Пояс Ориона
Часть 11 из 62 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Он попытался перехватить инициативу, но она не разрешила, продолжая искушать и получая от этого удовольствие. Она иногда даже вздыхала прерывисто – от восторга.
Понимая, что долго не протянет, он вытолкал её из душа. Совершенно мокрые, они упали на кровать и стали по ней кататься.
– Ты моя, – грозно заявил он ей в самый ответственный момент. Ему это было очень важно. – Ты только моя.
Тонечка принимала его со всё тем же первобытным восторгом, ей хотелось ещё больше, сильнее, и чтоб он тоже принадлежал ей целиком, до самой последней молекулы, и тогда… тогда… тогда… на несколько мгновений всё в мире изменится, мир изменится сам, и она станет частью этого изменившегося волшебного мира!..
…Очень быстро она замёрзла и забралась под одеяло, а ему было невыносимо жарко. Он лежал, раскинувшись, и тяжело дышал.
В этот момент он чувствовал себя полным, окончательным и вечным победителем.
– Я тебя люблю, – сказал он, не открывая глаз.
– Слияние душ, слияние тел, – пробормотала Тонечка, – со мной он делал, что хотел.
Герман открыл глаза, посмотрел в потолок и захохотал.
– Что ты? Я сочиняю любовные стихи.
– Давай закажем в номер поесть и выпить?
– Мне уху, – тут же отозвалась его романтическая жена, – можно двойную. Ещё форшмак и ледяной водки! И томатного сока! И пирожное с кремом! Саш, я толстая?
Он опять захохотал, поднялся, не стесняясь и не прикрываясь, подошел к телефону и заказал еды и водки.
– Одеяло совсем мокрое, – Тонечка, взбрыкивая ногами, пыталась найти местечко посуше. – Может, ещё и одеяло попросить?
Герман вновь было взялся за трубку, Тонечка подскочила и отобрала.
– Ещё не хватает! Давай лучше на батарее посушим!
– Как в общаге? – осведомился Герман, стянул одеяло с кровати и стал откидывать занавески в поисках батареи. – Мы в общаге всегда так одеяла сушили. После лета! Когда их раздавали, они были… совсем сырые.
– Ты жил в общаге? – спросила Тонечка. – Ты же москвич, какая общага?!
– А батареи-то и нету, – объявил Герман. – Тут всё по-модному, в полу конвектор. Бросить одеяло сверху? Высохнет?
Тонечка в ванной включила фен и принялась сушить волосы. Они всегда плохо сохли, их было слишком много, и они слишком буйно кудрявились. Фен приятно дул ей в лицо тёплым воздухом, она время от времени прикрывала глаза и размышляла.
…Её муж, оказывается, вовсе не делит с ней жизнь. Нет, у них, разумеется, есть общее бытие, но разница в том, что Тонечкина жизнь этим общим бытием и ограничивается, а его – вовсе нет. Она понятия не имеет, сколько всего там осталось – за границей круга. Должно быть много! И он не хочет это с ней делить.
Он так ничего и не рассказал про Кондрата Ермолаева, и непонятного парня по имени Родион он, оказывается, знал!
Тонечка, прожившая последний год, как в раю, вдруг усомнилась, что это рай, а не театральная декорация с голубым небом, позолоченными деревцами и хрустальными бубенцами.
Она усомнилась и перепугалась. Вдруг она обманулась, и на самом деле нет никакого рая и того, кто этот рай создал?.. Вдруг она всё придумала, а он только немного подрисовал картину, которую она с таким упоением придумывала и воплощала?..
Муж и жена, говаривала её мама Марина Тимофеевна, одна сатана.
…Сатана?..
Впрочем, она говорила ещё так: если ты в чём-то сомневаешься, или не уверена, или опасаешься, у тебя есть только один выход – поговорить. Не нужно ничего выдумывать за другого человека, не нужно никаких сложных построений на пустом месте. Если хочешь получить ответ – задай вопрос.
