Пояс Ориона
Часть 14 из 62 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Тонечка показала на парня в сугробе у стены дома.
– Избиение, – сказала она, тяжело дыша. Только сейчас ей стало страшно. – Все на одного.
– А вы кто? Народная дружинница?
– Тоня?!
Тонечка в изумлении повернулась. Возле пассажирской двери стоял её собственный муж Александр Герман, очень сердитый.
– Тоня, как ты сюда попала?! Что тут такое?! Как тебя сюда занесло?!
Она подбежала, намереваясь обнять его, пакет с вещичками, которые так славно было покупать, грозился стукнуть его по спине.
Она обняла мужа и чуть не заплакала. Но удержалась.
Человек в форме взял за шиворот гопника, который вопил и плевался, и встряхнул хорошенько.
– Хорош надрываться, – сказал он всё так же весело. – В ушах звенит!
– Пусти меня!
– Годика через три! – объявил человек. – Будешь свободен! Где тут у нас…
Он полез в машину, не выпуская гопника, вынырнул и ловко приладил наручники.
Тонечка сунула Герману пакет, перелезла через сугроб и подбежала к тому, которого избивали. Он уже сидел, немного покачиваясь из стороны в сторону. Кровь капала из носа, он шмыгал, время от времени утирался ладонью и с удивлением смотрел на кровь.
– Здорово, Родион, – сказал Герман из-за её плеча. – Как сам?..
Парень искоса глянул на него, сплюнул, взял немного снега и приложил к губе.
– Разрешите отрекомендоваться, а то вы меня так и не признаете, – энергично начал тот, что был в форме. – Подполковник Мишаков Сергей Петрович, начальник здешнего ОВД. Мы с вами ещё с Москвы знакомы!
И только тут Тонечка его узнала!
В прошлом году он, этот самый Мишаков, расследовал убийство артистки, которое случилось почти что на глазах у её дочери Насти[2]!
Страшное дело.
– Саша, – пробормотала Тонечка. – Саша… а… как же? Я ничего не понимаю, как ты здесь?.. Откуда?..
– Так мы пообедать заехали! По старой дружбе! – объявил жизнерадостный подполковник. – Вон мои окна, угловые, на третьем этаже!
Тонечка зачем-то подняла голову и посмотрена на угловые окна.
– Я был у Серёги на службе, – Герман взял её за плечи, повернул к себе и осмотрел с головы до ног. – Ты как?.. Ничего?
– Мы за Ермолая тёрли, – пояснил Мишаков. – Ну, за Кондрата Ермолаева, в смысле. А потом уж и обед, так я Сашку и говорю: поедем, Сашок, ко мне, я тебе покажу, какие хоромы мне местное МВД снимает!
Тонечка перехватила руку мужа и сунула себе в карман. И там крепко сжала его пальцы.
– Вы же в Москве были, – пробормотала она.
– Сюда на повышение кинули, – подхватил Серёга. – Годика на два, на три. Потом полковника обещали и обратно в управление! А ты-то тут как приземлилась, Антонина… как по батюшке тебя?
– Фёдоровна, – хором сказали супруги Герман.
– Я зашла книжки посмотреть, – объяснила Тонечка тонким голосом. – Вон там вывеска «Старинные и редкие книги». Я хотела Эренбурга купить, а тут… такое!
– И наскочила, стало быть, на хулиганствующий элемент! Куда б нам его деть, пока мы обедать будем?.. А! Я его в подъезде к батарее пристегну, и вся недолга!.. А тебя, Антонина Фёдоровна, чего геройствовать понесло? За каким лешим ты погналась-то за ним?
– Как… за каким лешим? Чтоб не убежал!..
– Она такая, – сказал Герман, и непонятно, с досадой сказал или с восхищением, – она может.
– А терпилу ты знаешь, что ль, Сашок? По имени кличешь!
– Да это племянник Кондрата Ермолаева! По крайней мере, говорит, что племянник.
– Да ну-у-у?.. – вдруг поразился Серёга, присел на корточки перед парнем и сдвинул на затылок фуражку. Фуражка настолько ему не подходила, что казалось, он снял её с чьей-то с чужой головы. – За что метелили? Чего не поделили?..
