Подражатель

Коутс снова ответил не сразу, как будто исчезая у себя в голове, чтобы просчитать ответ.

— Наверху. Первая дверь слева. Вам придется извинить меня за беспорядок.

Чеймберс кивнул и встал, оставляя Винтера заканчивать. По пути он заглянул на ветхую кухню, не заметил ничего необычного и поднялся по лестнице на пролет, где ковер был устлан собачьей шерстью разных цветов. Он подозревал, что весь дом обычно выглядел так же и только нижний этаж был наспех подготовлен к их визиту. К его разочарованию, обе двери в спальни были закрыты, и он не рискнул попробовать их открыть, так как весь дом скрипел и стонал, докладывая своему владельцу о каждом движении в нем.

Войдя в ванную, он запер дверь и поспешил прямо к шкафчику с медикаментами. Там обнаружился впечатляющий ассортимент таблеток, большинство выписанных миссис М. Коутс, но ничего важного. Расстроенный, он оглядел скудно обставленную комнату, выискивая еще какие-то детали, приоткрывающие жизнь этого странного человека. За неимением идей получше он залез в ванну, чтобы добраться до покрытого изморозью окна, c силой открывая проржавевшую защелку, чтобы выглянуть на задний двор. В сравнении с ухоженным гном-фестом спереди задняя часть владения была тем еще зрелищем — запущенная и дикая, если не считать участок перекопанной земли в дальнем конце.

Зная, что он уже потратил слишком много времени, Чеймберс закрыл окно, дернул цепочку бачка и вдобавок помыл руки. Он потянулся к дверной ручке, но остановился, увидев самодельную декорацию, висящую на ней. Он перевернул ее и прочитал вырезанные на дереве слова:

Хоть грехи ваши подобны багрянцу,

Пусть удут они белы, как снег.





Исайя 1:18





Хмурясь, он поверннул ручку и направился обратно вниз, где Винтер уже был на ногах, готовый уходить.

— Я еще не видел ваших собак, — сказал Чеймберс, забирая свою куртку. Коутс с осторожностью взглянул на него. Бенджамин объяснил: — Заметил шерсть на ковре.

— Собаку. Всего одну, — сказал Коутс. — К сожалению, он почил. Совсем недавно, кстати говоря. Я думаю, это стало последней каплей для моей матери.

— Мои соболезнования, — сказал Чеймберс. — Какой породы была собака?

— Дворняга. Мы всегда подбирали бродячих собак.

— «Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой», — изрек Чеймберс, игнорируя вопрошающий взгляд, брошенный ему Винтером.

Коутс на мгновение выглядел растерянным, но потом улыбнулся впервые со времени их прибытия.

— Теперь вы говорите практически так же, как моя мать, — сказал он, провожая их до двери.



Забравшись в машину, Винтер выжидательно посмотрел на своего коллегу:

— Ну… что вы думаете?

— Ладно. Я был неправ, — признал Чеймберс, заводя двигатель. — Я понимаю, почему он вас заинтересовал.





Глава 9




C издевательской усмешкой на лице миссис Чеймберс ковыряла основное блюдо вилкой, видимо наевшись одной ложкой закуски.

— Что это такое, еще раз? — спросила она, изучающе засовывая палец в соус.

— Курица, — коротко ответила Ева. — Нелетающая птица, которая водится у нас дома. Один из рецептов моей мамы.

— И где находится дом, еще раз?

— Контент, Ямайка.

— Хммм, — ответила старшая женщина, обращая свой неодобрительный взгяд на явно неудовлетворяющую ее обстановку. — Так, значит, это они называют «лофтом»? — спросила она, отодвигая тарелку.

— Да.

— Это просто модное название квартиры, не так ли?

— Полагаю, да.


— Такой, что стоит не меньше, чем дом.

— Зависит от дома.

Еще раз фыркнув, выражая недовольство всем сразу, миссис Чеймберс улучила момент оглядеть хозяйку, сидящую напротив нее, пока Ева в ожидании сжимала руку своего мужа.

— Ты вполне хорошенькая…

— Спасибо. Как вполне мило, что вы заметили.

— …как для одной из них.

— Ауч! Господи! — вырвалось у Чеймберса, когда ногти Евы наконец-то пронзили его кожу. Он поглядел на двоих женщин, ни одна из которых не выглядела особо довольной, и у него закралось подозрение, что он что-то упустил.

— Вы закончили, Люсиль? — спросила Ева, вставая из-за стола.

— О, несомненно, — ответила она, передавая тарелку так, словно хотела избавиться от нее как можно скорее.

— Хочешь помочь мне с десертом? — спросила Ева Чеймберса.

— Я думал, он уже готов в…

— Помоги мне с десертом!

Он послушно встал и спросил маму, не надо ли ей еще воды.

— Нет. Спасибо, — сказала она, накрывая верхушку стакана рукой, будто он может попытаться незаметно наполнить его без ее согласия.

— Ты это слышал? — возмутилась Ева, когда они внесли тарелки на кухню. — Ей даже вода не нравится!

— Но мне кажется, все идет нормально, разве нет? — с надеждой улыбнулся Чеймберс, в ответ получая взгляд, означавший, что он будет спать в гостевой.

— Ты что, не был за одним столом с нами?!

— Тсссс. Что не так?

— Не цыкай на меня!

— Извини. Она тебе не нравится?

— Нравится?! — выплюнула Ева, снова немного громковато. — Я надеюсь, она подавится моим манговым тартом!

Чеймберс немного опешил… а затем слегка занервничал:

— Ей не очень нравится манго… или тарты.

Уронив красиво украшенную тарелку в раковину, она ударила его по руке.

— Аййй!

— Почему ты за меня не заступился?

— Я даже не слышал, что она сказала!

— Потому что ты витал в облаках… как всегда, — фыркнула она.

— Послушай, — начал Чеймберс, — мама просто… немного старомодна. Она очень гордится своими ганскими корнями и тем, что она британка.

— И ей не нравится, что ты распыляешься на какую-то ямо?[5]

— Я этого не говорил, — вздохнул Чеймберс.

— Тебе и не надо было… А что будет с нашими детьми? Она и к ним будет так относиться?

Чеймберс выглядел потрясенным:

— Ты… Ты что?..

— А что, если я скажу да? — произнесла Ева, скрестив руки на груди.

— Я бы сказал… что это замечательно.

— Ну, это не так.