Пояс Ориона
Часть 37 из 62 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Тонечка огляделась. Внутри выглядело всё также респектабельно, как и снаружи: чистые полы, яркий свет, много цветов и зеркал. Ни уханья навязчивой музыки, ни пыльных шкафов с дешёвой бижутерией, ни работающих непременно на канале Fashion телевизоров.
– Вы меня спрашивали? Я Нина.
Она оказалась старше, чем Тонечка определила по голосу. Лет под сорок, пожалуй. Невысокого роста, ладная, хорошо причёсанная.
– А я Антонина, – представилась Тонечка.
Девушка-администратор копошилась за своей стойкой, делала вид, что не видит и не слышит.
– Может, мы меня… улучшите? – моментально придумала Тонечка. – Сколько у вас времени?
Нина смотрела на неё с интересом, изучала внимательно.
– А что именно вы хотите улучшать? – спросила она наконец.
– Да что угодно! – воскликнула Тонечка. – Вы же видите, что мне нужно всё!.. Макияж, причёску! Стрижку можно сделать!
Нина вдруг засмеялась и сразу помолодела лет на десять:
– Стрижку не боитесь делать у незнакомого мастера?
– Нет, – решительно объявила Тонечка. – Не боюсь.
– Ну, подстричься мы не успеем, а уложиться можем. Проходите, пожалуйста.
И кивнула администратору.
Тонечка устроилась в кресле, на которое ей указала Нина, вытянула ноги и вздохнула.
До чего она любит эти самые салоны красоты! Любит, когда возятся с её волосами и после этого они выглядят как-то непривычно и стильно. Любит свежий маникюр, а уж если удаётся сделать что-нибудь совсем экзотическое, вроде массажа лица – это вообще отлично!..
– А макияж? – спросила она, глядя на мастерицу снизу вверх. – Тоже не успеем?
– А вам нужен макияж?
– Я сто лет не делала, – призналась Тонечка. – А сегодня можно сделать! К нам дети приехали и… племянник. Мы сегодня ужинать собирались с размахом.
– Если с размахом, тогда сделаем, – пообещала Нина.
На зеркальной поверхности столика стояли банки и баночки, были разложены коробки и палитры всех мастей. Тонечка посмотрела на кисти и краски и подумала про Родиона.
Нужно ему позвонить.
Она позвонила, спросила, сделал ли он дело.
– Да, да, – выпалил он виновато. – Я сейчас, уже скоро.
На заднем плане раздавалось бодрое потявкивание.
– Ты ещё та-ам? – протянула Тонечка. – Слушай, это перебор. Давай прощайся и езжай ко мне. Я сейчас напишу водителю про изменение маршрута.
– Ладно, ладно, – согласился Родион, даже не спросив, куда он должен ехать согласно новым указаниям.
Нина накрыла Тонечку шуршащей пелериной, устроила её затылок на подголовник и принялась за работу.
Тонечка изменила адрес, куда следовало привезти Родиона, – спасибо всем современным технологиям, – спрятала телефон в карман и блаженно закрыла глаза.
…Она вовсе не беззаботная дама, которая отдыхает в салоне красоты! Она сыщик, может, и не гениальный, как задумчивый Голубев из телекомпании, но ей нужно расспросить Нину!
Тонечка открыла глаза.
– Вы дружите с Леной Пантелеевой?
Нина ловко наносила крем на Тонечкину физиономию.
– Мы работаем вместе.
– Я знаю, мне рассказала ваш шеф-редактор.
– Да, – согласилась Нина. – Если б не Наташа, я, конечно, не стала бы с вами беседовать. Но она попросила.
– Спасибо большое, – быстро сориентировалась Тонечка. – Вы не знаете, куда Лена могла пропасть?
Нина покачала головой.
– А её маму вы знаете?
Нина удивилась.
– Маму? Нет, не знаю. Вы, наверное, неправильно поняли!.. Я с ней работаю вот уже довольно давно, но семьями мы не дружим.
Её мама тоже работает с вами, подумала Тонечка, и тоже довольно давно, лет тридцать, наверное! А вы ничего о ней не знаете! Ещё эта же самая мама у собственного зятя служит домработницей, но зять тоже о ней говорить отказался.
…И как это понимать?
– И мужа не знаете?.. Кондрата?
Нина набрала на кисточку немного магического снадобья и, касаясь легко-легко, стала водить по Тонечкиному лицу.
– Нет, не знаю, – сказала она и снова набрала снадобья.
…Вот и конец расследованию! Собственно, он оказался там же, где начало.
– Понятно, – пробормотала Тонечка.
