Поезд убийц

— И поэтому он нанял тебя, чтобы ты украл у нас чемодан?

— Может быть, и так.

Сказав это, Нанао думает, что это действительно может оказаться правдой. Минэгиси может бесить одна только мысль о том, что он должен похвалить кого-то за отличную работу и заплатить за нее условленную цену. А устроив все таким образом, он сможет заставить всех, кого нанял, чувствовать себя виноватыми и обязанными ему, а не наоборот.

— «И теперь вы должны заплатить за это» — что, как ты думаешь, это конкретно значит?

— Возможно, он заставил бы вас заплатить ему деньгами или просто приказал бы вас пристрелить. Бьюсь об заклад, что он думает: «Я хочу, чтобы кто-нибудь другой сделал за меня всю грязную работу, но не хочу платить за это, так не лучше ли будет нанять кого-нибудь еще, а потом избавиться от них всех?»

— Но если он нанял кого-то еще, чтобы помешать нам выполнять нашу работу, разве это не будет тоже стоить ему денег? Какой в этом смысл?

— Если это более простая работа, то он может нанять кого-то за гораздо меньшие деньги. И в конце концов для него это выйдет гораздо дешевле.

— Если поезд хорошо поработал, нужно его порадовать, похвалить и сказать ему, что он — полезный поезд.

— Некоторые люди лучше удавятся, чем похвалят кого-нибудь. Что, если Минэгиси из таких?

Нанао все еще беспокоится о пистолете, стараясь сделать вид, что ему нет до этого никакого дела. Ему нужно во что бы то ни стало отвлечь Лимона от мысли о том, чтобы нажать на спусковой крючок.

— Твой партнер Мандарин, он все еще в туалете?

— Его нет довольно долго. — Но Лимон не бросает взгляд на двери в тамбур, он не отрывает глаз от Нанао. — Может, там очередь…

В голову Нанао мгновенно приходит мысль:

— А нет вероятности, что он тебя предал?

— Мандарин меня не предаст.

— Он мог где-нибудь спрятать чемодан. — Нанао рискует; он хочет немного спровоцировать Лимона, но не настолько, чтобы тот нажал на спусковой крючок.

— Не, Мандарин меня никогда не предаст. Даже не потому, что между нами есть какая-то особая доверительная связь или что-то в этом роде. Просто он настоящий профессионал и всегда мыслит хладнокровно. Он знает, что, если обманет меня, для него это обернется целой кучей проблем.

— И ты совсем не злишься на него за то, что, пока ты тут дрался со мной, он преспокойно стоял в очереди в туалет? — Нанао продолжает искать способ посеять в голове у Лимона сомнения и разделить его с товарищем.

Но Лимон отвечает ему пренебрежительной гримасой.

— Мандарин знает, что мы тут с тобой вдвоем, приятель.

— Что?

— Как только ты вошел, он сразу сказал, что наткнулся на одного знакомого, который живет по соседству. Прямо сразу же, представляешь? Это наша условная фраза — когда появляется кто-то, кого мы знаем. Мы так говорим, чтобы человек, которого мы знаем, не понял, что мы его узнали. А когда Мандарин пошел в туалет, он сказал, что поручает мне разобраться с тобой.

— А, вот оно как… — Нанао уязвлен ощущением собственной некомпетентности. Ну конечно, все в их бизнесе используют секретные коды и фразы. Он пытается восстановить в памяти подслушанную им беседу. Он не может вспомнить, чтобы что-то его насторожило, но понимает, что Лимон, скорее всего, говорит ему правду.

Его охватывает новый приступ волнения. Если Мандарин знает, что Нанао здесь, он может вернуться в любой момент, а двое против одного — это плохой расклад.

— Слушай, — неожиданно говорит Лимон. — А ты не ненавидишь, когда тебя будят?

— Когда меня будят?

— Я слышал кое о ком в нашем деле, кто ненавидел, когда его поднимали с постели. Говорят, он был настоящим монстром. Я на какую-то секунду подумал, что вдруг это ты, но, думаю, все-таки нет.

Нанао никогда не слышал ни о ком подобном. И это показалось ему довольно глупой чертой, по которой можно узнавать профессионального киллера.

— Он был очень крут, да?

— Да, он был как легендарный поезд Город Труро. Даже Гордон был слишком медленным, чтобы победить Город Труро.

— Извини, я не знаю, о чем речь…

— Слушай, я к тому, что ты не сможешь победить меня, приятель. И даже если как-нибудь у тебя получится убить меня, я все равно не умру.

— Что ты под этим имеешь в виду?

— Я имею в виду, что великий Лимон бессмертен! Даже если умру, я вернусь. Я явлюсь к тебе и напугаю тебя до усрачки.

— Прекрати это, пожалуйста, — говорит Нанао, болезненно скривившись. — Я не люблю думать о загробной жизни и терпеть не могу призраков.

— Я намного страшнее любого призрака!