Тонечка выключила фен и крикнула в сторону комнаты:
– Кто такой Родион? И откуда он взялся?
– Племянник Кондрата, – тут же отозвался муж. – Выходи, что ты там опять застряла!
– Пф-ф-ф, – сказала Тонечка своему отражению в зеркале. Такого скорого сюрприза она не ожидала. – Племянник!..
– Ну да, племянник, – подтвердил Герман, входя в ванную. – У Кондрата была сестра, умерла, остался мальчишка. Его забрали в детдом. Кондрат узнал о нём недавно, стал искать, просил меня помочь. Я помог.
– У тебя связи в детских домах? – Тонечка накинула халат, туго-туго затянула пояс, чтобы не допустить вольностей, подвинула мужа с дороги и прошла в комнату.
Он пожал плечами ей вслед и тоже облачился в халат.
– У меня связи в телевизионных программах, шери, – иногда он почему-то так её называл, на французский манер, а ещё, уж по совсем непонятной причине, Ефим Давыдович. – Вроде, например, «Ищу тебя»! Они и нашли.
– Где?
– Где-то в Угличе.
– А сколько ему лет?
– Семнадцать, – ответил Герман, не задумываясь. – В этом году школу заканчивает.
– А Кондрат хотел его забрать к себе, что ли?..
Тут её муж немного сбился с уверенного тона.
– Этого я не знаю. Но мы о нём… говорили вчера вечером. Кондрат беспокоился немного. Мы парня никогда не видели, ни я, ни Кондрат.
Тонечка посмотрела на мужа.
– А ты… где ты мог его видеть?
– Нигде, – буркнул Герман. – О чём и речь.
Она пристроила на колени локти и угнездила в ладонях подбородок.
– Саша, – начала она серьёзно, – мы с тобой можем говорить друг другу правду, только правду и ничего кроме правды. Мы… взрослые слишком! Мы потеряем уйму времени и совсем запутаемся, если станем друг другу врать, а времени у нас мало.
– Здрасти вам в шляпу, – Герман плюхнулся рядом с ней, подогнув под себя плотную волосатую ногу. – Ты собралась помирать или пытаешься сказать мне, что я лжец?
Она посмотрела на него.
– Я не лжец.
– Тогда расскажи мне, откуда ты знаешь Кондрата Ермолаева.
Он помолчал, и Тонечка, быстро взглянув на него, поняла, что правды он не скажет.
И опередила:
– Нет, не нужно! Лучше не говори. Я не хочу, чтоб ты мне врал, Саша!..
Он посидел, посматривая на неё. Такой проницательности от жены он не ожидал.
– Я… потом расскажу, – пообещал он. – Только не придумывай ничего романтического! Кондрат не выносил меня раненого из-под обстрела!..
Здесь он не соврал. Кондрат Ермолаев его действительно с поля боя не выносил.
– Но я хорошо его знаю. И знаю, что жену он убить не мог.
В дверь деликатно постучали, Тонечка подбежала и открыла. Официант в накрахмаленной форме вкатил столик, уставленный кушаньями и напитками.
– Если сюда поставлю, будет удобно? Карточка или наличные?
– Карточка, – подал голос Герман, поднялся и стал шарить по карманам дублёнки.
– Тоня, ты не брала мою карточку?
– У меня своих навалом, – отозвалась Тонечка и улыбнулась официанту, который рассматривал её. – А что?
– Пропала куда-то. Я сейчас другую достану.
Он вынул из бумажника карточку, аппарат заурчал, чек выполз.
Герман проводил официанта и продолжил шарить, уже в карманах джинсов.
Тонечка наблюдала за ним.
– Да нет, ну была у меня с собой карточка, – бормотал её муж. – Мы на заправку заезжали!.. Я бумажник здесь оставил, а карточку взял на всякий случай.
– И где она?
– Да шут её знает.
Тонечка подошла и тоже поискала – последовательно в джинсах, в кофте, в дублёнке.
Карточка пропала.
– А когда ты в машину сел, дублёнку куда дел? Ты же всегда её снимаешь!
