Подарить жизнь

– Не Бог дает урожай, а вынесенный на поле навоз? – продолжал бушевать старик.

Он псих, понял я. Дураку понятно, простейший ответ: «Без соизволения Высшего и навоз не поможет!» – но здесь какая-то теологическая ловушка. Чего ни брякнешь, кругом сам виноват. Попробую подойти к проблеме с другой стороны.

– Очень любопытный пассаж, – сделав вид, что ничего не понимаю, сообщил старику. – Надо обдумать. Факты – вещь крайне интересная, с успехом подтверждающая правоту пророка Аголия. Вот посмотрите на историю цивилизованного мира.

– Хм, – неопределенно помычал сбитый с мысли старейшина. Не думаю, что его часто перебивали, не дослушав.

– Без равновесия человеку нельзя существовать! Без равновесия империя погибнет! – вскричал я горестно. – Вспомните прошлое: Солнце уступило в борьбе Холоду, началось движение ледника на юг, и что? Варвары вынуждены были сняться с насиженных мест и идти в поход. Урожай в Первой империи катастрофически упал, армию содержать стало не на что. Население взбунтовалось. Произошла катастрофа.

Специально сделал паузу, давая старику возможность прокомментировать высказывание. Он молчал. Я продолжил.

– А возьмем противоположный вариант. Солнце греет все сильнее. Жизнь прекрасна. Население растет. Распаханы большие пространства. Казалось бы, замечательно, а мы видим огромные проблемы. Расплодилось огромное количество недовольных, не все хорошо питаются. Опять войны, мятежи. Падение династии… Только равновесие способно спасти наш мир!

– Ты думаешь, я выжил из ума и не вник в то, с кем имею дело? – прошипел старикан зловеще. – Скорее отсохнет твой поганый язык и вылезут в гное глаза…

…Еще и поэтическая натура…

– … чем удастся тебе совратить верующего с пути истинного. Вероотступнику не заморочить голову праведному человеку! Вот это что? – брезгливо тыкая пальцем, спросил он в очередной раз, переключаясь на другую тему.

– Клизма, – делая шаг вперед, с искренним недоумением объяснил ему. Он что, никогда не видел? Про шприц и иглы, что характерно, не спрашивает. – Если надо прочистить желудок, набираю теплой воды и… хм… вливаю в зад, нажимая пальцами на меха.

– Ненавижу раскольников, – доверительно сказал дедушка, скривившись, – но в данном случае они правы.

«Что за дурацкие выводы из нашей беседы? – затосковал я. – Клизма-то чем ему не угодила?»

– Вмешательство в Божью волю необходимо карать безжалостно. Такие, как ты, хуже любого раскольника. Одно общение, во время которого ты вознамерился при помощи логики и никчемных примеров сбить с толку, способно смутить неокрепшие умы!

В смысле, заставить немного задуматься в свободное время о чем-то, кроме проповедей и литаний?

– Любой ученый, – слово он буквально выплюнул, – своими отвратительными устремлениями расстраивает нравственный порядок и дезорганизует духовную гармонию общины.



Ну и отпусти нас. Живи себе в своем коллективе, я ведь не напрашивался в гости. Тогда точно атмосфера вокруг будет замечательной.

– Очевидно, что община, в которой начнут ослабевать нравственные и духовные начала, лишится счастья в этом мире, даже если с материальной стороны она будет развита и сильна, – веско постановил старейшина.

Писклявый голос в сочетании с яростью в другой обстановке мог вызвать усмешку. Тем не менее, от старика несло такой неприкрытой угрозой, что хотелось оказаться подальше отсюда. Даже люди с мечами не нагоняли на меня такой жути. От тех известно было, чего ожидать. Здесь же извивы мыслей казались абсолютно непредсказуемыми.

– Если истинная религия и ее последователи не будут оберегать свои святыни от посягательств, то подобное безразличие и бездействие повлекут за собой ослабление, искажение и даже исчезновение религии. Попытка смягчения мук человеческих есть посягательство на промысел Божий!

А сам он не попросит обезболивающего, когда его всерьез прихватит? – подумал, старательно сохраняя почтительное выражение лица. Такие фанатики обычно делятся на две категории. Униженно просящих помочь, когда их самих донимают боли, но обязательно без свидетелей. И готовых сдохнуть, но не поступиться идиотским принципом. До заболевания их речи страшно похожи. С первого взгляда отличие не просматривается. Но трусы хуже. Они все знают про самих себя. В результате заранее подозревают всех подряд в собственных слабостях, отказывая в наличии принципов и честности.