В этот момент Нанао замечает в окнах противоположной стороны другой синкансэн, мчащийся во встречном направлении. Он с шумом проносится мимо, и кажется, будто два поезда хотят столкнуть друг друга с путей, словно говоря, что невозможно спокойно прожить свою жизнь и каждый шаг — это борьба.


— Наверное, это Мёрдок, — отрешенно бормочет Нанао себе под нос, не собираясь сказать ничего определенного. Это не уловка, и он вообще не ожидал, что это могло бы сработать. Он просто заметил другой поезд и подумал, что это может быть за модель, и высказал свои мысли вслух.

Но Лимон, тотчас потеряв всякую осторожность, взволнованно вскрикивает: «Где?!» — и оборачивается посмотреть. Нанао потрясен. У Лимона в руке пистолет, направленный на него, но он смотрит через плечо, как будто они ведут дружескую беседу. «У меня не будет другого шанса». Нанао хватает пистолет и направляет его вниз, одновременно ударяя кулаком Лимону в подбородок. Удар в подбородок снизу — противник получает сотрясение мозга и мгновенно теряет сознание. Это еще одна техника, которую Нанао многократно отрабатывал, будучи десятилетним подростком, точно так же, как практиковался в футболе. Он слышит звук, похожий на резкий хлопок разорвавшейся мышцы или на щелчок большого выключателя. Глаза Лимона закатываются, и он падает на сиденье. Нанао переворачивает его долговязое тело, усаживает на сиденье возле окна и прислоняет к стене. Мгновение размышляет, не должен ли он сломать Лимону шею, но что-то его останавливает. После Волка слишком рискованно убивать кого-то снова. И если он убьет Лимона, ему, вне всяких сомнений, придется иметь дело с разъяренным Мандарином. Нужно во что бы то ни стало избежать того, чтобы эти двое стали его врагами. Трудно представить, что когда-нибудь они смогут стать союзниками, но он не хочет провоцировать их больше, чем это необходимо.

«И что мне теперь делать? Что делать? Что делать?!»

У него такое чувство, будто его голова разогревается оттого, что все шестеренки в ней вращаются все быстрее и быстрее.

Нанао забирает пистолет у Лимона и засовывает его за пояс под курткой. Он также забирает его мобильный телефон. Затем наклоняется и смотрит на нож на полу. Раздумывает, стоит ли взять и нож тоже, но решает его оставить.

«Что дальше?» Шкивы и блоки его мыслей работают как бешеные, выдавая одну идею за другой. Варианты появляются и тотчас исчезают. «Что ты будешь делать?» — шепчет его внутренний голос.

«Пойти вперед или назад? Мандарин будет здесь с минуты на минуту». Как только Нанао думает об этом и вспоминает, откуда должен будет появиться Мандарин, он понимает, что не может пойти вперед. Единственный вариант — это пойти назад, в сторону хвоста поезда.

Его голова буквально гудит от обилия разных возможностей и обрывков планов побега. «Даже если я пойду назад, Мандарин просто придет за мной. Оба пути ведут в тупик». Ему нужно придумать, как обойти Мандарина.

Он открывает свою поясную сумку. Сначала достает оттуда тюбик кровоостанавливающего крема, отвинчивает крышечку и наносит немного на то место, где Лимон его порезал. Кровотечение не очень сильное, но лучше попробовать остановить его, каким бы оно ни было. Рука пульсирует от боли — от раны и от блоков, которые он ставил против ударов Лимона; там, куда пришлись эти удары, уже проявляются синяки. Лимон несколько раз хорошо его достал, так что теперь каждое движение причиняет жгучую боль, но с этим он уже ничего не может поделать.

Затем Нанао достает из поясной сумки электронные наручные часы. «Нет времени раздумывать». Он устанавливает громкость сигнала будильника на максимум и время срабатывания. «Сколько времени мне потребуется? Слишком рано — плохо, слишком поздно — тоже ничего хорошего». На всякий случай он решает установить будильник на вторых часах на десять минут позже, чем на первых. Кладет первые часы на пол под сиденье Лимона, а другие — на багажную полку над его го- ловой.

Нанао уже собирается уйти, когда его взгляд падает на тройной ряд сидений спереди, где изначально сидели Лимон и Мандарин и где до сих пор сидит их спутник, неподвижно прижавшийся головой к стеклу окна. В его позе как будто есть что-то неестественное, так что Нанао подходит ближе, перегибается через пустые сиденья и осторожно дотрагивается до его плеча. Реакции нет. «Не может быть», — думает Нанао. Он прижимает пальцы к шее молодого человека. Пульса нет. Молодой человек мертв. «Кто он?» Нанао нервно вздыхает, ошеломленный очередной загадкой, но понимает, что не может больше задерживаться. За мгновение до того, как он уходит, замечает на месте Лимона наполовину пустую пластиковую бутылку с водой, торчащую из кармана спинки переднего сиденья. Ему в голову тотчас приходит идея, и он достает из своей поясной сумки пакетик с порошком. Растворимое снотворное. Нанао надрывает пакетик и высыпает его содержимое в бутылку, затем встряхивает ее и засовывает обратно в карман. Он не знает наверняка, будет ли Лимон ее пить, и вообще сработает ли это лекарство, но решает, что нужно использовать любую возможность.