Он подумал немного.
– Как всегда, на заднее сиденье кинул.
Понимая, что долго не протянет, он вытолкал её из душа. Совершенно мокрые, они упали на кровать и стали по ней кататься.
– Ты моя, – грозно заявил он ей в самый ответственный момент. Ему это было очень важно. – Ты только моя.
Тонечка принимала его со всё тем же первобытным восторгом, ей хотелось ещё больше, сильнее, и чтоб он тоже принадлежал ей целиком, до самой последней молекулы, и тогда… тогда… тогда… на несколько мгновений всё в мире изменится, мир изменится сам, и она станет частью этого изменившегося волшебного мира!..
…Очень быстро она замёрзла и забралась под одеяло, а ему было невыносимо жарко. Он лежал, раскинувшись, и тяжело дышал.
В этот момент он чувствовал себя полным, окончательным и вечным победителем.
– Я тебя люблю, – сказал он, не открывая глаз.
– Слияние душ, слияние тел, – пробормотала Тонечка, – со мной он делал, что хотел.
Герман открыл глаза, посмотрел в потолок и захохотал.
– Что ты? Я сочиняю любовные стихи.
– Давай закажем в номер поесть и выпить?
– Мне уху, – тут же отозвалась его романтическая жена, – можно двойную. Ещё форшмак и ледяной водки! И томатного сока! И пирожное с кремом! Саш, я толстая?
Он опять захохотал, поднялся, не стесняясь и не прикрываясь, подошел к телефону и заказал еды и водки.
– Одеяло совсем мокрое, – Тонечка, взбрыкивая ногами, пыталась найти местечко посуше. – Может, ещё и одеяло попросить?
Герман вновь было взялся за трубку, Тонечка подскочила и отобрала.
– Ещё не хватает! Давай лучше на батарее посушим!
– Как в общаге? – осведомился Герман, стянул одеяло с кровати и стал откидывать занавески в поисках батареи. – Мы в общаге всегда так одеяла сушили. После лета! Когда их раздавали, они были… совсем сырые.
– Ты жил в общаге? – спросила Тонечка. – Ты же москвич, какая общага?!
– А батареи-то и нету, – объявил Герман. – Тут всё по-модному, в полу конвектор. Бросить одеяло сверху? Высохнет?
Тонечка в ванной включила фен и принялась сушить волосы. Они всегда плохо сохли, их было слишком много, и они слишком буйно кудрявились. Фен приятно дул ей в лицо тёплым воздухом, она время от времени прикрывала глаза и размышляла.
…Её муж, оказывается, вовсе не делит с ней жизнь. Нет, у них, разумеется, есть общее бытие, но разница в том, что Тонечкина жизнь этим общим бытием и ограничивается, а его – вовсе нет. Она понятия не имеет, сколько всего там осталось – за границей круга. Должно быть много! И он не хочет это с ней делить.
Он так ничего и не рассказал про Кондрата Ермолаева, и непонятного парня по имени Родион он, оказывается, знал!
Тонечка, прожившая последний год, как в раю, вдруг усомнилась, что это рай, а не театральная декорация с голубым небом, позолоченными деревцами и хрустальными бубенцами.
Она усомнилась и перепугалась. Вдруг она обманулась, и на самом деле нет никакого рая и того, кто этот рай создал?.. Вдруг она всё придумала, а он только немного подрисовал картину, которую она с таким упоением придумывала и воплощала?..
Муж и жена, говаривала её мама Марина Тимофеевна, одна сатана.
…Сатана?..
Впрочем, она говорила ещё так: если ты в чём-то сомневаешься, или не уверена, или опасаешься, у тебя есть только один выход – поговорить. Не нужно ничего выдумывать за другого человека, не нужно никаких сложных построений на пустом месте. Если хочешь получить ответ – задай вопрос.
Тонечка выключила фен и крикнула в сторону комнаты:
– Кто такой Родион? И откуда он взялся?
