Подари мне себя

Мозг, который внезапно теряет способность здраво мыслить, рассуждать и принимать правильные решения, потому что в этот момент наполнен чудовищным чувством — ревностью.

Смотрю внимательней на картину в целом.

Вот только никакого внимания на Дашу Егор не обращает, словно её здесь нет, — смотрит прямо на меня. И внутри меня всё успокаивается, приходит в умиротворение, хоть и не до конца.

Всё равно чувствую жалющие искры, что Крылова находится так близко к нему.

Егор переводит взгляд с моего лица на мои руки, которыми я бережно, но крепко прижимаю к своей груди нежные ирисы.

И на мгновение, всего на миг, я замечаю на его губах довольную улыбку.

И в моей голове тут же щёлкает. И я чётко понимаю — ирисы от него.

Они не могут быть от какого-то другого человека. Не могут. Это от него.

На моих щеках выступает румянец — чувствую, как щёки мои горят, просто пылают. А вздохнуть становится так тяжело — дыхание перехватывает. Но я всё равно смотрю на него не отрываясь. Как и он — на меня.

И я чувствую, словно между нами натягивается какая-то невидимая нить, что соединяет нас прочно и тянет к друг другу.

— Эй, Сонь, — меня дёргает вновь за руку Дубровская. Я вздрагиваю и перевожу на неё вопросительный взгляд. — Ты чего? Шестинский смотрит. Да так зло, что, мне кажется, он сейчас одним лишь взглядом сможет испепелить этот букет.

И мне вот это последнее совершенно не нравится. Блин. Чёрт. И мне ещё сильнее хочется спрятать этот букет от его зоркого взгляда. И самой скрыться куда-нибудь подальше от него и его испепеляющих глаз.

— Уйти бы тебе по-быстрому и пока не показываться ему на глаза. Того и гляди, сейчас взглядом молнии метать начнёт. Не нравится ему, что за тобой кто-то ухаживает, да и то, что ты принимаешь от кого-то букет. Как бы опять не наставил тебе дежурств, — Лилька недовольно качает головой.

И тут я с ней полностью согласна. Не хотелось бы неделю вновь без выходных работать. Но тут уж не всё в моих руках, потому что если он так захочет — то так оно и будет. Передаст приказ через Никольскую, лишь бы я только на виду у него была и не смела где-либо шляться и ходить на свидания. А уж брать от кого-то цветы, так тем более.

— Ты права, — киваю, соглашаясь с ней. Перевожу взгляд на курьера, который внимательно смотрит на нас с Дубровской, пытаясь что-то понять, услышать. — Спасибо большое, молодой человек, — признательно улыбаюсь и ближе прижимаю к своей груди цветы.

Записку, где написано всего одно слово: "Спасибо", опускаю в карман рабочей рубашки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Это моя работа, — в ответ чуть приподнимает уголки губ в подобии улыбки, прощается и исчезает, предварительно взяв у нашей Оли телефончик. А та так и светится, словно ночная звезда.

— Ладно, пойду я работать. Ещё нужно пообедать, а то в последнее время забыла, когда ложку в рот брала.

— А я тебе говорила. Но ты же не слушаешь. Ты очень похудела, — качает головой, подтверждая свои слова. А потом вдруг резко переводит тему: — А ты знаешь, что означают ирисы на языке цветов?

Я резко перевожу на неё взгляд. Как раз в этот момент Шестинский разворачивается и встречается взглядом с Егором, который по-прежнему стоит у него за спиной, будто чего-то ожидая. Стоит, опираясь на руку своего — наверняка — друга, поддерживаемый с другой стороны Крыловой, до сих пор не убравшей от него свои длиннющие руки, которые мне в этот момент ой как хочется обрубить топором.

Но я делаю медленный вдох-выдох и успокаиваюсь.





Глава 18





Соня



Я же не ревную?

Задаю себе вопрос и ответить на него не могу, как и на то, что творится у меня внутри, когда Свободин оказывается где-то поблизости. Или к нему прикасаются всякие…

Я замираю, ожидая от Шестинского чего-то очень плохого: боюсь, что сейчас он опять начнёт меня отчитывать или страшным голосом попросит зайти к нему в кабинет, где он сообщит мне о моём новом расписании, и весь следующий месяц я проведу в клинике, потому что домой с таким расписанием я просто не попаду.

Но всё обходится довольно-таки нормально — Шестинский мгновение смотрит на гонщика, скорее всего догадываясь, что именно он прислал мне эти цветы. Напряжение витает в коридоре. Ощущаю его за версту. Собственно, как и злость и ярость. Вот только не могу понять, кому из мужчин эти чувства принадлежат. А может быть, и обоим.

Гонщик тоже напряжённо смотрит на зава. Отчего кажется в этот момент они похожи на двух диких зверя, которые не поделили свою добычу.

И они сейчас словно коршуны, готовые наброситься друг на другу. Я задерживаю дыхание и молюсь, чтобы ничего плохого не произошло. И слава богу, зав смотрит с минуту на гонщика и, ничего не сказав, удаляется. И я не выдержав таких эмоций, шумно выдыхаю. Вместе со мной и Дубровская. Постепенно напряжение, что витало в воздухе, рассеивается, и дышать даже становится легче.

Главное, чтобы ничего после не случилось.

— Так вот, ты знаешь? — вновь вырывает меня из раздумий голос Лили.

— Нет. Я же не занимаюсь цветами. Да и мне редко когда их дарят. Друзья да родители. И то — только на праздники. Обычные розы. Поэтому нет, Лиль, я не знаю, — качаю головой. — А ты знаешь?