Затем Нанао спешит в сторону второго вагона. «Хорошо. Что теперь? Что мне теперь делать?»





Принц




В тот самый момент, когда он уже думает, что, может быть, ему пора возвращаться на свое место, дверь туалета открывается и в тамбур выходит Кимура. Выражение лица у него взволнованное.

— Какой был код?

— Откуда ты знаешь, что я его открыл?

— Сужу по выражению твоего лица.

— Судя по всему, ты не удивлен и даже не рад. Ты просто привык быть везучим, верно? Код был ноль шесть ноль ноль, — Кимура бросает взгляд на чемодан, стоящий на полу. — Я его пока что опять закрыл.

— Что ж, пойдем. — Принц поворачивается и идет впереди, Кимура следует за ним с чемоданом. Если они случайно столкнутся с хозяином чемодана, будет легко свалить все на старика.

Они возвращаются на свои места, и Принц говорит Кимуре сесть возле окна. «А теперь самое главное», — думает он, внутренне готовясь. Он будет чувствовать себя гораздо в большей безопасности, если ему удастся снова связать Кимуру.

— Дедуля, я снова свяжу твои руки и ноги, ладно? Конечно, на кону жизнь твоего сына, так что я уверен, что ты не попытаешься сделать какую-нибудь глупость, но лучше мы вернем все как было.

«Меня не особенно волнует, связан ты или нет, что так, что этак — мне без разницы», — пытается внушить Принц Кимуре свое мнимое отношение. В действительности разница между свободным и связанным противником очевидна. Кимура гораздо крупнее его и намного сильнее. Даже если он знает, что жизнь его сына висит на волоске, что-нибудь может спровоцировать его, в голове у него что-то щелкнет и он бросится на Принца в самоубийственном порыве. И если это произойдет, Принц не сможет его остановить. Вспышка насилия делает любую ситуацию непредсказуемой. И самый лучший способ обеспечить свою безопасность — это вернуть все как было, то есть когда Кимура не мог свободно двигаться. Но он также хочет, чтобы Кимура не понимал настоящего положения дел.

Принц знает, что это — ключ к осуществлению контроля над другим человеком. Если кто-то вдруг понимает, что настал момент истины или что именно сейчас его решительное действие может перевернуть всю ситуацию, то, скорее всего, он начнет действовать — вне зависимости от того, что это за человек. Когда кто-то точно знает, что это его единственный шанс, — он может драться отчаянно, позабыв о всякой осторожности. Поэтому, если есть возможность не дать противнику воспользоваться подобным моментом, можно значительно увеличить свои шансы на победу. Многие правители были весьма искусны в этом. Они скрывали свои истинные намерения, как если бы брали в поездку на поезде множество пассажиров, не знающих ничего о том, куда этот поезд едет, но при этом представляя все так, что это и есть — самое естественное положение дел. Пассажиры могли сойти на любой станции по пути следования, но им просто не позволяли осознать это. Машинист вел поезд по своему маршруту, а пассажиры сохраняли идеальное спокойствие, будто все так и должно было быть. И к тому моменту, когда люди начинали сожалеть, что не вышли раньше, было уже слишком поздно. Неважно, что это: война, геноцид или поправки к существующим законам, притесняющие их права, — что бы это ни было, в большинстве случаев люди не замечают, что это уже происходит, а потом им кажется, что они начали бы протестовать раньше, если б только знали.

Вот почему, когда Принц заканчивает заново связывать руки и ноги Кимуры с помощью веревок и скотча, он чувствует значительное облегчение. Кимура, кажется, даже не замечает, что его единственный шанс оказать сопротивление ускользнул от него.

Принц ставит чемодан у своих ног, открывает его и обнаруживает стопки банкнот.

— Вот это да! Только посмотри на это, дедуля…

— Ничего удивительного, можно было себе представить. Нет ничего особенного в чемодане, полном наличных. Правда, пластиковые карты — это что-то новенькое.

Принц еще раз осматривает содержимое чемодана — и действительно обнаруживает во внутреннем кармане крышки пять пластиковых карт. На обороте каждой из них написан маркером четырехзначный код доступа.

— Полагаю, это коды для снятия денег.

— Именно. Два варианта оплаты — наличные и карты. Столько мороки…

— Я думаю, если использовать эти карты, то можно определить местонахождение банкомата, где были сняты деньги.

— Вот уж нет, они же не полиция. Во всяком случае, ни те, кто передавал этот чемодан, ни те, кто должны были его получить, уж точно не живут добропорядочной жизнью и не зарабатывают честным путем. Так что у них наверняка есть какие-нибудь договоренности, чтобы они не могли друг друга кинуть.

— Скорее всего… — Принц просматривает несколько купюр. — Слушай, дедуля, ты ведь взял одну из них, верно?

Лицо Кимуры напрягается, а щеки краснеют.