Парень ладонью крепко отёр нижнюю часть лица.
– Да они… закурить попросили, а я сказал, что некурящий, вот они меня сюда затащили и …
Сергей Мишаков поднялся с корточек и протянул парню руку. Тот уцепился и неловко встал.
– Ну, это ты бабушке своей расскажи про то, как закурить у тебя попросили! Или вон, Фёдоровне! Она поверит!..
– Да чесслово!..
– А документы? – продолжал Мишаков. – Имеются? Или на вокзале украли?
Родион молча глянул на него.
– Ну, и ладненько, – подытожил подполковник. – В отделении разберёмся, пообедаем только. Сашок, вот тебе ключи, третий этаж, налево, а я пока злодея пристегну, чтоб не утёк!..
– Отпустите, – вдруг попросил злодей жалобно. – Я больше не буду!..
– Милай! – душевно сказал ему подполковник. – Знаю, что не будешь, милай!.. И небось не сам удумал, небось заставили тебя дружки-негодяи, а?.. А у тебя отец пьющий и мать больная! И сестра парализованная, как пить дать! Ничего, не дрейфь, годика три, и – на свободу с чистой совестью!..
– Я с вами не пойду, – заявил племянник Родион мрачно. – И заяву писать не стану.
– Ну чё, съел, мент?! – возликовал гопник. – Не будет заявы, понял?! Зато я на тебя жалобу накатаю, без погон останешься!
– Ишь ты, – удивился подполковник Мишаков. – Так может, не было драки никакой? И не бил тебя никто? Просто ребята тренировались, а ты у них навроде боксёрской груши?..
– Подождите, – вмешалась Тонечка. Её опыт общения с правоохранительными органами, а также с преступным элементом ограничивался сценариями – там, в сценариях, они были совсем другими! – Как не было драки? Да они бы его убили!.. Я сама, своими глазами видела!..
– А тебя никто не спрашивает! – заорал гопник. – Ты мимо чалила!..
– Что-то расхотелось мне обедать, – сказал Герман.
– Да ну-у-у, Сашок, – разочарованно протянул Мишаков. – Брось ты, это просто рабочий момент!..
– Вечером приезжай в «Шератон», выпьем. До него отсюда два шага!
– Чего я в «Шератоне» твоём не видел? – пробормотал Мишаков. – И чего это я туда пойду, под камерами светиться?.. Уж лучше вы ко мне приваливайте!..
Он поправил на голове фуражку и спросил Родиона негромко:
– Мамку как звали?
Тот дёрнул шеей:
– Детдомовский я!
– Как звали мать? – повторил Мишаков как-то так, что стало ясно – придётся отвечать.
– Зо… Зося, – выдавил Родион.
Герман и Мишаков посмотрели друг на друга. У Тонечкиного мужа был странный вид, на скулах ходили желваки.
– Я его заберу? – И он кивнул на Родиона.
– Валяй, – разрешил Мишаков. – Только посматривай за ним. И заявление понадобится, привезёшь его, накатаете.
– Будет заявление, – пообещал Герман.
Гопник что-то заверещал, но Мишаков ловко затолкал его в машину, сел сам и захлопнул дверь.
– Без обеда я сегодня из-за вас, черти, – проговорил он, опустив стекло. – Сашок, ты завтра подгребай часикам к шестнадцати, я попробую организовать. До скорых и радостных, Фёдоровна!.. Славная у тебя жена, Сашок. Ты за ней тоже посматривай, чтоб не во все городские драки лезла!..
И внедорожник с синими и красными линиями на бортах стал аккуратно сдавать назад.
– А что будет завтра в шестнадцать? – негромко спросила Тонечка.
– Он обещал мне встречу с Кондратом. Сегодня не получилось.
– У тебя в Нижнем Новгороде полно друзей, оказывается, – заметила жена. – И всё такие интересные люди – повара, подполковники! А ты с Мишаковым с тех пор дружбу водишь, что ли?
– А что? Нельзя?
– Можно, но мог бы мне рассказать тоже! Я его даже сразу не узнала, а вы, оказывается, друзья не разлей вода!
