Поиграем

— О нет, у тебя есть задница. Она такая же милая, как и ты сама. Твоя попка вполне даже очень — сладкая и маленькая.

— Ты слишком много внимания уделяешь моей попке.

— Это называется сравнивать и сопоставлять, — произнесла она, указывая на свою пятую точку. — Вся твоя задница может поместиться в одну из моих задних половинок.

— Э... могу я сейчас забрать свой заказ?

Мы взглянули на клиента, угрюмого первокурсника, который пялился на нас, как будто мы выползли из пещеры.

— Увидимся завтра, — сказала я Молли, но прежде чем исчезнуть за углом, я оглянулась и окликнула ее: — О, а я бы убила за такую задницу как у тебя. И твои сиськи. Чтоб ты знала.

Подруга посмотрела на меня, а я побрела к раздевалке, надеясь, что своими словами улучшила ее день. Молли (по-своему), была эталоном красоты, но она слишком много беспокоилась о своем весе.

Я забрала в служебной части ресторана вещи из шкафчика, и пока шла, пыталась избавиться от чувства вины из-за желания остаться здесь и продавать картофель фри, вместо того чтобы идти домой. Это говорило о многом. Правда не уверенна — про меня или про мою жизнь. Хотя, не знаю, есть ли разница.

Работать неполный рабочий день в ресторане быстрого питания это не то, чем я мечтала заниматься после окончания школы. Но я знала, что так произойдет. Пока выпускники планировали поступление в колледж или путешествия, я была среди тех немногих, кто ничего не мог себе позволить. Тебе восемнадцать. И ты заперта в ловушке.

Моей ближайшей подругой была Молли. Она помогла мне получить эту должность, так как трудилась здесь последние два года по выходным. Теперь она работала на полную ставку. Хоть Молли и шутила на эту тему, но она никогда не мечтала о большем. Я не знала, было ли это свойственно ей или нет, или она просто ленива или что-то вроде того. Все, что я знала: моя подруга ненавидела школу. Казалось, она довольна работой в ресторане фаст-фуда и жизнью в маленьком городке, потому что никогда не думала о будущем. Она всегда жила настоящим.

Я, однако же, все время думала о будущем.

Мне нравилась школа.

Я не намеревалась довольствоваться только ей.

Чувство клаустрофобии прокралось в меня, но я постаралась запихнуть его подальше внутрь себя. Иногда мне казалось, что человек пятьдесят сидят у меня на груди и издеваются. Борясь с этим чувством, я схватила сумочку.

Пора возвращаться домой.

Попрощавшись с Молли, я прошла через главный вход ресторана и внутренне вздрогнула, когда увидела Стейси Дьюитт, которая сидела с кучей подруг за столиком около выхода. Прищурив глаза, она глядела на меня. Я в свою очередь отвела от нее взгляд. Моя соседка была на несколько лет моложе меня и когда-то наивно полагала, что я та, кем на самом деле не являюсь. Не знаю, кто разочаровался во мне больше из-за работы в этом месте: Стейси или я.

Желая, чтобы этот день уже поскорее закончился, я с силой толкнула дверь, даже не обратив внимания на двух парней, которые суетились около входа, шутливо борясь. Один врезал другому, и тот отлетел на меня с такой силой, что я свалилась на пыльную дорогу.

Я была настолько удивлена, обнаружив себя лежащей на земле, что мне потребовалось некоторое время, чтобы боль от падения дошла до моих нервных окончаний, и я почувствовала ее в своей левой коленке и на ободранных ладонях.

Вокруг меня стало вдруг очень шумно.

— Ох, твою мать, прости меня.

— Ты как, красотка?

— Дай я помогу тебе.

— Отвали от нее говнюк, я ей сам помогу.

Сильная рука сжала мое предплечье и через мгновение я очутилась на ногах. Я посмотрела вверх на парня, который удерживал меня не только своими сильными руками, но и пленил своим добрым и обеспокоенным взглядом темных глаз. Он выглядел ненамного старше меня — высокий, крепкий и сухощавый.

— Вот твоя сумка. Прости за случившееся. — Парень, который был с ним, передал мне мою сумочку.

Прекрасно понимая, что он говорит, но пораженная тем, как он произносит слова со странным акцентом, я смогла только лишь ляпнуть:

— Что?

— Говори нормально. Она не понимает тебя. — Парень все еще придерживал меня за руку, толкнул своего друга. Потом оглянулся на меня. — Ты в порядке?

Его слова звучали осторожно, медленно и четко. Я аккуратно вытащила руку из его хватки и кивнула.

