Подозрения

– А не хочешь просто по ступенькам подняться? Здание старое, лифты тут наверняка медленные.

– Нет! – решительно отказалась Элис. – Я обожаю ездить в лифтах.

– О, ну ладно, – ответила Терри. А что еще она могла сказать?

Элис заметно расслабилась и улыбнулась. Они прошли еще немного до лифтовой площадки и принялись ждать, и ждать, и ждать. Сначала – пока лифт приедет, потом – пока медленно откроются двери.

– А он старый, – проговорила Элис со смесью восхищения и волнения и провела рукой по металлической обшивке.

Терри удержалась от замечания, что у большинства людей пользование старым лифтом, наоборот, не вызывает энтузиазма. Элис была странной личностью. Ничего удивительного, что ее позвали участвовать в психологическом эксперименте. И все равно она понравилась Терри.

– Ты говорила, что из города? Я выросла в Ларраби, это примерно в часе езды отсюда.

– Семья торчков, – сказала Элис. – Я работаю у дяди в гараже. Он специализируется на тяжелой технике.

– Хотела бы я быть механизмом, – сказала Терри.

Элис пожала плечами.

– Да мы все – механизмы. Тело – это машина, просто другого типа.

Логично.

– И что, сердца у машины нет? – спросила Терри в шутку.

– Есть, конечно. Сердце – это насос, который заставляет нас двигаться.

Лифт наконец остановился на третьем этаже, и двери начали открываться – так же поразительно медленно, как и в прошлый раз. После некоторой паузы Элис произнесла:

– Я могла бы починить, ну знаешь, если бы у меня были нужные запчасти. Он ведь не сломан, просто потерял былую роскошь.

Терри подумала, что это отучит ее судить о человеке по грязной рабочей одежде. «Былая роскошь» университетского лифта, надо же.

– Надеюсь, до этого не дойдет, – сказала Терри.

– И я надеюсь, – сдержанно усмехнулась Элис.

– Так ты сказала, что не была тут раньше? – вырвалось вдруг у Терри.

– Нет, – ответила Элис. – На той неделе мой дядя увидел объявление в газете, что требуются девушки студенческого возраста, обладающие выдающимися навыками. Я ответила. И получила письмо с приглашением сюда.

Новая процедура отбора кандидатов, сказала женщина на первом этаже. Как же Терри теперь пройти эту процедуру? Что считается «выдающимся навыком»?

Они вышли из лифта – Элис вновь мягко похлопала его по обшивке – и оказались в безликом коридоре, по обеим сторонам которого виднелись двери и плакаты, рекламирующие новые эксперименты. Лишь одна из комнат была открыта, и Терри догадалась, что туда-то им и нужно. Дверной проем был достаточно широким, чтобы они могли пройти в него одновременно, – и это хорошо, потому что Элис отказалась заходить как перед, так и после Терри. Это выглядело очаровательно, как пока что и все прочие проявления странной натуры Элис.

Внутри их встретил еще один человек в белом лабораторном халате – мужчина в толстых очках с роговой оправой и с прической, как у диктора из теленовостей. Он протянул каждой из них по стопке бумаг и шариковой ручке.

– Заполняйте бланки, – сказал он, – после этого вас вызовут.

Как вежливо, большое спасибо.

Мужчина указал им на два ряда стульев, служивших импровизированным местом ожидания. Там уже сидели шесть других девушек студенческого возраста (хотя, если судить по Элис, не все из них могли быть студентками), а также парень-ровесник с длинными каштановыми волосами и бородкой, как у Иисуса, в расклешенных брюках. Здесь Терри и Элис пришлось разделиться, потому что два последних свободных стула были в разных рядах.

Элис села рядом с молодой чернокожей женщиной, читавшей увесистый учебник. По сравнению с ней даже Терри выглядела неряхой, не говоря уж про Элис. На незнакомке был красивый брючный костюм фиолетового цвета, сшитый по последней моде. Скромно, но со вкусом.

– Ты тоже из города? – спросила у нее Элис.

Незнакомка повернула голову. Ее умное и симпатичное лицо обрамляли аккуратные кудряшки.

– Я выросла здесь, – ответила она. – Меня зовут Глория Флауэрс.

– Из тех… – начала Элис.

– Да, – подтвердила Глория, – из тех самых Флауэрсов.

Элис вытаращила глаза от изумления. А затем громко, словно суфлер в театре, шепнула сидящей напротив Терри:

– Ее семья владеет огромным цветочным магазином. «Цветы Флауэрсов»[4].

– Я вообще-то здесь, – заметила Глория. И добавила: – А магазин называется «Цветы и подарки Флауэрсов».

– Ты тоже увидела объявление в газете? – спросила у нее Терри.


– Нет, – ответила Глория. – Я сама здесь учусь. На факультете биологии.