– Племянник Кондрата, – тут же отозвался муж. – Выходи, что ты там опять застряла!
– Пф-ф-ф, – сказала Тонечка своему отражению в зеркале. Такого скорого сюрприза она не ожидала. – Племянник!..
– Ну да, племянник, – подтвердил Герман, входя в ванную. – У Кондрата была сестра, умерла, остался мальчишка. Его забрали в детдом. Кондрат узнал о нём недавно, стал искать, просил меня помочь. Я помог.
– У тебя связи в детских домах? – Тонечка накинула халат, туго-туго затянула пояс, чтобы не допустить вольностей, подвинула мужа с дороги и прошла в комнату.
Он пожал плечами ей вслед и тоже облачился в халат.
– У меня связи в телевизионных программах, шери, – иногда он почему-то так её называл, на французский манер, а ещё, уж по совсем непонятной причине, Ефим Давыдович. – Вроде, например, «Ищу тебя»! Они и нашли.
– Где?
– Где-то в Угличе.
– А сколько ему лет?
– Семнадцать, – ответил Герман, не задумываясь. – В этом году школу заканчивает.
– А Кондрат хотел его забрать к себе, что ли?..
Тут её муж немного сбился с уверенного тона.
– Этого я не знаю. Но мы о нём… говорили вчера вечером. Кондрат беспокоился немного. Мы парня никогда не видели, ни я, ни Кондрат.
Тонечка посмотрела на мужа.
– А ты… где ты мог его видеть?
– Нигде, – буркнул Герман. – О чём и речь.
Она пристроила на колени локти и угнездила в ладонях подбородок.
– Саша, – начала она серьёзно, – мы с тобой можем говорить друг другу правду, только правду и ничего кроме правды. Мы… взрослые слишком! Мы потеряем уйму времени и совсем запутаемся, если станем друг другу врать, а времени у нас мало.
– Здрасти вам в шляпу, – Герман плюхнулся рядом с ней, подогнув под себя плотную волосатую ногу. – Ты собралась помирать или пытаешься сказать мне, что я лжец?
Она посмотрела на него.
– Я не лжец.
– Тогда расскажи мне, откуда ты знаешь Кондрата Ермолаева.
Он помолчал, и Тонечка, быстро взглянув на него, поняла, что правды он не скажет.
И опередила:
– Нет, не нужно! Лучше не говори. Я не хочу, чтоб ты мне врал, Саша!..
Он посидел, посматривая на неё. Такой проницательности от жены он не ожидал.
– Я… потом расскажу, – пообещал он. – Только не придумывай ничего романтического! Кондрат не выносил меня раненого из-под обстрела!..
Здесь он не соврал. Кондрат Ермолаев его действительно с поля боя не выносил.
– Но я хорошо его знаю. И знаю, что жену он убить не мог.
В дверь деликатно постучали, Тонечка подбежала и открыла. Официант в накрахмаленной форме вкатил столик, уставленный кушаньями и напитками.
– Если сюда поставлю, будет удобно? Карточка или наличные?
– Карточка, – подал голос Герман, поднялся и стал шарить по карманам дублёнки.
– Тоня, ты не брала мою карточку?
– У меня своих навалом, – отозвалась Тонечка и улыбнулась официанту, который рассматривал её. – А что?
– Пропала куда-то. Я сейчас другую достану.
Он вынул из бумажника карточку, аппарат заурчал, чек выполз.
Герман проводил официанта и продолжил шарить, уже в карманах джинсов.
Тонечка наблюдала за ним.
– Да нет, ну была у меня с собой карточка, – бормотал её муж. – Мы на заправку заезжали!.. Я бумажник здесь оставил, а карточку взял на всякий случай.
– И где она?
– Да шут её знает.
Тонечка подошла и тоже поискала – последовательно в джинсах, в кофте, в дублёнке.
Карточка пропала.
– А когда ты в машину сел, дублёнку куда дел? Ты же всегда её снимаешь!
Он подумал немного.
– Как всегда, на заднее сиденье кинул.