почву, продолжала Тонечка. – Как раз похоже, что он убил жену-то.

– Тоня, даже не начинай!..

– Смотри, они сильно поссорились, ты сам мне рассказал ещё той ночью, что приехала и закатила скандал, что она испортила ему всю жизнь! Что она обещает выложить в сеть побои. Что он её послал подальше и они почти подрались…

– Пошла писать губерния… – пробормотал Герман в сторону.

– Разве не могло быть так, что она вернулась, они опять поссорились, потом на самом деле подрались, и он её… ну, случайно, в драке, в угаре… ударил… неудачно…

– Не могло быть, – отрезал Герман. – Тоня, правда. Я знаю, что говорю.

Официант принёс поднос и начал ловко расставлять на круглом столе бокалы и чашки. Тонечка сосредоточенно думала.

– А про неё ты что-нибудь знаешь? – спросила она, как только официант отошёл, улыбнувшись ей напоследок. – Про жену?

– Ни-че-го, – по слогам ответил Герман. – Я понятия не имел, что Кондрат женился.

– Плохо, – сказала Тонечка. – Самое скверное, что мы даже не знаем, где и как её искать.

Герман обжёгся мятным чаем и уставился на жену.

– Как… искать? – переспросил он. – Зачем нам её искать? Если Кондрат её…

– Тьфу на тебя, Саша, – рассердилась она. – Ты сам себе противоречишь! Ты же клянёшься, что твой друг-повар жену не убивал! Значит, она жива и где-то должна быть! А где?..

– Да в этом всё дело! – вдруг вспылил Герман. – Её нигде нет, ни на работе, ни дома! В отделении так сказали!

– Саша, что выходит? Выходит, что Кондрат Ермолаев ночью в беспамятстве её убил, а тело где-то спрятал. Не приходя в сознание.

– Во дворе машина стояла, вся нараспашку, – напомнил Герман. – Мотор работал.

– Вот именно. Когда она на ней приехала? Выходит, после того, как ты ушёл, то есть, где-то ближе к двум. Потом они поссорились – с дракой и битьём стёкол. Потом, получается, он её выволок, затолкал в машину, куда-то вывез, вернулся обратно, оставил машину посреди двора с работающим двигателем и завалился спать. Логично?

– Нет, – отрезал Герман.

– Вот именно, – согласилась его очень умная жена. – Так не бывает. Хотя, по большому счёту, есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось вашим мудрецам. Можно мне ещё Шабли?

Герман помахал официанту, спросил вина и вдруг несказанно удивился:

– Постой, постой, так ты… тоже не веришь, что Кондрат зарезал жену?

– Молодец, – похвалила Тонечка. – Я ещё пока ничего не понимаю, но кое-что странно, правда.

– Что?