Похитители бриллиантов

— Еще одно слово. Я должен тебе представить моего спутника. Ты уже, впрочем, слыхал о нем. Это мой молочный брат Жозеф, сын нашего фермера из Вильрожа.

— Ах, значит, это и есть Пупон?

— Совершенно верно. Пупон — по-нашему, по-каталонски[15] — Жозеф… А теперь идем.

Тот, которого звали Александром, шел впереди и вел своих спутников по узким тропинкам между ямами к палаткам, белевшим в полукилометре от места работ.

Александру Шони примерно года тридцать два. Он полная противоположность своему другу. Большие голубые глаза, светлые волосы, длинные усы, высокий рост и атлетическое сложение делают его похожим на первых обитателей древней Галлии[16] — тип, почти совершенно исчезнувший. Сходство особенно сильно в моральном смысле, ибо Александр Шони наделен не только живостью наших предков, но также их душевной прямотой и храбростью.

— Вот она, моя дыра, — сказал он, раздвигая полог палатки. — А вот и насест. — При этих словах он показал на две бычьи шкуры; они были натянуты на рамы, которые стояли на вбитых в землю кольях.

— Обстановка простая и дешевая, — весело заметил Альбер.

— Пустяки: тысяча франков наличными!

— Ах, черт! А дела-то хоть идут?..

— Как сказать… За эти шесть месяцев я с трудом сводил концы с концами. К счастью, недели две назад мне удалось найти ямку, которая принесла мне тысяч десять. В общем, не бог весть что.

— Зато я принес тебе богатство.

— То есть как это?

— Расскажу в двух словах. Ты знаешь, что за последние годы я бывал в Париже лишь изредка. Мной овладел демон скитаний. Недаром я каталонец. Я охотился на львов в Абиссинии, я был на Суматре и в Конго. Внезапно, находясь в Измаилии, я получаю от моего поверенного письмо с извещением, что все мое состояние ухнуло в результате знаменитого финансового краха. Я мигом помчался в Париж, распродал свои имения, расплатился с долгами и очень скоро оказался без гроша за душой. Единственным ощутимым для меня результатом этой операции было то, что я смог оценить лживость поговорки: «Заплатить долги — значит разбогатеть». Конечно, я расплатился, по я не имею ни гроша, в то время как другие ничего не заплатили и теперь они богаты, как свиноторговцы.

— Да ведь и со мной было то же самое! Мне пришлось продать все, что я имел, вплоть до моего маленького имения Бель-Эр. Я с трудом сохранил две с половиной тысячи дохода для моей бедной матери.

— Мне удалось удержать ферму в Вильроже, и она аккуратно приносит триста франков чистого убытка в год. Так что ты видишь, как процветают мои дела! Но жить-то ведь надо. А меня не привлекает чиновничья служба. По-моему, место консула[17] или жалованье супрефекта[18] не более заманчивы, чем высокопочетная, но низко оплачиваемая должность ночного сторожа. Тогда у Анны возникла гениальная мысль…

— У Анны? Кто это Анна?

— Черт возьми, моя жена! Ведь я женился! Ты ничего не знаешь? Это целая история. Мы познакомились полтора года назад, и как раз недалеко отсюда — в Трансваале[19]. Она дочь методистского проповедника[20]. Друг мой, это ангел, жемчужина! Некий господин Вандер… не вспомню точно его фамилии… словом, один бур[21], сущий белый дикарь, у которого сто квадратных миль своей земли, добивался ее руки. Анна видеть его не могла. Мы с ним дрались на пистолетах. Мой нынешний тесть был его секундантом. Проповедник! Бур ужасно смутился и стрелял в меня как-то так неловко, что пуля прострелила ухо достопочтенному слуге божию… Эта неловкость погубила все матримониальные расчеты[22] моего противника. Так что спустя неделю счастливым супругом мисс Анны Смитсон стал я!..

— Очень хорошо! — прервал его Александр, смеясь во все горло. — Однако перейдем к гениальной мысли твоей жены.

— Очень просто. Ты, быть может, знаешь или не знаешь, что уже в 1750 году, в ту эпоху, когда Грикаленд принадлежал голландцам, миссионеры составили карту, в которой указывалось, что эти земли, едва известные белым, содержат алмазы. И действительно, установлено, что коронны[23], кафры[24] и бушмены[25] пользуются алмазами если не для украшения, то как орудием труда. Эти дикари говорят, что их предки уходили в Грикаленд за алмазами и пользовались ими для обработки жерновов.

— И ты все это узнал? О, кладезь мудрости!..