– Есть грехи человеческие, которые заглаживаются приношением на алтарь, и есть грехи, которые искупаются лишь кровью согрешившего!

Плохо. Зачем вызывал, если слушать не желает?

– Духовное осквернение хуже всего, – проникновенно сообщил старикан, самозабвенно токуя. – Пришел час, когда необходимо взвесить на чашах равновесия добродетель каждого и вынести справедливый приговор. Если не поддерживают всей душой, а колеблются, им не место среди людей.

Очень плохо, уже не пытаясь перебить и защититься, понял я. Что не скажи – результат одинаков. Он убежден в своей правоте, но столь же отвратительные речи уже звучали раньше, во время утверждения единственно правильной веры: «Человек нуждается в спасении, и для этого иногда приходится проливать кровь». Жаль, что у нас не совпадают точки зрения, кого именно не мешало бы в срочном порядке успокоить навеки.

– Твое место на костре! – взвизгнул старейшина истерично. – Вы умрете!

Он приподнялся со стула и открыл рот, чтобы позвать соратников исполнить столь приятный долг, а заодно и поразвлечься. Я качнулся вперед – недаром подошел поближе – и ударил его в горло пальцами. Получилось не очень удачно. Давно не тренировался. Вместо того чтобы мгновенно потерять сознание, он захрипел и, выпучив глаза, попытался что-то крикнуть.

Вышел один сип, но пришлось добавить старикану по башке, отправляя в царство сна. Страшно тянуло взять его за бороду и приложить мордой о столешницу, однако нельзя было портить благообразный и внушительный вид предводителя аголинов. При виде синяка на лбу у охранника могут возникнуть недоуменные вопросы.

Бенила метнулась и схватила из кучи инструментов на столе хирургический нож. Замерла в ожидании приказаний. Должность учителя, всезнающего и премудрого, вещь хорошая.

Не забыть бы похвалить ее, когда все кончится. Правильно соображает и готова к действиям. Не понимает, а действует четко и в нужном направлении.

– К двери, – подсказал я.

Вряд ли она хоть кого-то сумеет прикончить, ну да хуже не будет. Выбор у нас не велик. Человек может встать на любую сторону в борьбе Добра и Зла, а сейчас этот ненормальный дедушка вместе со своей кровавой паствой – явное Зло. Ну что ему стоило просто попросить денег или потребовать подлечить подданных? Я бы не стал возмущаться. Не в первый раз со мной такое происходит. Сильным мира сего не возразишь. Смирение – до поры до времени лучшая политика. А вот пугать меня опасно. Даже смерть не особо страшит. Но костер – да. Его я боюсь. Возрождения не будет.



Я торопливо вытащил чашку для приготовления лекарств, поднял нож и полоснул себя по левой ладони, дав стечь ручейку крови в сосуд. Замотал тряпкой порез. Йода здесь нет, но пока и так сойдет.

Очень не хотелось прибегать к крайним мерам. Обнаруживать даже перед собственной ученицей интересные особенности моего организма в планы никак не входило. Но ничего не поделаешь, просто так нам уйти не дадут.

Я зажал нос старейшине и аккуратно вылил приготовленную дозу в распахнувшийся рот. Не так это делается. Желательно в спокойной обстановке, и лучше прямо в вену. Сейчас эффект будет краткосрочным. Ну что ж… Личность взвешена, постановление принято. Печати не требуется. Среди аголинов необходимо провести селекцию с тщательным отбором. Этот экземпляр придется выбраковать. Психически нестабилен, опасен для посторонних. Наверняка и для подчиненных. О! Пошла реакция.


Дедушку скрючило. Он тяжело дышал, начались судороги, изо рта пошла розовая пена. Неприятный признак, часть моей крови не усвоилась. Срок действия придется скорректировать в меньшую сторону и внимательно присматривать за старичком. В целом очень смахивает на приступ эпилепсии. Если не знать причины, запросто ошибешься.

Ага. Судороги прекратились. Зрачок расширился, кончик языка высунулся. Стандартная непроизвольная реакция. Причина не ясна. Сколько ни бился, так и не разобрался. Явно что-то с мышцами, но это буквально секундное дело. Было и прошло. Ну и бог с ним. Не опыты ставлю в родной лаборатории. Пора уносить ноги.

