Пояс Ориона
Часть 35 из 62 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
И на погоду она никогда не жаловалась и не стенала «когда же солнышко?» или «когда же снег?».
Марина Тимофеевна считала, что погода уж такая, какая есть, жаловаться на неё бессмысленно и нужно извлекать самое лучшее из того, что дано.
Дано: зима – не зима, снега не было вообще, сейчас вдруг насыпало, теперь начинает таять, кругом грязь и гололедица, как выражаются в прогнозах погоды.
Решение: надеваем тёплые ботинки, идём гулять с собакой вокруг дома.
Ответ: жизнь прекрасна.
…Но никто не умеет так жить, кроме её матери.
Сама Тонечка постоянно из-за чего-нибудь страдала и боялась – страдала, что толстая, боялась, что потеряет работу; страдала, что Настя плохо учится, боялась, что дочь не окончит институт; страдала, что пишет плохо, боялась, что вскоре все вокруг об этом догадаются и писать она больше не сможет!
Клацая зубами, она дала круг, обежала карусельку сначала в одну, а потом в другую сторону.
И чуть не пропустила женщину в тёмном пальто, которая быстро подходила к подъезду.
– Светлана Павловна!
Женщина вздрогнула, выронила ключи и оглянулась. Запыхавшаяся Тонечка подскочила к ней.
– Светлана Павловна, – заговорила она дрожащими губами, всё же она очень замёрзла, – меня зовут Антонина Герман, я была у Кондрата Ермолаева, когда вы пришли. Помните меня?
– Уходите, – процедила женщина, нагнулась и подняла ключи. – Уходите сейчас же!
– Светлана Павловна, где Лена? Мне нужно с ней поговорить, обязательно! – умоляюще глядя на неё выпалила Тонечка. – Ну, вы же знаете, что она жива, да?.. Вы же ей ключи в кадке оставили? Чтобы она вернулась и забрала… что? Что, Светлана Павловна?
Тут случилось неожиданное. Тётка размахнулась и изо всех сил ударила Тонечку сумкой по голове. Та закрылась руками, но не удержала равновесие и с размаху села в сугроб. Светлана Павловна подскочила и ударила ещё несколько раз.
– Не смей! – прошипела она. – Не смей сюда приходить! Убью! Мне терять нечего!
Тонечка закрывала голову руками. Тётка напоследок изо всех сил пнула её в бок, заскочила в подъезд и с грохотом закрыла за собой дверь.
Тонечка ещё немного посидела, растерянно улыбаясь, а потом, кряхтя, стала подниматься.
…Хорошо, куртка толстая, думала она сконфуженно. Фу, какой ужас, стыдоба, уличная потасовка! Саша сказал, в потасовки не встревать…
Она подобрала свою уверенную британскую сумочку – сумочка отлетела к урне, – огляделась по сторонам и пошла вдоль дома, на ходу отряхивая брюки от снега.
…Чего так испугалась Светлана Павловна? Простого вопроса о дочери? Что ей может угрожать так сильно, что мать кинулась на случайного человека?..
Нужно позвонить Сергею Степанову, он же сказал – звоните, если хоть что-то покажется вам странным!.. Уж сотрудники ФСБ наверняка смогут обеспечить безопасность кому угодно.
Размышляя таким образом, Тонечка шла по улице Пискунова, длинной и красивой, и ей приходилось то и дело переходить с одной стороны на другую – там, где тротуары не чистили, было не пройти.
Она шла, думала и тревожилась всё сильнее.
…Нужно выпроводить детей в Москву, и хорошо бы всех троих! Позвонить матери, сказать, чтоб она отменяла свои каникулы в Простоквашино и встречала ребят. Здесь им оставаться опасно, мало ли как дело пойдёт дальше!
…Нужно ещё раз поговорить с Галиной Сергеевной, может, она знает какую-нибудь подругу Лены Пантелеевой, настоящую, не такую, какой прикидывалась Тонечка.
…Нужно расспросить феэсбешного офицера, что это за пояс такой, хотя бы какого он размера! И что там такого ценного – драгоценные камни, старинная работа или его владельцем был египетский фараон?..
…Нужно дождаться информации, которую она на свой страх и риск попросила разыскать.
…Нужно разузнать, что это за всесильный адвокат, кажется, Ергермак – что за странная фамилия!
Возле памятника Добролюбову она остановилась, задрала голову и посмотрела, а потом в полном соответствии с законами конспирации оглянулась по сторонам – прохожие фланировали по Покровке, музыка играла, солнце светило, на Тонечку никто не обращал внимания.
Вот и слава богу!..
