Подлинное искупление

— Он пытался спасти Фиби. Она ему доверяла. Верила в него. И он спас Грейс, чтобы в нашей жизни появился собственный ребенок.

Кай зарылся руками в волосы и закричал:

— И он допустил, что тебя изнасиловали всей сворой! Подожгли, избили и изнасиловали!

Когда он выкрикнул эти слова, я вздрогнула. Но Лила осталась невозмутимой.

— Это произошло со мной, — тихо произнесла она, и мое сердце наполнилось чувством гордости.

Лила выдержала пытливый взгляд своего мужа.

— Все это произошло со мной. И я решила его простить. Я хочу, чтобы ему сохранили жизнь. Я больше не хочу кровопролитий в мою честь, — Лила тихо шмыгнула носом. — Благодаря ему общины больше нет. Он убил, чтобы мы могли спокойно жить. Он спас от Иуды Грейс, чтобы она стала нашей.

Кай отвернулся. Слева от меня мелькнуло какое-то движение. Я напряглась, решив, что это кто-то, воспользовавшись отвлекающим фактором, пытается добраться до Райдера. Вместо этого я увидела, как Мэдди высвободилась из рук своего мужа. Флейм дернулся к ней, чтобы снова притянуть к себе. Мэдди повернулась и крикнула с такой силой, какой я никогда раньше от нее не слышала:

— Нет!

Флейм потрясённо отшатнулся, наблюдая за тем, как Мэдди подходит ко мне. Она кивнула мне и взяла Лилу за руку.

Стена. Мы встали вокруг моего мужа защитной стеной.

Мэдди распрямила плечи.

— Мэдди, — упавшим, гортанным голосом прошептал Флейм.

Мэдди поймала взгляд мужа.

— Я люблю тебя, Флейм, но я не хочу потерять свою сестру. И не позволю убить Райдера. Я уже устала от всей этой боли и страданий.

— Он тебе навредил. Он забрал тебя у меня, — прорычал Флейм.

Мэдди покачала головой.

— Нет. Он меня отпустил. Это его брат меня забрал. Его брат, которого он убил, чтобы нас спасти, — она положила руку себе на грудь. — Флейм. Навредив Райдеру, ты навредишь мне. Ранишь в самое сердце.

Черные глаза Флейма вспыхнули.

— Нет, — произнес он. — Я не хочу, чтобы тебе было больно. Такого, бл*дь, никогда не случится.

— Я знаю, что не хочешь, — сказала она и улыбнулась, с любовью глядя на него.

Флейм оглянулся на братьев, а затем швырнул свои ножи на землю. Он повернулся к рыжему мужчине слева от него и забрал у него из рук лом. Другой мужчина, темноволосый, что стоял с другой стороны от Флейма, покачал головой, но тоже бросил свой окровавленный клинок. Флейм посмотрел на остальных и закричал:

— Бросайте свое гребаное оружие, или я прикончу вас всех на месте! Никто из вас не притронется к Мэдди. Никто!

Братья начали неуверенно переглядываться, и я почувствовала в глубине души проблеск надежды. Но тут у меня чуть не остановилось сердце, когда из тени Стикса вышла Мэй. Стикс, не двигаясь, наблюдал за тем, как его женщина идёт ко мне.

— Мэй, — тихо произнесла я.

Мэй остановилась передо мной и взглянула на висящего на цепях Райдера.

— Мужчина, который жертвует всем ради любимой женщины, заслуживает спасения. Я полностью согласна. Но еще больше…, — Мэй улыбнулась и поцеловала меня в щеку. — Он заслуживает того, чтобы за него боролся кто-то очень храбрый, чтобы показать ему, что он хороший, когда сам он уверен в обратном. Он заслуживает тебя…не меньше, чем ты заслуживаешь его.

Повернувшись к Стиксу, она сказала:

— Чтобы добраться до Райдера, тебе придётся убить Беллу.

Мэй вдохнула, затем решительно произнесла:

— А чтобы добраться до Беллы, тебе придется убить всех нас.

Мэй взяла меня за руку. Как единое целое, мы смело смотрели в лица так называемым людям дьявола. Окаянные сестры Евы, защищающие падшего лжепророка Ордена… и я никогда не чувствовала себя такой свободной.

— През? — раздался, наконец, чей-то голос. — Ты что, будешь просто так стоять и смотреть на всё это? Этим сучкам здесь не место. У них нет права голоса.

Но Стикс не ответил. Он стоял, скрестив руки на груди и не сводя глаз с Мэй, челюсть его была плотно сжата, тело напряжено.

Райдер издал низкий стон, и я повернула голову.

— Помогите мне, — поспешно сказала я сестрам.

Я бросилась к Райдеру и попыталась дотянуться до цепей. Мэй подошла к стене, и я увидела, как она потянула за рычаг. Громко заскрежетав, цепи начали опускать Райдера вниз. Я протянула руки и поймала его истерзанное тело в свои объятья.