– Я знала его сестру, – неожиданно продолжила Нина, и Тонечка вытаращила глаза. – Закройте, закройте! Я скажу, когда можно будет открыть.
Тонечка завозилась в кресле, и Нина отняла руки, пережидая её беспокойство.
– Мы по соседству жили, ещё в старых домах. Там теперь всё снесли.
– А… как её зовут?
– Звали, – поправила Нина. – Она умерла давно. Зося звали.
Точно, вспомнила Тонечка, так и есть, Зося.
– Болела?
Нина вздохнула.
– Не знаю. Мы разъехались, когда дома посносили, я её всего пару раз в городе видела. Очень красивая… была. Потом говорили, что одна осталась с ребёнком вроде, а брат не помогал совсем. Да его в городе не было, шабашил где-то.
– Шабашил? – переспросила Тонечка, не открывая глаз.
– Я точно не знаю, – тут же пошла на попятную Нина. – Так говорили!.. Я его совсем не помню. Он же старше нас! У него своя компания была, а у нас, у детей, своя. И с Зосей мы потом не общались. Она уехала, по-моему, в Москву, а может, и нет.
– Зося – редкое имя.
– Польское, – отозвалась Нина, продолжая что-то делать с Тонечкиной физиономией, – у них семья такая, староверы и поляки.
– Как они так умудрились? – удивилась Тонечка. – Староверы строгих правил, насколько мне известно. А поляки и вовсе католики!..
– Война всех перемешала, так бабушка говорила. Тогда никто не спрашивал, кто какой веры!
– Это точно, – пробормотала Тонечка и добавила: – Какая у вас рука лёгкая! Одно удовольствие.
Кажется, это признание растрогало Нину, потому что она сказала негромко:
– Если вы хотите про Зосю Ольшевскую узнать, спросите Гришу Самгина. Он про неё всё знает.
– Почему Ольшевскую?
Тут Нина удивилась:
– Что значит – почему?
– У брата же совсем другая фамилия! Он Кондрат Ермолаев!
– А, у них так и было! Брата по отцовской фамилии записали, а сестру – по материнской.
– А Гриша Самгин – это кто?..
Нина вздохнула, очень по-женски:
– Он Зосю любил. Вот, знаете, как в кино. Ну, я такую любовь только в кино и видела. Глаз с неё не сводил. А она, конечно, на него внимания не обращала, он… незаметный такой. Просто хороший парень. – И Нина опять вздохнула.
Тонечка заподозрила неладное.
– Вы меня спрашивали? Я Нина.
Она оказалась старше, чем Тонечка определила по голосу. Лет под сорок, пожалуй. Невысокого роста, ладная, хорошо причёсанная.
– А я Антонина, – представилась Тонечка.
Девушка-администратор копошилась за своей стойкой, делала вид, что не видит и не слышит.
– Может, мы меня… улучшите? – моментально придумала Тонечка. – Сколько у вас времени?
Нина смотрела на неё с интересом, изучала внимательно.
– А что именно вы хотите улучшать? – спросила она наконец.
– Да что угодно! – воскликнула Тонечка. – Вы же видите, что мне нужно всё!.. Макияж, причёску! Стрижку можно сделать!
Нина вдруг засмеялась и сразу помолодела лет на десять:
– Стрижку не боитесь делать у незнакомого мастера?
– Нет, – решительно объявила Тонечка. – Не боюсь.
– Ну, подстричься мы не успеем, а уложиться можем. Проходите, пожалуйста.
И кивнула администратору.
Тонечка устроилась в кресле, на которое ей указала Нина, вытянула ноги и вздохнула.
До чего она любит эти самые салоны красоты! Любит, когда возятся с её волосами и после этого они выглядят как-то непривычно и стильно. Любит свежий маникюр, а уж если удаётся сделать что-нибудь совсем экзотическое, вроде массажа лица – это вообще отлично!..
– А макияж? – спросила она, глядя на мастерицу снизу вверх. – Тоже не успеем?
– А вам нужен макияж?
– Я сто лет не делала, – призналась Тонечка. – А сегодня можно сделать! К нам дети приехали и… племянник. Мы сегодня ужинать собирались с размахом.
– Если с размахом, тогда сделаем, – пообещала Нина.
На зеркальной поверхности столика стояли банки и баночки, были разложены коробки и палитры всех мастей. Тонечка посмотрела на кисти и краски и подумала про Родиона.
Нужно ему позвонить.
Она позвонила, спросила, сделал ли он дело.
– Да, да, – выпалил он виновато. – Я сейчас, уже скоро.
На заднем плане раздавалось бодрое потявкивание.