– Встать! – приказал, сгребая инструменты в предназначенную для них сумку, обнаруженную под столом. Они сами по себе – огромное состояние, а многие сделаны не просто по спецзаказу, а настоящими мастерами своего дела. Шприцы с прилагающейся к ним металлической коробкой для кипячения сегодня ни за какие деньги не достать. Герметично закрывается, никаких зазоров.

А иглы? А скальпели из специальных сплавов? Извините, обычным железным или обсидиановым ножиком пусть трудятся недоучки, не ценящие свою работу. Любая операция должна проводиться быстро, точно и эффективно. Разрезы нужно делать как можно более маленькие и как можно быстрее. Потеря крови или болевой шок убьют пациента элементарно. Поэтому важны ювелирная точность и скорость.

Старейшина послушно поднялся и замер. Нормально. Первый опыт я проделал совершенно случайно, и, натурально, он ввел меня в ступор. Изумился я тогда беспредельно. С тех пор набрал большое количество пресловутых фактов и выучился правильно обращаться с попробовавшими моей крови. Впрочем, не только крови. Глупо было после подобного происшествия не проверить и кое-что другое.

Отвратительное дело – применение данного метода. Подопытные превращаются в натуральных живых мертвецов. Все понимают, разумно действуют, но исключительно по команде. Забудешь отослать в туалет или приказать снять штаны, так и будет ходить. Приказ должен быть четким и подробным.

Я под изумленным взглядом Бенилы проинструктировал бывшего руководителя общины. Жестом подозвал девушку и снова, как немощный, привалился к надежному плечу. Уж не знаю, что у нее в голове, наверняка уже сообразила, что притворяюсь. Вообще позже предстоит неприятный разговор. Тем не менее, на лице покорность (не глухая: предписания к действиям выслушала внимательно), и с расспросами лезть не стала. Умница девочка.

– Картир! – требовательно позвал старейшина. – Эти, – он с надменностью во взоре показал на нас, – никчемные людишки добровольно желают подарить общине очень ценные книги и документы. Найди телегу, мы отправляемся. К вечеру вернусь.

– Вы поедете один, старейшина? – почтительно осведомился Картир. Он зыркнул на меня неприятным взглядом. Несложно догадаться: подозревает в попытке обмана и желании смыться. Не так уж и неправ. – Опасно без сопровождения.

– Мне? – в тоне старика не было ничего приятного. – Вот эти? – дикое презрение. – Ты сомневаешься в словах своего старейшины? В моем умении читать в душах? – Картир испуганно забормотал слова извинения. Несложно догадаться, как кончают осмелившиеся усомниться и нарушить приказ.

– Ступай! – приказал старейшина. – Все в воле Бога, добродетельным людям ничего не грозит. Ни сейчас, ни в будущем.

Охранник выкатился, не поворачиваясь к старцу спиной и продолжая уверять в глубоком почтении.

– А наши вещи? – шепотом спросила Бенила.

– Жизнь важнее. Скоро начнут искать, у них будет время задуматься. А имущество – дело наживное.





Глава 6

Из плена в плен




Лекарь

Всадник, не торопясь, проехал мимо. Двигался осторожно, но головой так и вертел. На повороте замер, готовясь к неожиданности. Казалось бы, чего опасаться такого, как я? Пришлось старательно вжаться в землю и перестать дышать. Постарался смотреть в сторону. Опытные воины хорошо чувствуют чужой недобрый взгляд. А этот, судя по повадкам, успел послужить. Уж больно профессионально обращается с оружием. И пистоль за поясом. А это крайне дорогое удовольствие, и пользоваться надо уметь.

Молодец. Предусмотрительный и верный. Вопреки прямому приказу решил обеспечить безопасность старейшины. Любопытно, будь приказ реальным, а не внушенным, насколько далеко простиралась бы кара за непослушание? Плети уж наверняка получил бы. И все одно – крадется сзади. Правильно я решил проверить. Оставлять за спиной подозрительного охранника слишком опасно.

Одним движением поднялся и метнул топор в спину. Гораздо лучше подошли бы короткое копье или самострел, да вот забыли мне подготовить необходимое. Сбросили с первой попавшейся телеги награбленное, а оружие вручить не догадались. Хорошо, что я предусмотрительно дал команду старейшине прихватить топор для рубки сучьев. Не сидеть же ночью без костра.

