Похитители снов

Мора быстро сунула карту обратно в колоду.

– Ты хочешь услышать то, что тебе понравится, или правду?

Блу фыркнула. Ей был нужен только один ответ.

– Возможно, ты уже и есть нечто большее. Ты одним своим присутствием делаешь сильнее других экстрасенсов. Может быть, сила, которую ты пробуждаешь в людях, и есть твое «нечто большее».

Блу всю жизнь знала, что она – раритет. Ей нравилось приносить пользу. Но этого было недостаточно. Ее душа утверждала, что «нечто большее» выглядит иначе.

Она холодно отозвалась:

– Я не собираюсь всю жизнь играть вторую скрипку.

В коридоре Орла повторила сладким, как нектар, голосом Ганси:

– «Я не собираюсь играть вторую скрипку». Ну так перестань тусить с миллионерами.

Мора гневно зашипела.

– Орла, тебе совсем нечем заняться?

– Неважно. Мне пора на работу, – сказала Блу, пытаясь не впускать глубоко в сознание слова двоюродной сестры.

Но она действительно выглядела круче в школе, чем в окружении экстрасенсов и богатых ребят.

«Нет, – подумала Блу. – Нет, дело не в этом. Главное – что я делаю, а не кто я такая».

Впрочем, утешение было слабое. Она тосковала по тем временам, когда Адам, самый бедный из этой компании, больше походил на нее. А теперь Блу казалось, что она вынуждена что-то доказывать. Остальные были Силой, а она – Находчивостью, ну или чем-то типа того.

Мать помахала ей картой на прощание.

– Пока. Придешь к ужину? Я приготовлю кризис среднего возраста.

– О. Не откажусь от кусочка. Если тебя не затруднит.



Добравшись до «Нино», Блу обнаружила, что Ганси, Адам, Ной и Ронан уже заняли один из больших столов в дальнем конце зала. Раз она не могла прийти к ним, они перенесли дискуссию о Глендауэре к ней.

«Ха! – подумала Блу. – Вот тебе, Орла!»

Адам и Ганси сидели на потрескавшейся оранжевой скамье у стены, Ной и Ронан – на стульях напротив. В пятне света, под зеленой лампой, стояла деревянная коробка. Ее окружали груды словарей иностранных языков.

Сделав над собой некоторое усилие, Блу вызвала в памяти тот первый раз, когда увидела этих ребят. Тогда они были не просто незнакомцами, но и врагами. Теперь она едва могла припомнить, как смотрела на них в тот день. Каким бы ни был ее кризис личности, корни его явно крылись дома, а не в них.

Кто мог это предвидеть?

Блу поставила на стол кувшин чая со льдом.

– Что это?

– А, Джейн! – весело сказал Ганси.

Адам ответил:

– В ящике сидит волшебник.

– Это твоя домашняя работа, – добавил Ной.

– Он встречается с твоей девушкой, – закончил Ронан.

Блу нахмурилась.

– Вы что, все пьяные?

Они не обратили внимания на ее вопрос и принялись возбужденно демонстрировать ей принципы работы загадочного ящика. Блу, впрочем, удивилась гораздо меньше любого нормального человека, обнаружившего перед собой волшебный ящик-переводчик. Намного сильнее ее впечатлило, что у парней хватило предусмотрительности принести словари.

– Мы хотим убедиться, что он всегда переводит правильно, – объяснил Ганси.

– Подождите, – сказала Блу.

Она оставила их, чтобы принять заказ у парочки за столиком номер четырнадцать. Оба хотели чаю со льдом. «Нино» незаслуженно славился своими чаями – даже вывеска в окне гласила, что здесь подают лучший в Генриетте чай со льдом, – хотя Блу была готова поклясться, что процесс приготовления чая совершенно ничем не примечателен. «Воронята падки на рекламу», – подумала она.


Вернувшись, она облокотилась на стол рядом с Адамом, и тот коснулся ее запястья. Блу не знала, как реагировать. Коснуться его руки в ответ? Подходящий момент прошел. Она выругала себя за то, что тело не подсказало ей правильный вариант.