– Ты ещё та-ам? – протянула Тонечка. – Слушай, это перебор. Давай прощайся и езжай ко мне. Я сейчас напишу водителю про изменение маршрута.
– Ладно, ладно, – согласился Родион, даже не спросив, куда он должен ехать согласно новым указаниям.
Нина накрыла Тонечку шуршащей пелериной, устроила её затылок на подголовник и принялась за работу.
Тонечка изменила адрес, куда следовало привезти Родиона, – спасибо всем современным технологиям, – спрятала телефон в карман и блаженно закрыла глаза.
…Она вовсе не беззаботная дама, которая отдыхает в салоне красоты! Она сыщик, может, и не гениальный, как задумчивый Голубев из телекомпании, но ей нужно расспросить Нину!
Тонечка открыла глаза.
– Вы дружите с Леной Пантелеевой?
Нина ловко наносила крем на Тонечкину физиономию.
– Мы работаем вместе.
– Я знаю, мне рассказала ваш шеф-редактор.
– Да, – согласилась Нина. – Если б не Наташа, я, конечно, не стала бы с вами беседовать. Но она попросила.
– Спасибо большое, – быстро сориентировалась Тонечка. – Вы не знаете, куда Лена могла пропасть?
Нина покачала головой.
– А её маму вы знаете?
Нина удивилась.
– Маму? Нет, не знаю. Вы, наверное, неправильно поняли!.. Я с ней работаю вот уже довольно давно, но семьями мы не дружим.
Её мама тоже работает с вами, подумала Тонечка, и тоже довольно давно, лет тридцать, наверное! А вы ничего о ней не знаете! Ещё эта же самая мама у собственного зятя служит домработницей, но зять тоже о ней говорить отказался.
…И как это понимать?
– И мужа не знаете?.. Кондрата?
Нина набрала на кисточку немного магического снадобья и, касаясь легко-легко, стала водить по Тонечкиному лицу.
– Нет, не знаю, – сказала она и снова набрала снадобья.
…Вот и конец расследованию! Собственно, он оказался там же, где начало.
– Понятно, – пробормотала Тонечка.
– Я знала его сестру, – неожиданно продолжила Нина, и Тонечка вытаращила глаза. – Закройте, закройте! Я скажу, когда можно будет открыть.
Тонечка завозилась в кресле, и Нина отняла руки, пережидая её беспокойство.
– Мы по соседству жили, ещё в старых домах. Там теперь всё снесли.
– А… как её зовут?
– Звали, – поправила Нина. – Она умерла давно. Зося звали.
Точно, вспомнила Тонечка, так и есть, Зося.
– Болела?
Нина вздохнула.
– Не знаю. Мы разъехались, когда дома посносили, я её всего пару раз в городе видела. Очень красивая… была. Потом говорили, что одна осталась с ребёнком вроде, а брат не помогал совсем. Да его в городе не было, шабашил где-то.
– Шабашил? – переспросила Тонечка, не открывая глаз.
– Я точно не знаю, – тут же пошла на попятную Нина. – Так говорили!.. Я его совсем не помню. Он же старше нас! У него своя компания была, а у нас, у детей, своя. И с Зосей мы потом не общались. Она уехала, по-моему, в Москву, а может, и нет.
– Зося – редкое имя.
– Польское, – отозвалась Нина, продолжая что-то делать с Тонечкиной физиономией, – у них семья такая, староверы и поляки.
– Как они так умудрились? – удивилась Тонечка. – Староверы строгих правил, насколько мне известно. А поляки и вовсе католики!..
– Война всех перемешала, так бабушка говорила. Тогда никто не спрашивал, кто какой веры!
– Это точно, – пробормотала Тонечка и добавила: – Какая у вас рука лёгкая! Одно удовольствие.
Кажется, это признание растрогало Нину, потому что она сказала негромко:
– Если вы хотите про Зосю Ольшевскую узнать, спросите Гришу Самгина. Он про неё всё знает.
– Почему Ольшевскую?
Тут Нина удивилась:
– Что значит – почему?
– У брата же совсем другая фамилия! Он Кондрат Ермолаев!
– А, у них так и было! Брата по отцовской фамилии записали, а сестру – по материнской.
– А Гриша Самгин – это кто?..
Нина вздохнула, очень по-женски:
– Он Зосю любил. Вот, знаете, как в кино. Ну, я такую любовь только в кино и видела. Глаз с неё не сводил. А она, конечно, на него внимания не обращала, он… незаметный такой. Просто хороший парень. – И Нина опять вздохнула.
Тонечка заподозрила неладное.