Сквер за Добролюбовым был весь расчищен от снега и сиял солнечной предвесенней красотой, и в другое время она непременно бы остановилась и воскликнула: «Какая красота!»
– Стой! Эй! Стой!
Она вздрогнула и оглянулась.
За ней по скверу мчался Родион.
– Что случилось?!
Он подбежал и перевёл дыхание:
– Я… это… из кремля бегу!
– Что?!
– Я подумал, а вдруг она собаку отдаст?
Тонечка взялась рукой за сердце – вернее, за куртку в том месте, где полагается быть сердцу.
Родион тяжело дышал, вид у него был дикий.
– Кто отдаст? Какую собаку?!
– Ну, помнишь, та женщина, у которой собаки! Ты сказала, мы потом заберём!
Тонечка соображала и наконец сообразила.
– И что случилось?
– А вдруг она её отдаст?! Другим? Пока мы не забрали, она же свободно может кому угодно отдать, это ещё пока её собака, а не наша!..
– О господи.
Он не понимал, почему она не осознаёт масштаба опасности.
– Там… картина, – продолжал Родион, облизывая губы. – Очень хорошая картина, называется «Летний полдень». Крыльцо, а на крыльце девочка, а у неё собачка маленькая. И я вспомнил!.. И побежал. Я Насте сказал, что мне… надо.
– И что нам теперь делать? – беспомощно спросила Тонечка.
– Может, ты ей позвонишь? Той женщине?
Тонечка присела на лавочку.
Ситуация требовала немедленного решения, а она не была к нему готова.
– Ну? – поторопил Родион и кивнул на её сумку. – Позвони!..
Тонечка как под наркозом достала телефон.
…Зачем ей сейчас собака, даже такая… волшебная, как пражский крысарик? Что она станет с ней делать здесь, в Нижнем, где непонятное множится с каждым часом, а понятного всё меньше и меньше?.. Как она объяснит мальчишке, что собака в любом случае будет жить с ней и её детьми, а мальчишка как-то совершенно отдельно, то ли со смутным дядей, то ли опять в детдоме!
– А, – сказал Родион и плюхнулся на лавочку рядом с ней. Лицо у него погасло. – Я понял. Ты не собиралась её брать, да? Это всё просто так, да? Как для маленьких?
Она посмотрела на него, и решение было принято.
Тонечка открыла сумку и вытянула кошелёк – в солидную британскую клетку, разумеется! Сунула сумку в руки Родиону и велела:
– Подержи. – И стала считать купюры.
Отсчитав сколько-то, довольно много, она сказала:
– Мы сейчас позвоним Галине Сергеевне, ты поедешь и отвезёшь ей предоплату. Ну, так полагается, когда покупаешь! Тогда она уж точно собаку никому не продаст и будет спокойно дожидаться нас.
– Точно, – восхитился Родион, и лицо у него опять осветилось. – Вот ты хорошо придумала!
– Только не шатайся с деньгами по подворотням, – говорила Тонечка приказным тоном. Телефон гудел возле её уха. – Только туда и сразу обратно. Я вызову тебе такси…
– Зачем?! Я на автобусе! – перебил Родион, но тут в трубке ответили, Тонечка махнула на него рукой и заговорила совершенно другим тоном, елейным:
– Галина Сергеевна, здравствуйте, это Антонина Герман. Как вы поживаете? Спасибо, мы тоже. Мы тут все поговорили и решили взять Бусинку. Вы нам её отдадите? Тогда сейчас приедет Родион, привезёт предоплату, чтоб вы больше её никому не предлагали, а мы днями собаку заберём? Что?.. Конечно, конечно, и договор подпишем, а как же? Хорошо, разумеется, мы все пройдём ваш инструктаж! Нет, маленьких детей у нас нет. Да, он уже едет.
И нажала кнопку отбоя. Родион переминался с ноги на ногу.
– Значит, поедешь на такси, – продолжала Тонечка прежним командирским голосом. – Машина будет тебя ждать у подъезда. Никаких автобусов!.. Вежливо поздороваешься и вежливо попрощаешься. Хозяйку зовут… как?
– Галина Сергеевна, – выпалил Родион.
– Вот именно. Ко взрослым нельзя обращаться «Эй!», это крайняя степень бескультурья! Делай всё, как она скажет. Разуешься, пройдёшь осторожно, собаку на руки возьмёшь аккуратно.
– Да, да! – вскричал Родион, гарцуя от нетерпения. – Я всё понял! Я побежал!
– Подожди, я такси не вызвала!
– Может, я на автобусе всё-таки, а?.. Ну, быстрее будет, чесслово!
– Никаких автобусов, – отрезала Тонечка. Гопники авторитета Сутулого не шли у неё из головы. – У меня будет номер машины и маршрут, я всё время буду видеть, где ты.