— Ключи, — повернулась к Мэй Лила.


Мэй сняла их с торчащего на стене крючка и поднесла к запястьям Райдера. Пока мои сестры расстегивали наручники, я склонилась над его опухшим, израненным лицом. Его единственный открытый глаз исступлённо блуждал по моему лицу. Когда одну из его рук удалось освободить от цепи, он застонал. Я начала растирать рукой его мышцы, чтобы кровь снова потекла к затёкшим конечностям.

— Белла, — хрипло произнес Райдер. — Ты должна… дать мне… умереть…

Я замотала головой.

— Никогда, малыш… никогда.

Из его глаза скатилась слеза. Я вытерла её большим пальцем.

— Помоги мне его отсюда вытащить, — сказала я Мэдди.

Она подошла к Райдеру с другого бока, и мы попытались поднять его с пола. Райдер зашипел от боли.

— Он слишком тяжелый, — грустно произнесла Мэдди.

Лила и Мэй беспомощно смотрели на него. Но одна была серьезно травмирована, а другая беременна. Я не дам им навредить самим себе.

— Все в порядке, — проговорила я.

Я убрала назад длинные волосы Райдера, чтобы они не прилипали к ране у него на груди.

— Я останусь с ним здесь. Принесите мне воду и бинты, — я взяла его за руку. — Я останусь с ним здесь, пока он не встанет на ноги… пока не сможет уйти из этого адского места.

— Белла, — произнесла Мэй, и я услышала в ее голосе нотки грусти.

Я любила своих сестер, но она понимала, что без Райдера я здесь жить не собираюсь. Я бы ни за что не стала жить в месте, полном ненависти.

Больше никогда.

Я подняла глаза, готовая уже умолять сестер сделать так, как я прошу, но вдруг заметила, что из толпы протискивается кто-то из мужчин. Среди братьев послышался низкий ропот. К нам подошел длинноволосый мужчина. Я склонилась над Райдером, чтобы заслонить его от всего, что бы там ни задумал сделать этот человек. Мужчина поднял руки.

— Смайлер? — произнесла Мэй.

Я резко вздёрнула голову. Смайлер. Старый друг Райдера.

Мужчина наклонился.

— Можно? — спросил он.

Лила мне улыбнулась и кивнула головой. Я всецело ей доверяла.

По-прежнему держа Райдера за руку, я отстранилась и пустила к нему Смайлера. Он присел на корточки и обхватил Райдера за спину. Он его приподнял, и я помогла Смайлеру, подхватив Райдера с другой стороны. Я взглянула на Смайлера, и у меня защемило сердце. Его одежда оказалась чистой. У него не было никакого оружия. И грудь не покрывали пятна крови.

Он не принимал участия в этой расправе.

— Нужно отнести его ко мне в комнату, — сказал Смайлер и, когда мы двинулись вперед, принял на себя весь вес Райдера. Я уловила, что прямо позади нас идут мои сестры, и это внезапно охватившее меня чувство практически сбило меня с ног. Как бы потерянно я себя не чувствовала в этом внешнем мире, как бы не отдалились от меня женщины, которыми они теперь стали, оно развеяло все эти опасения.

Мы вышли из сарая, и Смайлер кивнул головой в сторону стоящей неподалеку машины.

— Положим его в грузовик, и я отвезу его в клуб.

Мы из последних сил волокли на себе Райдера; его ноги тащились по грязной земле. Но мы все же посадили его в грузовик, и его голова теперь лежала у меня на коленях. Когда Смайлер отъехал от сарая, я посмотрела на Райдера и погладила его по мокрым волосам. Его единственный открытый глаз снова устремился на меня. Весь белок этого глаза был воспалённым и красным. Даже в этом зыбком взгляде пылала его любовь ко мне… но к моему великому сожалению, в нем читалось и огорчение.

Он хотел умереть.

Все еще хотел умереть.

Я наклонилась и поцеловала его в лоб.

— Я этого не допущу, — тихо прошептала я ему на ухо. — Ты больше никогда не будешь один.

Глаз Райдера закрылся, и он забылся глубоким сном. Мы перенесли его в комнату Смайлера в здании клуба. Пока Смайлер — по-видимому, начинающий медик — накладывал ему швы, Райдер спал на его кровати.

Мы с сестрами в полном молчании промыли моему мужу раны. Когда его кровь осталась лишь на белых тряпках, я молилась, чтобы вода, очистив, возродила его к жизни.

Мне было трудно понять, сколько боли нужно вытерпеть Райдеру, чтобы он, наконец, почувствовал, что полностью искупил свою вину. Но я знала — мы все знали — что он уже достаточно настрадался. Мне просто было нужно, чтобы он тоже в это поверил.

Потому что я любила его.

И я бы с радостью стала его искуплением, если бы он сперва, наконец-то, себя простил.