— Не я, а моя жена. За какой-нибудь час она рассказала мне об алмазах гораздо больше, чем наш лицейский преподаватель за три года. Из всего, что он нам вдалбливал, я помню только, что, вопреки некоторым мнениям, алмаз — это чистый углерод, что он кристалл и имеет форму куба, восьмигранника, десятигранника и так далее и так далее. Всему этому я охотно верю. Но Анна, видишь ли, родилась в здешних местах, в фургоне, когда ее папаша проповедовал евангелие дикарям. Она говорит на четырех или пяти местных наречиях, и, можешь мне поверить, в ее устах эти странные звуки кажутся не менее певучими, чем трели соловья.

— Здорово! — воскликнул Александр.

— Она пережила немало приключений, и, между прочим, ей довелось спасти от мучительной смерти одного кафра, по имени Лакми. А ты прекрасно знаешь, что чернокожие — народ благодарный. Лакми привязался к дому пастора. Этот дом стоял на колесах и находился в постоянных разъездах. За несколько месяцев до моей женитьбы этот бедняга Лакми умер от чахотки. Он был потомком могущественного вождя какого-то племени. Умирая, он принес в дар своему доброму ангелу, своей благодетельнице, огромное количество алмазов, единственным и законным владельцем которых он был. Точней говоря, это куча камней, которые предназначались для обработки жерновов, — килограммов двадцать. И все это припрятано в одном местечке, куда мы с тобой и отправимся сию же минуту, без всякого промедления. В Капштадте[26] французский консул сказал мне, что ты находишься здесь, на Нельсонс-Фонтейне. Тогда я подумал, что надо поделиться моим богатством с тобой. Ты всегда был моим лучшим другом, и тебя постигла та же беда, что и меня. Поэтому я считаю, что будет вполне естественно, если ты разделишь со мной мою удачу. За этим я сюда и прибыл, дорогой мой Александр. Вот и все.

Александр задумчиво молчал. Его друг заговорил снова:

— Ты онемел? Ты не говоришь: «Едем поскорей»? Ты не торопишься продать свою гнусную яму и эту рваную палатку, которая кишит всякими мерзкими насекомыми? Или ты мне не веришь?

— Верю, верю, но…

— Что «но»? У меня есть карта местности. Правда, плохонькая. Но мы с тобой не робкого десятка, мы не пропадем и с такой картой. Ее составил по указаниям покойного Лакми мой тесть, пастор Смитсон. Он ее начертил раствором пороха на платке. Это будет наша путеводная нить, и она нам поможет найти клад. У меня есть доброе предчувствие. Поверь мне, ты выкупишь свой Бель-Эр, а я построю в Вильроже замок из красного гранита, с восемью сарацинскими[27] башнями и с террасой над обрывом… Да что это с тобой?

Александр вскочил, точно его подбросило пружиной. Он схватил револьвер, висевший на колышке, и быстро вышел.

— Тихо! — сказал он шепотом. — Нас подслушивают!

Нетвердой походкой пьяного мимо проходил человек огромного роста.

— Ничего! — сказал Александр Шони, вернувшись в палатку. — Какой-то пьяный. Он едва не свалился на палатку.

— Одобряю твою осторожность. Подобные тайны не следует выбалтывать так, чтобы слышал всякий и каждый. Тем более что нам еще, по всей вероятности, предстоит встретиться с моим соперником, с этим буром, которого Анна спровадила. Он и два его брата поклялись меня убить.

— Ах, так? — резко перебил его Александр. — В таком случае, я еду с тобой. Черт возьми, предвидится драка, и моему лучшему, моему единственному другу грозит смертельная опасность, а я буду сидеть в логове, как дикий кабан? Да что я, подлец, что ли?

— Ну вот, наконец-то! Узнаю своего старого галла! Не думай, однако, что я собираюсь задержать тебя надолго. Нам достаточно трех месяцев, а там одно из двух: либо мы себе составим состояние, либо придется все начинать с самого начала. Просто потеряем три месяца и покончим с иллюзиями. Большой ценности они не представляют, поэтому мы спишем в счет убытков только потерянные девяносто дней и вместе возьмемся за разработку какого-нибудь участка.

— Идет! Завтра же продаю свою концессию[28], орудия, палатку, алмазы, и едем!

— Почему завтра? Почему не сию минуту?

— Надо найти покупателя.


— Покупатель есть. Только что, проходя мимо, я заметил козлиный профиль какого-то торговца. Он продавал консервы и кап-бренди. Там, где есть торговцы, всегда можно сделать дело.

— Это, вероятно, хозяин огромного фургона, в который запряжено двадцать быков. Он только вчера прибыл.

— Какое нам дело? Распродай все поскорей, и едем!

Дали знать торговцу, и он явился немедленно. Тщательно осмотрел алмазы, ощупал, взвесил и в конце концов купил их. Равно как и оборудование и права. Кроме денег, он дал Александру крепкую, молодую, но страшно норовистую лошадь. Впрочем, француз был прекрасным наездником.

Купец отсчитал двадцать тысяч франков золотом и удалился.

Ночь спустилась быстро, и три европейца, сопровождаемые двумя туземцами, все пятеро верхом, без шума покинули прииск и взяли путь на север, то есть в страну западных бечуанов[29], которая начиналась в нескольких километрах от Нельсонс-Фонтейна.

Утро едва успело бросить на прииск свои первые лучи, когда всех взволновал странный слух, передававшийся из уст в уста. Говорили, что ночью произошло убийство. Все побросали работу и пустились в лагерь, к палаткам.

Люди всех цветов кожи собрались шумной толпой вокруг огромного фургона, принадлежавшего торговцу, и испускали оглушительные крики. Двое полицейских пробились сквозь людскую стену и проникли внутрь. Труп старика плавал в луже крови и загораживал вход. Глаза были широко раскрыты, рот перекошен. Длинный нож был воткнут в грудь, наружу торчала одна рукоятка. Кровь капля за каплей стекала на землю и смешивалась с кровью сторожевого пса, которого тоже зарезали.

В повозке стоял невообразимый беспорядок: все было перерыто, и рыли, видимо, весьма поспешно — везде остались кровавые отпечатки пальцев. Сундук был взломан и опрокинут, и на полу сверкали алмазы, должно быть не замеченные грабителями.

В глубине фургона, за тяжелой портьерой, кто-то стонал. Полицейские нашли там двух связанных женщин — белую девушку и старую негритянку. У обеих были завязаны рты, обе задыхались. Полицейские освободили их.

Белая девушка была замечательно красива. Ее расширившиеся от ужаса глаза увидели труп, который еще продолжал лежать на месте.

— Отец! Отец! — душераздирающим голосом закричала она, встала, сделала, шатаясь, несколько шагов, взмахнула руками и рухнула на труп старика.





ГЛАВА 2




Удачливый народ. — Золотоносные земли и алмазные прииски. — История английской Капской колонии. — Борьба англичан с бурами. — Свободное государство Оранжевой реки и республика Трансвааль. — Первые алмазы. — Для какой цели кафры в старину пользовались алмазами. — «Звезда Южной Африки». — Прииски сухие и речные. — Политика захватов. — Злоключения господина Дютуа. — Полицейский художник. — Мастер Виль. — Сон полицейского. — Нож и ножны. — След.



С богатыми государствами бывает, как с богатыми людьми. Пусть промышленное предприятие правильно организовано, пусть им хорошо руководят — всего этого еще мало для того, чтобы дела шли хорошо. Нередко бывает, что стечение совершенно случайных обстоятельств создает процветание, которого не смог бы принести самый усердный труд. Удача в делах, то, что называется везением, зависит нередко от случая. Англичане просто-напросто «везучий» народ. Похоже, что всюду, где гражданин Соединенного Королевства[30] только водрузит свой Юнион-Джек[31], счастливый случай торопится взять его под свое покровительство.

Мало того, что климат и производительные возможности Австралии замечательно благоприятствовали разведению скота и создали счастливым переселенцам из Англии источник обогащения, — надо было к тому же, чтобы здесь были найдены золотоносные земли.

Началось невиданное обогащение. Такая же удача ожидала англичан и на мысе Доброй Надежды. Был момент, когда из-за прорытия Суэцкого канала[32] звезда великой Южно-Африканской колонии[33] могла закатиться, но чудесный случай придал этой звезде новый и неожиданный блеск: в колонии были найдены алмазы.

События скоро приведут нас в некие страны, которые давно ждут цивилизации, но до сих пор все-таки мало изучены. Поэтому читатель согласится с нами, что раньше чем продолжать наше повествование, необходимо дать здесь кое-какие пояснения из области истории и географии.

Известно со слов Геродота[34], что в 610 году до н. э. мыс Доброй Надежды видели финикийские мореплаватели;[35] в 1291 году н. э. до мыса доходили генуэзцы братья Вивальди. Однако открыл его Бартоломео Диас[36] в 1486 году. Васко да Гама[37] обогнул его 20 ноября 1497 года. Между 1497 и 1648 годами португальцы и голландцы делали попытки организовать там свои колонии, но безуспешно. И только в 1652 году хирург нидерландского флота Антоний Ван-Ризбек основал на мысе предприятие, построил цитадель и положил начало городу, который называется Кейптаун.

Еще до войны за независимость Америки колония достигла неслыханного процветания, и это несмотря на упорную враждебность коренного населения. Во время войны за независимость адмирал Эльфинстон и генерал Кларк овладели колонией в результате кровавых боев, но в 1803 году она была возвращена Голландии и снова перешла к Англии в 1814 году.

Британское правительство применяло колониальную систему, прямо противоположную системе голландской. Англичане отменили старые привилегии колонов, освободили от рабства готтентотов[38] и, к великому недовольству голландских буров, пытались уравнять туземцев в правах с белыми. Буров было много, и они, по существу, считали себя голландцами. Южно-Африканская колония казалась уголком Голландии, до такой степени колонисты сохранили и свой тип, и нравы, и обычаи, и домашний уклад, и язык. Освобождение черных туземцев произошло в 1838 и 1839 годах, но буры не хотели примириться с потерей рабов и предпочли переселиться на земли, лежащие за Оранжевой рекой. Переселилось пять тысяч душ. Они объявили себя независимыми, основали колонию Наталь и отдали себя под покровительство Голландии. Это покровительство было чисто платоническим и не спасло их от нового захвата, так что после кровавого сопротивления Наталь также был объявлен английской колонией.

Буры были побеждены, но духом они не пали. Их не испугали превратности нового переселения, и под предводительством Преториуса они подались на восток и поселились у истоков Оранжевой реки. Англия не хотела допустить, чтобы в этой упорной борьбе последнее слово осталось за бурами. Она присоединила к своим владениям и эту новую территорию, предоставив ей право называться государством Оранжевой реки. Соответствующий декрет был издан 3 января 1848 года. Буры взяли оружие в руки и дрались отчаянно, но были разбиты 29 августа того же года в знаменитом сражении при Бум-Плаатсе. Впрочем, их непреклонное упорство позволило им еще раз сорвать захватнические планы Соединенного Королевства. Они снова предприняли массовое переселение и осели в бассейне реки Вааль, где и основали республику Трансвааль.

Но англичане вскоре увидели, какую ошибку они совершили, так широко захватывая земли, коренное население которых не желало сносить ига белых завоевателей. Англичане поняли, что буры могут служить достаточно прочным барьером между ними и непокорными кафрами и базутами[39]. Будучи ловкими политиками, англичане вернули независимость бурам Оранжевой реки. Договор был подписан 22 февраля 1849 года в Блум-Фонтейне.

Кроме войн, которые они вели с голландскими колонистами, англичане вели отчаянную борьбу с туземцами. Английское владычество не раз стояло под угрозой. Особенно непримиримыми и страшными противниками оказались кафры. Их восстание в 1850–1853 годах было не менее грандиозным, чем восстание в Индии в 1857 году[40]. Британии удалось его усмирить лишь ценой необычайных трудностей и кровавых потерь. Восстание базутов в 1858 году под предводительством вождя Мозеша приняло огромные размеры и поставило власть колонизаторов под непосредственную угрозу.

Что касается нового захвата Трансвааля и последней войны с зулусами[41], то об этом мы подробно поговорим ниже.

Кончилось тем, что в результате многочисленных захватов в Капскую колонию вошла вся Южная Африка — от Оранжевой реки, то есть от 29° южной широты, до южной оконечности материка.

И, несмотря на все потрясения, там все-таки царило процветание. Исключительно здоровый климат, пастбища, плодородная земля, овощи, фрукты, — благословенный край! Местные вина констанс, шираз и понтак славятся в Европе и давно служат капским виноделам источником обогащения.

Капская колония в смысле природы была не менее богата, чем Австралия. Но подобно тому, как Австралия внезапно еще больше разбогатела в результате открытия золота, так и капская колония стала все больше богатеть, когда были найдены алмазные россыпи.

Этот драгоценный камень здесь обнаружили впервые еще в 1750 году. Но организованная добыча алмаза началась лишь в 1867 году.

Какой-то местный торговец, один из тех, которые разъезжают по стране в больших фургонах, запряженных двадцатью — тридцатью быками, и развозят всякие дешевые товары, за которые туземцы отдают им слоновую кость, как-то остановился на ферме у одного бура, по имени Жакоб. И тут он заметил, что детишки играют удивительно сверкающими прозрачными камешками. Ему пришло в голову, уж не алмазы ли это. Приходит на ферму какой-то охотник и высказывает то же предположение. Правда, ни торговец, ни охотник никогда сроду алмазов не видали и, стало быть, могли ошибаться. Но загадочные камешки резали стекло. Значит — алмазы. Тогда охотник и торговец заключили с фермером договор. Охотник — его фамилия была О’Рейли, отобрал самый крупный и самый сверкающий из всех камешков и понес продавать. Было условлено, что вырученные деньги он поделит с буром и с владельцем фургона.

Камень оказался алмазом и был продан за пятьсот фунтов стерлингов.

Слух об этом облетел всю колонию с быстротой молнии. Волнение, которое он вызвал, было тем сильней, что как раз в это время эпизоотия опустошала стада и на рынке упали цены на шерсть.

Новый источник обогащения был найден в такой момент, когда в стране царила паника.