— Да.

— Нам очень жаль.

— Я уже поняла. Не волнуйся. Небольшая рана на колене меня не убьет.

Он подмигнул и посмотрел на мое колено. Мои рабочие брюки были покрыты пылью и грязью.

— Вот придурок. — Когда он посмотрел вверх, я могла точно сказать, что он снова собирается извиниться.

— Все нормально, — улыбнулась я. — Действительно, я в порядке.

Он улыбнулся. Эта улыбка была милой и кривоватой.

— Джим, — он протянул мне руку. — Джим МакАлистер.


— Ты шотландец? — спросила я, пораженная осознанием того, что жму его мозолистую руку.

— Да, — ответил его друг, также протягивая мне руку. — Родди Ливингстон.

— Я Нора О'Брайен.

— Американка с ирландскими корнями? — глаза Джима восторженно загорелись. — Знаешь, ты одна из немногих, с кем нам пришлось иметь дело в Америке, кто догадалась, откуда мы родом. Нас принимали за…

— Ирландцев, — перебил Родди, — англичан, и, никогда не забуду, шведов. Это мое самое любимое.

— Я извиняюсь за своих соотечественников, — пошутила я. — Надеюсь, что мы не сильно обидели вас.

Джим улыбнулся мне.

— Нисколько. Откуда ты узнала, что мы шотландцы?

— Просто предположила, — призналась я. — Не так уж и много людей из Европы приезжают в наш маленький городок.

— Мы путешествуем, — объяснил Родди.

У него были густые волнистые рыжие волосы, и он был выше меня — как и большая часть людей вокруг меня, — но ниже, чем его друг. Родди был среднего роста, но крепкого телосложения, Джим же был высоким и с фигурой пловца. Загорелая кожа, темные волосы и карие глаза, которые густо обрамляли ресницы.

И все время, пока его друг рассказывал, где они уже успели побывать, он неотрывно смотрел на меня. Я покраснела из-за пристального внимания Джима, потому что никогда до этого не бывала в центре интереса кого-либо, не говоря уже о внимании от милого шотландского парня.

— Вообще-то, — прервал Джим своего друга, когда тот сказал, что они завтра уезжают, — я подумал, что нам стоит задержаться здесь ненадолго, — он произнес эти слова мне, одарив милой мальчишеской ухмылкой, как уже делал прежде.

Он что, флиртовал со мной?

Родди фыркнул.

— Правда? После пятиминутной встречи?

— Да.

Полностью поняв смысл того, что иностранец готов отложить свой отъезд из Донована, лишь бы увидеть меня снова, хотя мы едва ли перекинулись и парой слов, заставило меня усмехнуться. Все это было глупо и авантюрно, ну и импонировало моей тайной романтической натуре. Это было настолько чуждо для моей скромной жизни. Думаю, что именно поэтому я отбросила все сомнения и спросила:

— Вы уже были на озере?

Лицо Джима засветилось.

— Нет. Ты предлагаешь мне сходить?

— Вам обоим, — я засмеялась, напоминая, что у него есть друг. — Любите рыбалку?

— Я да, — Родди вдруг начал выглядеть намного счастливее от идеи остаться.

— Я нет. Но если ты будешь там, то это не имеет значения.

Очарованная им, я снова покраснела, а он сделал шаг ко мне, что меня поразило. Казалось, его это тоже удивило, как будто он не контролировал свои движения.

— Бля, если я буду чувствовать себя третьим колесом все чертово время, пока мы будем там, то нет, я не пойду, — заупрямился Родди.

Лицо Джима стало мрачным, но прежде чем он успел что-либо сказать, что могло бы привести к спору, я вмешалась.

— Ты сбил меня с ног, — напомнила я Родди. — Ты должен мне.

Он вздохнул, но уголки его губ изогнулись в улыбке.

— Хорошо.

— Мне надо домой, — сказала я, нехотя делая шаг назад.

Джим проследил за моим движением, и я почувствовала себя, словно олень, пойманный в свет фар. Он действительно смотрел на меня решительным взглядом. И я вдруг поняла, что не знала, стоит ли мне чувствовать себя взволнованной или быть настороженной.

— Где мы встретимся?

Моя рабочая смена на следующий день начиналась только после обеда. Мне придется соврать родителям и сказать, что у меня не было выбора, кроме как взять сверхурочные часы.

— Здесь. Завтра в девять утра.

— Девять утра? Я не...

Джим зажал рукой рот своего друга и ухмыльнулся.

— В девять — прекрасно. Увидимся, Нора О'Брайен.