Блу спросила:

– А это что за язык, кстати?

– Мы не знаем, – сказал Ганси, с соломинкой во рту. – Почему чай здесь такой вкусный?

– Я в него плюю. Дайте посмотреть.

Девушка взяла коробку. Та оказалась тяжелой, как будто внутри была набита механизмами. Вообще эта штука напоминала тетрадь Ганси, посвященную Глендауэру. И выглядела она роскошно – вовсе не то, чего Блу ожидала от Ронана.

Осторожно трогая гладкие, прохладные колесики, она выложила на английской стороне коробки собственное имя. Кнопки вдавились, и колесики на других сторонах тоже задвигались, бесшумно и плавно.

Блу медленно перевернула ящик и прочитала на каждой стороне по очереди: celea. С одного бока было пусто.

Ганси перечислил, поочередно указывая на слова:

– Латинский, коптский, санскрит, что-то незнакомое… а здесь должен быть греческий. Странно, что ничего нет, да?

Ронан презрительно ответил:

– Ничего странного. У древних греков не было слова для обозначения синего[1].

Все уставились на него.

– Какого черта, Ронан? – спросил Адам.

– Уму непостижимо, – задумчиво произнес Ганси, – отчего твои контрольные не содержат ни намека на столь прекрасное классическое образование.

– Преподы задают не те вопросы, – ответил Ронан.

Дверь ресторана открылась. Блу должна была принять и посадить новоприбывших, но она продолжала стоять у стола и, нахмурившись, изучала коробку.

Наконец она сказала:

– Я могу задать нужный вопрос. Что это за язык на той стороне?

Ронан раздраженно взглянул на нее.

Ганси склонил голову набок.

– Мы не знаем.

Блу указала на Ронана (тот скривил губы).

– А он знает. Где-то в недрах. Я чую.

– Ни хрена ты не чуешь, – отозвался Ронан.

Последовала короткая пауза. Конечно, такие ответы для него были вполне типичны. Однако прошло уже очень много времени с тех пор, как он в последний раз обрушивался на Блу подобным образом. Она сделала вдох и буквально ощетинилась.

Ганси медленно произнес:

– Ронан, ты больше никогда не будешь говорить с Джейн таким тоном.

Адам и Блу одновременно уставились на Ганси, который не сводил взгляда с салфетки. Дело было не в том, что именно он сказал, а в том, что он при этом ни на кого не смотрел. И потому случившееся казалось особенно странным.

Блу, чувствуя, как у нее разгораются щеки, ответила:

– Я не нуждаюсь в заступниках. А ты, – добавила она, повернувшись к Ронану, – не думай, что я позволю так с собой разговаривать. Особенно если ты злишься, оттого что я права.

Она повернулась к двери и услышала, как Адам сказал:

– Ну ты придурок.

А Ной рассмеялся.

Блу пала духом, когда увидела нового клиента – Джозефа Кавински. Ошибиться было невозможно. Вороненок, который явственно казался чужеродным здесь. Буквально всё в его лице – длинный нос, большие глаза с тяжелыми веками, изгиб темных бровей – разительно отличалось от облика местных жителей, среди которых она выросла. Как и большинство парней из Агленби, он носил массивные солнечные очки, короткую стрижку, маленькую сережку в ухе, золотую цепочку на шее и белую майку. Но в отличие от других Воронят Кавински страшно пугал Блу.

– Эй, куколка, – сказал он ей.

Он стоял слишком близко – и постоянно двигался. Он всегда двигался. В его полных губах было что-то хаотическое и вульгарное, как будто Кавински проглотил бы ее, если бы подошел вплотную. Блу ненавидела его запах.

Он даже в школе пользовался дурной славой. Если нужна была шпаргалка, чтобы сдать экзамен, Кавински мог ее дать. Если нужно было поддельное удостоверение, он мог его добыть. Если кто-то хотел влезть в неприятности, он мог их обеспечить.