Марина Тимофеевна считала, что погода уж такая, какая есть, жаловаться на неё бессмысленно и нужно извлекать самое лучшее из того, что дано.
Дано: зима – не зима, снега не было вообще, сейчас вдруг насыпало, теперь начинает таять, кругом грязь и гололедица, как выражаются в прогнозах погоды.
Решение: надеваем тёплые ботинки, идём гулять с собакой вокруг дома.
Ответ: жизнь прекрасна.
…Но никто не умеет так жить, кроме её матери.
Сама Тонечка постоянно из-за чего-нибудь страдала и боялась – страдала, что толстая, боялась, что потеряет работу; страдала, что Настя плохо учится, боялась, что дочь не окончит институт; страдала, что пишет плохо, боялась, что вскоре все вокруг об этом догадаются и писать она больше не сможет!
Клацая зубами, она дала круг, обежала карусельку сначала в одну, а потом в другую сторону.
И чуть не пропустила женщину в тёмном пальто, которая быстро подходила к подъезду.
– Светлана Павловна!
Женщина вздрогнула, выронила ключи и оглянулась. Запыхавшаяся Тонечка подскочила к ней.
– Светлана Павловна, – заговорила она дрожащими губами, всё же она очень замёрзла, – меня зовут Антонина Герман, я была у Кондрата Ермолаева, когда вы пришли. Помните меня?
– Уходите, – процедила женщина, нагнулась и подняла ключи. – Уходите сейчас же!
– Светлана Павловна, где Лена? Мне нужно с ней поговорить, обязательно! – умоляюще глядя на неё выпалила Тонечка. – Ну, вы же знаете, что она жива, да?.. Вы же ей ключи в кадке оставили? Чтобы она вернулась и забрала… что? Что, Светлана Павловна?
Тут случилось неожиданное. Тётка размахнулась и изо всех сил ударила Тонечку сумкой по голове. Та закрылась руками, но не удержала равновесие и с размаху села в сугроб. Светлана Павловна подскочила и ударила ещё несколько раз.
– Не смей! – прошипела она. – Не смей сюда приходить! Убью! Мне терять нечего!
Тонечка закрывала голову руками. Тётка напоследок изо всех сил пнула её в бок, заскочила в подъезд и с грохотом закрыла за собой дверь.
Тонечка ещё немного посидела, растерянно улыбаясь, а потом, кряхтя, стала подниматься.
…Хорошо, куртка толстая, думала она сконфуженно. Фу, какой ужас, стыдоба, уличная потасовка! Саша сказал, в потасовки не встревать…
Она подобрала свою уверенную британскую сумочку – сумочка отлетела к урне, – огляделась по сторонам и пошла вдоль дома, на ходу отряхивая брюки от снега.
…Чего так испугалась Светлана Павловна? Простого вопроса о дочери? Что ей может угрожать так сильно, что мать кинулась на случайного человека?..
Нужно позвонить Сергею Степанову, он же сказал – звоните, если хоть что-то покажется вам странным!.. Уж сотрудники ФСБ наверняка смогут обеспечить безопасность кому угодно.
Размышляя таким образом, Тонечка шла по улице Пискунова, длинной и красивой, и ей приходилось то и дело переходить с одной стороны на другую – там, где тротуары не чистили, было не пройти.
Она шла, думала и тревожилась всё сильнее.
…Нужно выпроводить детей в Москву, и хорошо бы всех троих! Позвонить матери, сказать, чтоб она отменяла свои каникулы в Простоквашино и встречала ребят. Здесь им оставаться опасно, мало ли как дело пойдёт дальше!
…Нужно ещё раз поговорить с Галиной Сергеевной, может, она знает какую-нибудь подругу Лены Пантелеевой, настоящую, не такую, какой прикидывалась Тонечка.
…Нужно расспросить феэсбешного офицера, что это за пояс такой, хотя бы какого он размера! И что там такого ценного – драгоценные камни, старинная работа или его владельцем был египетский фараон?..
…Нужно дождаться информации, которую она на свой страх и риск попросила разыскать.
…Нужно разузнать, что это за всесильный адвокат, кажется, Ергермак – что за странная фамилия!
Возле памятника Добролюбову она остановилась, задрала голову и посмотрела, а потом в полном соответствии с законами конспирации оглянулась по сторонам – прохожие фланировали по Покровке, музыка играла, солнце светило, на Тонечку никто не обращал внимания.
Вот и слава богу!..
Сквер за Добролюбовым был весь расчищен от снега и сиял солнечной предвесенней красотой, и в другое время она непременно бы остановилась и воскликнула: «Какая красота!»
