Пограничные полномочия

Чувствую, как притихшее раздражение заряжается новой силой:

– Ну за каким хреном я должен тебе доверять? Ты читаешь мысли!

Отпускает мою руку, то есть, скорее, высвобождает свою: только сейчас я понимаю, что всё это время впивался ногтями ему в ладонь…

Стараюсь заставить себя мыслить трезво. Тиканье механических часов над холодильником – будто единственное содержание момента. Позволив ему побыть, чуть меньше двух минут, Том подытоживает:

– Я могу оставаться на Земле столько, сколько потребуется для твоего спокойствия.

– Рехнулся? Они же будут тебя искать – и у нас точно возникнут проблемы.

– Нет.

– То есть?

– В этом и заключается разница… В степени осознанности… У нас не такие порядки. Я могу делать что хочу. Предполагается, я в любом случае поступаю разумно. Нелегко объяснить…

– Ладно, ясно. И кто-то ещё припрётся нас под лупой рассматривать? Давай лучше уж поезжай выступай со своим отчётом. И, кстати, что за приём ты сейчас провернул – сначала вцепился мне в затылок, а не руки заблокировал? Если бы не разница в габаритах…

– Упреждающий манёвр… – цапнув меня коротким движением зрачков, возвращается к обычной улыбке, – чтобы ты череп себе не расшиб…

Всё-таки хватаю стакан с соком, опрокидываю внутрь, вскакиваю на ноги и не оглядываясь отправляюсь к входному люку. Потом разворачиваюсь, иду на кухню, отстёгиваю кобуру и кладу бластер Тома обратно на стол. Чем оправдать, не знаю. Очень странно, учитывая мою работу, практический опыт и некоторые прочие качества… Но реакция проживается именно так. Я слишком многого набрался у других, не иначе…

– Ваня, я сейчас не поеду – сначала дождусь, пока Алекс совсем поправится. И как бы у тебя теперь затруднений не возникло…

– С чего это?

– С того, что ты сейчас пришёл ко мне, а должен был – к Гончару…





17 марта 2099 года, Земля




– И почему ты пришёл ко мне, а не сразу к Гончару? – уныло интересуюсь у возникшего на пороге моей спальни Алекса. Первый час ночи, и я в самом деле собирался отдохнуть.

Еле держится на ногах: выписали только вчера, под персональную ответственность Ритки и уж точно не предполагая, что он на следующий день полетит ко мне на пятидесятый этаж со своего пятнадцатого, хоть и в соседнем квартале. Такую решительность можно объяснить только тем, что Алекс не хуже меня умеет складывать два и два.

Обречённо выползаю из постели, нащупывая тапки, вроде как обязанные находиться и надеваться самостоятельно… Но нет такой передовой технологии, которая не способна обернуться тотальным разочарованием!

– Я всё расскажу Рите! – выплёвывает он детскую угрозу.

– Валяй! – не теряюсь я, изловив одну из пары нерадивой обуви и нащупав шершавый носок второй. – Она уже договариваясь о твоём лечении знала, что лекарство не тулисианское, потому и поверила Тому!

– Да хоть тмутараканское! Не заговаривай мне зубы! Раса двадцать шесть! Я только сейчас добрался до твоих файлов, а Рита туда вообще не полезет!

– Алекс, я тебе не для того дал доступ, – щёлкаю пальцами, включая свет в гостиной, куда нежданный посетитель еле плетётся вслед за мной, – чтобы ты шарил по моим личным папкам! Садись. Сядь, я сказал!

Он подчиняется, но пыла не теряет:

– И пойду к Гончару! Какие ещё варианты?!

– Вот уж мало во что я верю, Саш, но ты меня так не подставишь – в этом не сомневаюсь… – приземляюсь на ступеньку лестницы, ведущей на второй ярус, напротив и одновременно подальше от разъярённого Тихорецкого.

Сам он эту лестницу и соорудил… Очень эффектно складывается, но не всегда потом так же впечатляюще раскладывается без волшебного мата одного талантливого инженера-проектировщика, поэтому я зафиксировал ступени в исходном положении.

– А что я – подставлю всю планету? – резко наклоняется вперёд, а потом плавно оседает обратно – наверняка не справившись с приступом головокружения.

– И сделаешь Ритку соучастником? Или, чего хуже, отправишь её в карантин на предмет инфицированности этой ебучей расой? Думаешь, кто-то будет разбираться в степени её вовлеченности?

Пытаться манипулировать Алексом – всегда означает нарываться. Или – сразу же огрести…

– И почему ты такой мудак, Кузнецов? – протяжно спрашивает он у пространства у меня за спиной. – С отморозком её гулял по тирам. А теперь – этот хуеплёт сладкоголосый! Не многовато сношений для долбаного отшельника?!