– Я не хотела обидеть, – произнесла Элис, краснея. – Правда. Я сначала говорю, потом думаю.

– Слышала бы ты, как она восхищалась лифтом, – добавила Терри.

Элис взглянула на нее с благодарностью.

Терри наклонилась вперед и протянула Глории руку. Та поколебалась секунду, но все-таки пожала ее. Другой рукой она прижимала к груди учебник. Вдруг из него что-то выпало на пол. Комикс.

В округлившихся глазах Глории читались смущение и досада.

Терри наклонилась и подняла книгу. «Люди Икс», – сообщала яркая разноцветная обложка.

– А мне когда-то нравились «Девочки Арчи: Бетти и Вероника»[5], – поделилась она, возвращая комикс хозяйке.

– Это немного другое, – ответила Глория и все же улыбнулась.

– Клево, – отозвалась Терри. – Приятно познакомиться с еще одной студенткой…

Она умолкла в нерешительности, осознав, что не может назвать свое настоящее имя. Еще рано.

– Похоже, я тут одна отброс общества, – сказала Элис. – Не обращайте на меня внимания.

Тут единственный мужчина склонил голову набок, а затем кивнул в сторону Элис.

– Ты самая умная из присутствующих, – он произнес это так, словно знал наверняка. – Меня зовут Кен.

– Я думала, им нужны только девушки, – ответила Элис. Ей явно была не по душе лесть.

– Я экстрасенс, – пояснил он вполголоса.

– Правда, что ли? – переспросила Терри.

Он откинулся на стуле.

– Ну разумеется. Так я и узнал, что нужно прийти сюда.

– Ну разумеется, – повторила Элис, а Терри не поняла, серьезно та говорит или просто передразнивает.

Остальные девушки в разговор не вступали и явно старались не обращать внимания на то, что происходит вокруг. Терри поняла, что ей здесь очень нравится, а обменявшись взглядами с Элис, предполагаемым экстрасенсом Кеном и Глорией, сделала вывод, что и им тоже.

Мужчина в белом халате открыл еще одну дверь в дальнем конце комнаты.

– Глория Флауэрс, – произнес он.

Глория, подмигнув остальным, вложила комикс обратно в учебник, встала и последовала за лаборантом обратно в коридор.

Терри очень понравились эти трое.

А теперь из них остались только двое, Элис и Кен. Так они просидели несколько часов.

Заполнение бланков оказалось делом трудным и напряженным из-за обилия специальных терминов, но Терри нутром ощутила свою правоту: эксперимент действительно очень серьезный. Бланки были не университетские – их выпустило правительство Соединенных Штатов. Какое-то подразделение под названием «Штаб научной разведки». В документах говорилось, что за разглашение участником эксперимента каких-либо его деталей предусмотрено суровое наказание, вплоть до тюремного заключения. А значит, все, что будет здесь происходить, требовало секретности.

Отец Терри и Бекки участвовал во Второй мировой войне и повидал много ужасов. Он никогда не рассказывал об этом при дочерях, но Терри однажды услышала, как он проснулся с криком посреди ночи. Тогда она прокралась к родительской спальне, чтобы узнать, в чем дело, и подслушала, как папа рассказывал маме о концлагере, из которого они помогали вывозить людей уже под конец войны.

– Свой собственный народ запихнул их всех, как сардин в бочку, а они худющие, словно скелеты… И это только те, кто выжил.

А еще он признался, что ему снятся сны, в которых он сам работает в таком лагере и не делает ничего, чтобы прекратить это.

– Ты бы никогда таким не стал, – успокаивала его мама Терри. – Ты просто на такое не способен.

– Хотел бы я так думать, – отвечал он, – но уверен: многие из них до войны тоже наверняка считали, что не способны на такое. И жены их думали так же. Но все это могло случиться и у нас. Вот почему я не могу спать.

– Нет, у нас такого не могло случиться, – сказала мама Терри.

– Я рад, что ты так считаешь, милая.

– Я сомневаюсь, что могла бы спокойно жить, если бы считала иначе. И я даже представить не могу, как тебе тяжело, Билл.

В тот момент Терри почувствовала к ним обоим огромную любовь. К папе, которому пришлось стать свидетелем таких ужасов, что он начал сомневаться в самом себе. И к маме, которая продолжала верить в него, когда он сам не мог. Отец постоянно смотрел новости, каждый вечер. Он говорил, что очень важно быть в курсе событий. Что право голосовать – это настоящий дар. И что они должны всегда быть начеку, потому что никогда не знаешь, в какой момент наступит твой черед отстаивать свободу.

Терри очень серьезно относилась к папиным словам. Бекки и мама считали, что даже чересчур серьезно. Но папа всегда ею гордился.

И вот она здесь. Возбуждение и беспокойство сплелись друг с другом в тугой узел, пока Терри читала документы. Дочитав, она поняла, что колеблется.