Пояс Ориона

– Высади меня, – попросила Тонечка. – Я прогуляюсь немного.

– Возвращайся в отель, – распорядился Герман, притормаживая возле автобусной остановки. – Я приеду, и мы поговорим.

– Дождёшься от тебя, – пробормотала Тонечка, выбираясь. – До свидания, Сергей.

Она перешла трамвайные пути и побрела в толпе в сторону кремля.

…Мне нужно подумать, говорила она себе, но в какую сторону думать, она решительно не знала.

Ясно, что в кабинете Мишакова что-то случилось, и произошло это в тот момент, когда Кондрат заговорил об адвокате. Что это за человек со странной фамилией, упоминание о котором моментально изменило положение?.. Кондрата тут же увели, и Мишаков практически вытолкал Тонечку и её мужа вон. И поехать с ними подполковник решился только для того, чтобы поговорить с Германом, это тоже ясно.

И как сложить всё это в единую картинку?.. Или картинка и не должна быть единой, а должно быть много картинок, как кадров в фильме, чтобы потом из них выстроилось стройное повествование?..

Тонечка дошла до театра и присела на холодную деревянную скамейку. На соседней – бронзовой – сидел вполоборота артист Евгений Евстигнеев, тоже бронзовый, Тонечка любила к нему подходить, чтобы поздороваться, а сейчас не поздоровалась, забыла.

Они явно были настроены на беседу, и Мишаков, и Герман. Они расселись так, чтобы не попадать в камеру и чтобы непонятно было, о чём они говорят – как в сериале про шпионов. И Кондрат Ермолаев собирался с ними поговорить, точно, точно!..

Что его сбило? Само присутствие Тонечки или то, что она спросила про тёщу?.. И зачем ему адвокат? Может, все её построения неправильные, и Лена Пантелеева на самом деле лежит сейчас в лесу, и снег засыпает её мёртвое лицо?..

– Антонина Фёдоровна? – спросили рядом, и Тонечка подняла глаза. – Можно присесть?

Человек был совсем незнакомый, в сером пальто с поднятым воротником и без шапки. Видно было, что он сильно промёрз.

– Или лучше пойдёмте в тепло? – Тут он улыбнулся и шмыгнул носом. – Я давно вас поджидаю.

– Зачем? – спросила Тонечка, не двигаясь с места.

Человек спохватился.

– Прошу прощения, не представился! – Рукой в перчатке он полез во внутренний карман и вынул удостоверение в солидных малиновых корочках с двуглавым орлом. – Степанов Сергей Алексеевич.

Федеральная службы безопасности, прочитала Тонечка.

Приехали.

Она поднялась с лавочки и с тоской посмотрела на бронзового Евстигнеева. Сидит себе, думает о роли, наверное. И никакая служба безопасности его не интересует, хоть бы и федеральная.

– Пойдёмте, – предложил Степанов, – у вас в отеле наверняка есть где выпить кофе?

Но Тонечка не собиралась вести его в «Шератон»! Там могут быть дети, и даже скоре всего – они наверняка уже вернулись из кремля и теперь изнемогают от желания чего-нибудь поесть и поспорить о высоких материях!..

– Давайте лучше туда, – и она показала на другую сторону улицы.

В кофейне было шумно и людно, куртки не помещались на вешалках и некоторые валялись прямо на полу, на сером вытоптанном ковролине. Один парень сидел у стены, скрестив ноги, и что-то строчил на клавиатуре ноутбука. Девицы шептались и хохотали, заваливались на подушки кресел и закрывали рты ладошками. Гудел сложный кофейный аппарат, и пахло крепким кофе. Под стеклянным колпаком были соблазнительно выложены булки и пирожные, и в другое время Тонечка с удовольствием выбрала бы себе вкусное, но сейчас ей не до сладкого.

– Вы не пугайтесь, – сказал Степанов, когда они пристроились за крошечный круглый столик. – Ничего страшного, нам просто нужно поговорить.

Тонечка пожала плечами:

– Не то что я пугаюсь, просто не очень понимаю, о чём вы хотите со мной говорить. Я про ФСБ только фильмы смотрела.





– Речь о вашем приятеле Ермолаеве, – начал Степанов. – Вернее, не столько о нём, сколько о роде его занятий.

– Он повар, – пробормотала Тонечка.

– Он вор, – продолжил фээсбэшник, и Тонечка чуть не упала со стула. – Высокой квалификации. Очень известный в определённых кругах.

– Да бросьте, – проговорила Тонечка растерянно. – Это невозможно.

Степанов улыбнулся ей ободряюще.

– Вы же толком его не знаете, правильно? Он приятельствует с вашим мужем, да и то не слишком тесно и не слишком давно, насколько я понимаю.

Тонечка хотела было сказать, что Кондрат старый друг её мужа, но в последнюю минуту поймала себя за язык.

В такой ситуации лучше помалкивать и слушать!

К столу подбежал взмыленный официант и кинул перед ними две потрёпанные карточки меню.

– Два кофе, – остановил его Степанов, как раз когда тот собрался отбегать. – Отдельно сливки и сахар. Больше ничего не нужно.


Официант, кажется, немного обиделся, схватил карточки и исчез.

– Мы разрабатывали все связи Ермолаева, – продолжал Степанов, – и вас с мужем в том числе. Вы знаете, где он сейчас?

– Кто? – не поняла Тонечка.

– Ермолаев.

– В КПЗ, – растеряно вымолвила она, – а вы не знаете?

Сергей Александрович посмотрел на неё с некоторым удивлением:

– Нет, не знаю. Я только вчера приехал.

– А позавчера его забрали в кутузку.

– Это неожиданно, – пробормотал Степанов. – Мы ничего такого не предполагали. И за что?

– По подозрению в убийстве жены.

– Этого не может быть, – сказал Степанов с ещё большим удивлением. – Он вор, очень квалифицированный, он никогда не пойдёт на убийство!..

…Её муж тоже то и дело повторял, что Кондрат не способен убить! Что это невозможно. Что так не бывает.

…Знал, чем тот промышляет?..

– Ну, это я всё выясню, – продолжал Сергей Александрович. – А к вам у меня просьба. В последний раз Ермолаев украл вещь, которую… красть было никак нельзя. Это очень серьёзно. В той стране, где он её украл, ему вынесен смертный приговор за оскорбление святыни.

– Господи боже мой, – пробормотала Тонечка.

– Наша служба должна эту вещь найти и вернуть, – продолжал Степанов. – Чтобы не допустить дипломатического скандала. Как вы думаете, ваш муж может быть в этом замешан?

– Что-о-о?!

– Тише, тише, – попросил он и улыбнулся, глядя в её перепуганные глаза. – Не в краже, разумеется! Он может что-то знать о том, что… было украдено и где сейчас этот предмет?..

Тонечка лихорадочно соображала.

Шум кафе отдалился и стих, как будто уши заткнули ватой.

…Мог Саша знать? Конечно, мог!.. Или не мог? Если не знал, почему он поехал в Нижний, хотя не собирался? Он сказал: навестить старого друга, но почему именно сейчас?.. Если знал, как именно он собирался помочь Кондрату? Забрать эту неведомую вещь и спрятать в их номере? Отвезти в Москву?..

– Я, конечно, спрошу и у Германа, – продолжал Степанов. – Но мне хотелось бы быть уверенным в его… благоразумии.

Эх, как Тонечке самой хотелось быть в этом уверенной!..

Ладони у неё вспотели, как давеча в кабинете у Мишакова, и под столом она вытерла их о новые брюки.

– Если вам что-то известно, – тут собеседник глянул на неё, словно проверяя, – расскажите мне.

Она покачала головой:

– Ничего. Послушайте! А вы уверены, что Кондрат вор? Да ещё какой-то знаменитый! Вы его ни с кем не путаете?

Степанов засмеялся:

– Нет, не путаю. Да не волнуйтесь вы так!

– Позвольте, – пробормотала Тонечка. – Как же мне не волноваться?.. Мы приехали в Нижний, к другу мужа, а его на наших глазах забрали по подозрению в убийстве! Потом появляетесь вы, и оказывается, что друг мужа какой-то необыкновенный вор, и ФСБ им интересуется!..

– Я всё понимаю, – сказал Степанов, пожалуй, с сочувствием. – Но, пожалуйста, говорите тише.

Тонечка спохватилась и кивнула.

– У меня к вам просьба, – продолжал Степанов. – Вы же сценаристка, человек наблюдательный! Если что-то покажется вам странным или просто нелепым, позвоните мне. Я в городе и пока отсюда не уеду.

– Странным и нелепым, – повторила Тонечка почти шепотом.

– Вот-вот. Вы никому не повредите, а возможно, даже поможете избежать большой беды.

– Вот ужас, – сказала она самой себе. – Во что мы ввязались?..

– Надеюсь, вы-то как раз не ввязались и ваш муж тоже. Просто ещё раз повторю, дело серьёзное. И не рассказывайте никому о нашем разговоре!