Это в самом деле больно, и он прекрасно знает.

– Алекс, мне тотально поебать на твоё псевдомудрое мнение! Что Артём, что Ритка… исключительно на моей совести. Но Том спас тебе жизнь. Если для тебя не важно, то для меня – слегка наоборот!

– Спас… чтобы довесить ещё лапши!


– Представь себя на его месте!

– Спасибо, я останусь на своём месте! И в своём уме. Пока с твоей помощью не инфицируюсь какой-нибудь расой… – он поднимается с явным намерением закончить и разговор, и свой визит.

– Ты и без моей помощи прекрасно умеешь инфици… – осекаюсь, но перехожу в наступление: – Так и зачем ты вообще пришёл ко мне, а не в штаб?

Останавливается, разворачивается, подходит вплотную и нависает надо мной, не произнося ни слова.

– Отвечу за тебя, – с вызовом пялюсь на него снизу вверх. – Потому что начнётся война. Прямо здесь, внутри Содружества населённых планет.

– Война – это естественно. Твои, между прочим, слова, – он упирает руки в боки, то ли для выразительности, то ли отвлекаясь от боли.

– Естественно. Потому что есть только одна причина не вступать в войну – доверие.

– Ваня! Сколько раз Том тебе заливал?

– Не знаю! Несколько сотен раз… Как и ты, за всю жизнь. Какая нахуй разница?!

Алекс так понуро оседает на ступеньку рядом, будто если бы у него сейчас на голове была шляпа, он бы её снял в знак уважения к моим безвременно почившим мозгам.

– Саша, прекрати, я не наивный болван… Это своего рода стратегия. Пока он не нанёс мне ни одного удара, и я не собираюсь проигрывать сам себе. У вранья полно теоретически возможных причин. Но доверие можно выдать только наперёд…

– Окей. Тем разумным существам, которых ты мочил с Ёжика, то же самое бы сказал?

– С ними я не был знаком.

– Думаешь, со своей мирабилианской звездой ты знаком?!

– Я знаком с Томом. И если он окажется не тем Томом, с которым я знаком, это будет хотя бы не на моей совести. То же самое могу сказать и о тебе.

– И готов заплатить парой населённых планет за свою великую идею?

– Да. Готов. С тобой и с Риткой ничего не случится, я уж прослежу. А на планеты мне как-то положить…

Лестница приходит в движение, изящно отправляя нас на второй ярус. Я даже не успеваю никак отреагировать. Куда он нажал опять?

Лунный свет здесь упивается сам собой на двадцати квадратах бесполезной площади. Покидая ступеньку, дотрагиваюсь до фактурной стены – по-прежнему шероховатая. Терпеть не могу такое покрытие, но постоянно забываю с ним разобраться.

– Здесь всё ещё можно танцплощадку устраивать… – из той точки, где я нахожусь, кажется, что Алекс нарочно элегантно врисовывает силуэт между соседними рёбрами жёсткости оконной конструкции и стоит так, отбрасывая кинематографическую тень.

Провожу по стене уже обеими ладонями до полного отвращения, когда слышу:

– Окей. Я не прав.

– Тихорецкий, поверь мне, сегодня не время для язвительных сентенций.

– Я серьёзно.

Поворачиваемся друг к другу мы одновременно. Я с досадой отталкиваюсь от стены и сжимаю кулаки, избавляясь от оскомины её осязаемости.

– Ты просто воюешь за свою убеждённость.

– Ну… разумеется.

– Это ведь… тяжело, – определяет он с какой-то новой, уже неагрессивной интонацией, выразительным жестом заставляя материализоваться из ниши стулья, которыми, кажется, я последний раз пользовался лет десять назад…

– Да, Саш, просто пиздец как тяжело, – для наглядности надломленно выгружаюсь в сидячее положение. – Особенно когда ты ни хера ни в чём не убеждён… Но в этом мире как-то, блин, больше нечем заняться. И здесь уж ты меня понимаешь! Иначе бы не строил перевёрнутые башни под протестующие вопли народа.

– Рите придётся сказать. Она промолчала потому, что не уверена, долечился ли я… Ей нужен Том.

– Или она в него влюбилась…

– А как же тип из клиники травматологии?

– Тип хм… второго типа… Ещё дней десять максимум.

Алекс вопросительно поводит плечом. Объясняю:

– Она выбирает либо завуалированных абьюзеров с псевдохаризмой, либо чуваков с причёсками как у партийных деятелей из СССР… Первых мы вытряхиваем, вторые надоедают ей максимум за три недели.

– Том не из второй группы, заметь…

– Не исключаю, что есть и третья… Не щёлкал бы ты клювом двадцать пять лет, оглядывалась бы она на тебя…