Чтобы отвлечь её, он напустился с упрёками:
– Избиение, – сказала она, тяжело дыша. Только сейчас ей стало страшно. – Все на одного.
– А вы кто? Народная дружинница?
– Тоня?!
Тонечка в изумлении повернулась. Возле пассажирской двери стоял её собственный муж Александр Герман, очень сердитый.
– Тоня, как ты сюда попала?! Что тут такое?! Как тебя сюда занесло?!
Она подбежала, намереваясь обнять его, пакет с вещичками, которые так славно было покупать, грозился стукнуть его по спине.
Она обняла мужа и чуть не заплакала. Но удержалась.
Человек в форме взял за шиворот гопника, который вопил и плевался, и встряхнул хорошенько.
– Хорош надрываться, – сказал он всё так же весело. – В ушах звенит!
– Пусти меня!
– Годика через три! – объявил человек. – Будешь свободен! Где тут у нас…
Он полез в машину, не выпуская гопника, вынырнул и ловко приладил наручники.
Тонечка сунула Герману пакет, перелезла через сугроб и подбежала к тому, которого избивали. Он уже сидел, немного покачиваясь из стороны в сторону. Кровь капала из носа, он шмыгал, время от времени утирался ладонью и с удивлением смотрел на кровь.
– Здорово, Родион, – сказал Герман из-за её плеча. – Как сам?..
Парень искоса глянул на него, сплюнул, взял немного снега и приложил к губе.
– Разрешите отрекомендоваться, а то вы меня так и не признаете, – энергично начал тот, что был в форме. – Подполковник Мишаков Сергей Петрович, начальник здешнего ОВД. Мы с вами ещё с Москвы знакомы!
И только тут Тонечка его узнала!
В прошлом году он, этот самый Мишаков, расследовал убийство артистки, которое случилось почти что на глазах у её дочери Насти[2]!
Страшное дело.
– Саша, – пробормотала Тонечка. – Саша… а… как же? Я ничего не понимаю, как ты здесь?.. Откуда?..
– Так мы пообедать заехали! По старой дружбе! – объявил жизнерадостный подполковник. – Вон мои окна, угловые, на третьем этаже!
Тонечка зачем-то подняла голову и посмотрена на угловые окна.
– Я был у Серёги на службе, – Герман взял её за плечи, повернул к себе и осмотрел с головы до ног. – Ты как?.. Ничего?
– Мы за Ермолая тёрли, – пояснил Мишаков. – Ну, за Кондрата Ермолаева, в смысле. А потом уж и обед, так я Сашку и говорю: поедем, Сашок, ко мне, я тебе покажу, какие хоромы мне местное МВД снимает!
Тонечка перехватила руку мужа и сунула себе в карман. И там крепко сжала его пальцы.
– Вы же в Москве были, – пробормотала она.
– Сюда на повышение кинули, – подхватил Серёга. – Годика на два, на три. Потом полковника обещали и обратно в управление! А ты-то тут как приземлилась, Антонина… как по батюшке тебя?
– Фёдоровна, – хором сказали супруги Герман.
– Я зашла книжки посмотреть, – объяснила Тонечка тонким голосом. – Вон там вывеска «Старинные и редкие книги». Я хотела Эренбурга купить, а тут… такое!
– И наскочила, стало быть, на хулиганствующий элемент! Куда б нам его деть, пока мы обедать будем?.. А! Я его в подъезде к батарее пристегну, и вся недолга!.. А тебя, Антонина Фёдоровна, чего геройствовать понесло? За каким лешим ты погналась-то за ним?
– Как… за каким лешим? Чтоб не убежал!..
– Она такая, – сказал Герман, и непонятно, с досадой сказал или с восхищением, – она может.
– А терпилу ты знаешь, что ль, Сашок? По имени кличешь!
– Да это племянник Кондрата Ермолаева! По крайней мере, говорит, что племянник.
– Да ну-у-у?.. – вдруг поразился Серёга, присел на корточки перед парнем и сдвинул на затылок фуражку. Фуражка настолько ему не подходила, что казалось, он снял её с чьей-то с чужой головы. – За что метелили? Чего не поделили?..