– Стой! Эй! Стой!
Она вздрогнула и оглянулась.
За ней по скверу мчался Родион.
– Что случилось?!
Он подбежал и перевёл дыхание:
– Я… это… из кремля бегу!
– Что?!
– Я подумал, а вдруг она собаку отдаст?
Тонечка взялась рукой за сердце – вернее, за куртку в том месте, где полагается быть сердцу.
Родион тяжело дышал, вид у него был дикий.
– Кто отдаст? Какую собаку?!
– Ну, помнишь, та женщина, у которой собаки! Ты сказала, мы потом заберём!
Тонечка соображала и наконец сообразила.
– И что случилось?
– А вдруг она её отдаст?! Другим? Пока мы не забрали, она же свободно может кому угодно отдать, это ещё пока её собака, а не наша!..
– О господи.
Он не понимал, почему она не осознаёт масштаба опасности.
– Там… картина, – продолжал Родион, облизывая губы. – Очень хорошая картина, называется «Летний полдень». Крыльцо, а на крыльце девочка, а у неё собачка маленькая. И я вспомнил!.. И побежал. Я Насте сказал, что мне… надо.
– И что нам теперь делать? – беспомощно спросила Тонечка.
– Может, ты ей позвонишь? Той женщине?
Тонечка присела на лавочку.
Ситуация требовала немедленного решения, а она не была к нему готова.
– Ну? – поторопил Родион и кивнул на её сумку. – Позвони!..
Тонечка как под наркозом достала телефон.
…Зачем ей сейчас собака, даже такая… волшебная, как пражский крысарик? Что она станет с ней делать здесь, в Нижнем, где непонятное множится с каждым часом, а понятного всё меньше и меньше?.. Как она объяснит мальчишке, что собака в любом случае будет жить с ней и её детьми, а мальчишка как-то совершенно отдельно, то ли со смутным дядей, то ли опять в детдоме!
– А, – сказал Родион и плюхнулся на лавочку рядом с ней. Лицо у него погасло. – Я понял. Ты не собиралась её брать, да? Это всё просто так, да? Как для маленьких?
Она посмотрела на него, и решение было принято.
Тонечка открыла сумку и вытянула кошелёк – в солидную британскую клетку, разумеется! Сунула сумку в руки Родиону и велела:
– Подержи. – И стала считать купюры.
Отсчитав сколько-то, довольно много, она сказала:
– Мы сейчас позвоним Галине Сергеевне, ты поедешь и отвезёшь ей предоплату. Ну, так полагается, когда покупаешь! Тогда она уж точно собаку никому не продаст и будет спокойно дожидаться нас.
– Точно, – восхитился Родион, и лицо у него опять осветилось. – Вот ты хорошо придумала!
– Только не шатайся с деньгами по подворотням, – говорила Тонечка приказным тоном. Телефон гудел возле её уха. – Только туда и сразу обратно. Я вызову тебе такси…
– Зачем?! Я на автобусе! – перебил Родион, но тут в трубке ответили, Тонечка махнула на него рукой и заговорила совершенно другим тоном, елейным:
– Галина Сергеевна, здравствуйте, это Антонина Герман. Как вы поживаете? Спасибо, мы тоже. Мы тут все поговорили и решили взять Бусинку. Вы нам её отдадите? Тогда сейчас приедет Родион, привезёт предоплату, чтоб вы больше её никому не предлагали, а мы днями собаку заберём? Что?.. Конечно, конечно, и договор подпишем, а как же? Хорошо, разумеется, мы все пройдём ваш инструктаж! Нет, маленьких детей у нас нет. Да, он уже едет.
И нажала кнопку отбоя. Родион переминался с ноги на ногу.
– Значит, поедешь на такси, – продолжала Тонечка прежним командирским голосом. – Машина будет тебя ждать у подъезда. Никаких автобусов!.. Вежливо поздороваешься и вежливо попрощаешься. Хозяйку зовут… как?
– Галина Сергеевна, – выпалил Родион.
– Вот именно. Ко взрослым нельзя обращаться «Эй!», это крайняя степень бескультурья! Делай всё, как она скажет. Разуешься, пройдёшь осторожно, собаку на руки возьмёшь аккуратно.
– Да, да! – вскричал Родион, гарцуя от нетерпения. – Я всё понял! Я побежал!
– Подожди, я такси не вызвала!
– Может, я на автобусе всё-таки, а?.. Ну, быстрее будет, чесслово!
– Никаких автобусов, – отрезала Тонечка. Гопники авторитета Сутулого не шли у неё из головы. – У меня будет номер машины и маршрут, я всё время буду видеть, где ты.