Тут неважно, что именно в руке, главное уметь пользоваться. Убить можно чем угодно, хоть черенком ложки, загнав ее в глаз. Учили меня когда-то всерьез метать любой предмет в цель, но давно не тренировался всерьез. Ножом и сейчас муху прикончу, а вот топор давненько в руках не держал. Запустил я это дело, понадеявшись на транс и слишком спокойно прожив последние годы. К сожалению, вход в боевое состояние требует времени для подготовки. Не всегда это легко и просто.

В последнее мгновенье Картир что-то почуял и начал поворачиваться, схватившись за палаш. Силен мужик, хвала всем стихиям, не пришлось всерьез с ним драться. Наверняка уделал бы меня и не вспотел. Ну да вызывать на честный поединок я и не пытался. Подло ударил в спину, пусть при встрече жалуется Солнцу на несправедливость. Я-то не обученный воин. Так, нахватался по верхам. У меня другая профессия. Вот когда подобные типы аппендикс вырежут, не угробив пациента, я с ними на скальпелях с удовольствием помахаюсь. А на мечах – это к кому-нибудь другому. К благородному.

Поздно телохранитель среагировал. Да ему же хуже. Один удар – и он уже был бы у ног взвешивающего прегрешения Солнца. А так лезвие вошло в бок. Картир завалился вперед, медленно соскальзывая со спины нервно шарахнувшегося коня. Я в два прыжка очутился на дороге и поспешно схватил повод. Не церемонясь, рванул умирающего из седла. Опасаться не имеет смысла. Вон как кровь идет изо рта, и цвет соответствующий. Легкое удачно пробил, долго не протянет. Но затягивать мучения не стал, добил ударом в сердце.

Быстро обшарил тело на предмет ценностей. Палаш не для меня, тяжелый. Продать его сложно. Дорогой, да и приметный. Надписи, рукоять разукрашенная, с позолотой. Такие обычно встречаются у офицеров. Для простого народа сойдет и обычная сабля, без излишеств. Наверняка вся округа знает, чье оружие.

Кинжал. Ух ты! Сталь непростая, и клеймо Боргата. Естественно, не лично его работы, по деталям изображения сразу видно – из мастерской, но вещь редкая и ценная. Пригодится. Это можно и на пояс повесить. Нож нормальное дело, никто не удивится, а отделка простая. Боргат этим и славился – не украшения, а сам клинок ценен.

Пистоль тоже выбрасывать жалко. Прибрал вместе с порохом и пулями. И копье сойдет. Обрезать слегка древко – в самый раз будет. Немного черствого хлеба, два куска вяленого мяса, луковица в сумке. А денег нет. Медяшек – и тех не нашлось. Жаль. Мои капиталы пропали, а жить на что-то надо.

Поднялся и потянул коня за повод. Извини, приятель, хозяин у тебя сменился. Недосуг мне было выяснять, каково твое честное имя. Отныне будешь именоваться Серым. До ближайшего, желающего приобрести. Нам, лекарям, выделяться нельзя. На гордых породистых жеребцах скачут богатые и гордые.

Догнал я телегу достаточно быстро. Бенила не особо нахлестывала запряженную кобылу, регулярно оглядывалась назад. А уж противный скрип колес слышался за сотни метров. Паршивый был хозяин, совсем за собственностью не следил и колеса не смазывал.

Старейшина очень медленно повернулся на стук копыт и посмотрел на меня мутным взором.

– И давно он начал шевелиться? – спросил я ученицу.

– Вроде в первый раз, – подумав, заверила она, – а так все сидел неподвижно, на манер статуи.

– Ну, похоже, начался отходняк. Да дальше он и не нужен. – Останови.

Бенила моментально натянула вожжи.

Когда живые мертвецы приходят в себя, они ведут себя очень по-разному. В зависимости от характера и срока подчинения. И убить пытались, и ноги целовали. Все, происходившее с ними, замечательно помнят и делают выводы. К сожалению для них, оставлять в живых такие экземпляры мне и в былые годы не приходило в голову. Слишком велик риск утечки информации. Это не та магия, которую напрямую запрещает Храм, однако подозреваю, что никто разбираться не станет. Быстренько заявятся люди из Ордена. А там и до плахи недалеко.