Парень ладонью крепко отёр нижнюю часть лица.
– Да они… закурить попросили, а я сказал, что некурящий, вот они меня сюда затащили и …
Сергей Мишаков поднялся с корточек и протянул парню руку. Тот уцепился и неловко встал.
– Ну, это ты бабушке своей расскажи про то, как закурить у тебя попросили! Или вон, Фёдоровне! Она поверит!..
– Да чесслово!..
– А документы? – продолжал Мишаков. – Имеются? Или на вокзале украли?
Родион молча глянул на него.
– Ну, и ладненько, – подытожил подполковник. – В отделении разберёмся, пообедаем только. Сашок, вот тебе ключи, третий этаж, налево, а я пока злодея пристегну, чтоб не утёк!..
– Отпустите, – вдруг попросил злодей жалобно. – Я больше не буду!..
– Милай! – душевно сказал ему подполковник. – Знаю, что не будешь, милай!.. И небось не сам удумал, небось заставили тебя дружки-негодяи, а?.. А у тебя отец пьющий и мать больная! И сестра парализованная, как пить дать! Ничего, не дрейфь, годика три, и – на свободу с чистой совестью!..
– Я с вами не пойду, – заявил племянник Родион мрачно. – И заяву писать не стану.
– Ну чё, съел, мент?! – возликовал гопник. – Не будет заявы, понял?! Зато я на тебя жалобу накатаю, без погон останешься!
– Ишь ты, – удивился подполковник Мишаков. – Так может, не было драки никакой? И не бил тебя никто? Просто ребята тренировались, а ты у них навроде боксёрской груши?..
– Подождите, – вмешалась Тонечка. Её опыт общения с правоохранительными органами, а также с преступным элементом ограничивался сценариями – там, в сценариях, они были совсем другими! – Как не было драки? Да они бы его убили!.. Я сама, своими глазами видела!..
– А тебя никто не спрашивает! – заорал гопник. – Ты мимо чалила!..
– Что-то расхотелось мне обедать, – сказал Герман.
– Да ну-у-у, Сашок, – разочарованно протянул Мишаков. – Брось ты, это просто рабочий момент!..
– Вечером приезжай в «Шератон», выпьем. До него отсюда два шага!
– Чего я в «Шератоне» твоём не видел? – пробормотал Мишаков. – И чего это я туда пойду, под камерами светиться?.. Уж лучше вы ко мне приваливайте!..
Он поправил на голове фуражку и спросил Родиона негромко:
– Мамку как звали?
Тот дёрнул шеей:
– Детдомовский я!
– Как звали мать? – повторил Мишаков как-то так, что стало ясно – придётся отвечать.
– Зо… Зося, – выдавил Родион.
Герман и Мишаков посмотрели друг на друга. У Тонечкиного мужа был странный вид, на скулах ходили желваки.
– Я его заберу? – И он кивнул на Родиона.
– Валяй, – разрешил Мишаков. – Только посматривай за ним. И заявление понадобится, привезёшь его, накатаете.
– Будет заявление, – пообещал Герман.
Гопник что-то заверещал, но Мишаков ловко затолкал его в машину, сел сам и захлопнул дверь.
– Без обеда я сегодня из-за вас, черти, – проговорил он, опустив стекло. – Сашок, ты завтра подгребай часикам к шестнадцати, я попробую организовать. До скорых и радостных, Фёдоровна!.. Славная у тебя жена, Сашок. Ты за ней тоже посматривай, чтоб не во все городские драки лезла!..
И внедорожник с синими и красными линиями на бортах стал аккуратно сдавать назад.
– А что будет завтра в шестнадцать? – негромко спросила Тонечка.
– Он обещал мне встречу с Кондратом. Сегодня не получилось.
– У тебя в Нижнем Новгороде полно друзей, оказывается, – заметила жена. – И всё такие интересные люди – повара, подполковники! А ты с Мишаковым с тех пор дружбу водишь, что ли?
– А что? Нельзя?
– Можно, но мог бы мне рассказать тоже! Я его даже сразу не узнала, а вы, оказывается, друзья не разлей вода!
Чтобы отвлечь её, он напустился с упрёками: