Похититель душ

– Нет, вы не должны, – сказал он.

– Он мой сын! – взмолилась я.

– Нет, – повторил он тверже.

К этому времени вокруг нас собрались уже все его люди, так что недостатка в тех, кому он отдавал приказы, не было.

– Держите мадам ла Драпье, пусть остается здесь, – велел он, и один из парней тут же вышел вперед.

Я отчаянно пыталась вырваться, но ничего у меня не получилось. На лице смотрителя замка было столько сострадания, что, думаю, если бы я стала его умолять, он бы взял меня с собой. Но он отвернулся и приказал другому солдату:

– Найди Этьена и приведи в рощу.

Затем вскочил в седло и умчался прочь, подняв тучи пыли.

Я задохнулась, когда она начала оседать, и задыхалась сейчас, переживая свои воспоминания снова. Неожиданно мне на плечо легла рука, и я вздрогнула.

– Жильметта, – проговорил Жан де Малеструа, – зачем вы мучаете эти яблоки?

Яблоко, с которого я сдирала шкуру, выпало из моих рук, и мы вместе смотрели, как оно катилось по земле.

Я вытерла руки о платье – весьма нехарактерный для меня жест, потому что я ценю аккуратность.

– Вы очень наблюдательны, ваше преосвященство, – заметила я.

Мне показалось, что он хочет сесть; ему не было необходимости спрашивать моего разрешения, более того, мне следовало встать, когда он подошел, но мы оставили подобные глупости в далеком прошлом. Я кивком показала на свободное место рядом с собой, и он, расправив свое судейское одеяние, устроился на скамейке.

– Я готов выслушать вашу исповедь, если хотите, и таким образом облегчить ваши страдания. Я же вижу, вас что-то беспокоит.

Я убрала выбившуюся прядь волос и посмотрела на него. Видимо, на лице у меня появилось смущение, потому что он быстро добавил:

– Не беспокойтесь… Я назначу вам самое простое покаяние.

– Как пожелаете. Святой отец, отпустите мне грех разрушения.

Жан де Малеструа фыркнул.

– Думаю, сейчас Бога не слишком беспокоит судьба одного яблока, – заверил он меня. – Но Он хотел бы знать, и я тоже, что все-таки вас беспокоит.

Я устало вздохнула и, посмотрев ему в глаза, увидела в них готовность принять меня в моем жалком положении. Но время открыть ему, какие мысли меня занимали, еще не пришло. И поэтому я сказала то, что должно было его удовлетворить.

– То, что беспокоит сегодня нас всех.

– Понятно. – Он откинулся на спинку скамейки и задумался над моим ответом. – Думаю, только естественно, что все мы обеспокоены вещами, которые начали нам открываться. Это так прискорбно! Но печали хватает и без ваших слез, сестра.

– И тем не менее, брат, я встревожена и не могу молчать. Смотрите, во что он превратился. Когда-то я думала, что знаю его. Хорошо знаю. А оказывается, я его совсем не понимала.

– Владыка Тьмы принимает разные обличья, сестра, и готов пробраться в наш мир, как только видит малейшую щель. Он меняет форму и проникает к нам, оставаясь незамеченным, если только мы не находимся постоянно настороже.

– Неужели мы и в самом деле настолько невежественны, что такое… существо может ходить по земле, не привлекая нашего внимания?

– Похоже, что так и есть.

– Столько человек сообщало о пропаже детей. Почему мы их не слышали?

– В основном это были дети бедняков, о многих быстро забывали.

– Не все были из бедных семей. И у некоторых имелись родители, которые горевали, потеряв их.

– Получается, что недостаточно явно и громко они горевали.

Я не стала напоминать ему, что он тоже оставался глух к стонам несчастных родителей и лишь неохотно позволил мне разобраться в слухах.

– О, милосердный Боже, как такое могло произойти? – проговорила я, помолчав немного.

– Скорее всего, злые дела творились некоторое время и оставались скрытыми завесой тайны до нынешнего момента. – Епископ поерзал немного, чтобы тело не затекло после долгого сидения на неудобной скамейке. – Я много думал о природе зла, потому что Бог поручил мне с ним бороться. Должен признаться, что эта задача всегда казалась мне невыполнимой. Мне приходится мириться со своими неудачами каждый день.

Он снова поерзал и тихонько застонал.

– Вам эта скамейка, похоже, нравится больше, чем мне, – заявил он.

Я на мгновение забыла о своих печалях.

– Бог наградил меня подходящими размерами, чтобы чувствовать себя на ней удобно.


– Я заметил. Бог очень щедро раздает свои дары. – Затем его лицо стало серьезным. – Однако нам не следует забывать, что зло может быть одним из даров Господа нашего.

– Это каким же образом? – Я уставилась на него в изумлении.

– Вспомните о его многочисленных формах: войны, болезни, землетрясения, падение неба – и мрак. Бог дал нашему миру зло с определенной целью. Он помогает нам понять – путем сравнения, – что такое добро. Мы ненавидим темноту и радуемся свету, потому что знаем – темнота представляет собой зло, а свет – добро. Но свет и темнота существовали всегда; с тех самых пор, как их сотворил Господь, они не стали ничем иным, они такие же, какими были с самого начала. Возможно, они открывались нам по частям, но постоянно существовали в нашем мире. Я подозреваю, сестра, что Жиль де Ре всегда являлся порождением зла, а мы только сейчас начинаем видеть его истинную натуру.

Он произнес вслух мысли, которые я просто не могла высказать сама, словно знал, что они меня уже посетили и отравят все мое существо, если он не выпустит их на свободу.

– Думаю, нам предстоит еще многое узнать, – тихо проговорил он.

Я поняла, что он знает больше, чем говорит мне, но не винила его за это. Иногда плохие новости нужно сообщать маленькими порциями, чтобы не убить того, кому они предназначены. Я взяла новое яблоко и начала его чистить.

– Время покажет, ваше преосвященство, как всегда.

Шкурка упала на землю. Он молча наблюдал за мной несколько минут, а потом сказал:

– Боюсь, когда все откроется, мы узнаем гораздо больше, чем хотим знать.

– Наверное, вы правы, – кивнув, сказала я. Боже, как же мне хотелось, чтобы он ошибся.

Прошло три дня, прежде чем я собралась с силами и задала его преосвященству вопрос, который отравлял мне жизнь. Я больше не могла этого выносить.

– Вы допросили тех, с кем он творил свои злые дела, Пуату и Анри?

В тот момент он занимался государственными делами, которым уже некоторое время не уделял должного внимания.

– Да, – сказал епископ, и мне показалось, что его рассердило мое вмешательство, хотя он поднял голову и посмотрел на меня, что случается не часто.

– Тщательно?

– Достаточно тщательно, чтобы прийти к выводу, что они были его сообщниками во всех гнусных делах и заслужили того же наказания, что и их господин.

– Значит, они знают, как погибли невинные дети.

Жан де Малеструа позволил себе показать мне, что он смущен.

– Ну, не все были такими уж невинными. Некоторые искали для себя выгоду в обществе Жиля де Ре. Мы не можем утверждать, что эти молодые люди совершенно безупречны.

Мне совсем не хотелось тратить время на споры, потому что решимость начала меня оставлять.

– Но те, что были маленькими… Вам известно, как они умерли.

– Известно. – Он положил бумаги, которые читал, на стол и с удивленным выражением на лице откинулся на спинку стула.

– Вы хотите узнать что-то определенное, сестра?

– Да, – ответила я.

– В таком случае я вас слушаю. У меня очень много дел, и я бы хотел к ним вернуться.

– Маленькие дети, скажем, десять, одиннадцать лет… Как они были убиты? – спросила я.

– Жестоко, – ответил он. – Как же еще?

– Нет, меня интересует, каким способом у них отняли жизнь…

– Жильметта…

– Скажите мне.

Он помолчал немного, прежде чем ответить.

– Некоторые умерли, потому что из них выпустили всю кровь. Другим перерезали горло, а потом отрубили голову.

Я была так потрясена, что не могла произнести ни слова.

Именем Господа…

Я почти испытала облегчение, потому что ожидала услышать совсем другое. Однако я знала, что настоящее спокойствие снизойдет на меня, когда я получу окончательный ответ.

– А кому-нибудь из них разрезали живот?

Он посмотрел мне в глаза.