Мне интересно, что же значат эти цветы. Почему-то мне кажется, что не просто так мне преподнесли в благодарность именно ирисы. Словно, даря их мне, хотят этим что-то сказать, показать. И смысл этот хранится именно в этих цветах.

Поэтому я навострила свои ушки, ожидая узнать наконец значение этих цветов.

— Знаю. У меня мама на даче разводит цветы. Она их очень любит и носится с ними словно с детьми, — закатывает глаза девушка к потолку. — Поэтому и я знаю, что означает каждый цветок.

— Ну, и что же говорят ирисы? — поторопила её я.

— Они говорят о зарождающемся чувстве. Ирисы на языке цветов означают: “Зачем ты нарушила покой моего сердца?”

От слов Лили моё сердце замерло и в следующую секунду забилось быстрее, играя свою собственную, только ему известную мелодию. Моё дыхание перехватило, а взгляд — удивлённый и даже шокированный — метнулся в сторону всё той же компании, которая так и стояла на том же самом месте.

И всё это время с меня не спускали пристального и того же внимательного взгляда, будто желая понять, что я чувствую в этот момент. О чём думаю и поняла ли я, что именно от него этот букет.

Я поняла. Не знаю, как и почему, но я тут же это поняла, стоило только встретиться с этим мужчиной взглядом.

— Ты уверена? — не отрывая взгляда от лица гонщика, я спросила у коллеги.

— Да. Нет сомнений в том, что тебе хотят сказать о зарождающихся чувствах. И я уверена, что именно это испытывает к тебе тот самый человек, который прислал тебе эти цветы.

Больше ничего не сказав, Дубровская уходит на своё место, а я в последний раз смотрю на Егора и, приоткрыв губы, шепчу:

— Спасибо.

Надеюсь, он понял это. И, развернувшись, направляюсь в сестринскую: хочу найти вазу и поставить цветы, чтобы они не завяли до конца смены.

Весь оставшийся день проходит довольно-таки нормально. Шестинского больше не видела, что не могло не радовать. Но в то же время меня не покидало неприятное чувство, что он лишь притаился, чтобы потом сделать свой очередной шаг.

Сегодня у меня обычный рабочий день, а вот завра уже работаю до ночи.

До конца смены меня будто оставили в покое. Вечером ушла домой, по дороге забежав в магазин, чтобы прикупить продуктов. И пройдя в свою одинокую квартиру, я приготовила ужин, приняла душ и легла спать.

Наутро встала бодрой как никогда. Едва открыла глаза, как мой взгляд тут же упал на вазу с ирисами, которая стояла на столе. До чего же они красивые, нежные. А от воспоминаний о том, кто подарил мне эти цветы, внутри всё замирает, и становится так сладко и радостно.

А в голове слышится слова Лили: “Зачем ты нарушила покой моего сердца?”

На губах расползается улыбка. Так бы и смотрела на них и смотрела. Но времени совсем нет, потому что у меня сегодня работа до самой ночи.

В клинику я приехала как обычно — задолго до начала моей смены. Сегодня в смене я была с Леной, которая с самого порога начала у меня расспрашивать, что за букет и кто подарил.

— А ты откуда знаешь? — удивлённо спросила у подруги. Хотя что спрашивать — я и так знаю, как быстро в нашем коллективе расползаются слухи. Особенно такие. — Хотя можешь не говорить. Согласна, глупый вопрос.

Я прошествовала, чтобы переодеться, и уже через несколько минут вышла к коллеге, которая смотрела на меня пытливым взглядом.

— Я не знаю, кто это был, Лен. Записки от отправителя не было, поэтому я понятия не имею, кто это был, — пожала плечами и прошла к столу, чтобы заварить себе кофе.

Не хотелось кому бы то не было рассказывать от кого эти цветы. Это слишком личное, которым я не хочу ни с кем делиться.

Уже насыпая в чашку мелкие гранулы, подумала, что желательно бы снизить уровень кофеина. А то чашками его употребляю.

— Что, совсем-совсем не знаешь, кто это мог быть? Даже предположений никаких? — Канаева посмотрела на меня так жалобно, как кот из мультика “Шрек”.

— Нет. Не имею понятия, кто это может быть. Слушай, — пригубив ароматный и такой мне нужный напиток, обратилась к коллеге. — А ты не знаешь, работает сегодня Шестинский? Его смена?

Лена призадумалась.

— Вроде нет. У него сегодня выходной, — от её слов мне стало немножечко легче, и я расслабилась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Не хотелось бы с ним сталкиваться.

— Ну и хорошо.

— А что, он вчера, после того как увидел, что тебе подарили цветы, бушевал?

— Как ни странно, но нет. Молча ушёл. Хотя, мне кажется, когда он его увидел, был готов сжечь его прямо в моих руках. У него такой взгляд был… Брррр… Аж мурашки по коже побежали. Хотелось бы, чтобы он наконец оставил меня в покое. Почему он не понимает, что не нужен он мне? Что не хочу я с ним встречаться и уж тем более раздвигать перед ним ноги?

— А то ты не знаешь, какой Шестинский. Он ещё, когда проходили практику тут, на тебя засматривался. Поэтому, если честно, то я ни капельки не удивлена.

— Ну да. Ну да, — отхлебнула глоток кофе, уплывая в свои мысли.

Весь день прошёл не так спокойно, как начинался. Прошло две операции. Несложные, но после второй я вышла довольно уставшая. И даже мой любимый кофе не помог взбодриться.

Приняв душ, я решила сходить в сестринскую, чтобы перекусить. А то между операциями не успела и крошки в рот взять.

Я брела по коридору, раздумывая о том, что в выходной — если у меня будет выходной в ближайшие дни — неплохо было бы съездить к Маринке в гости. Давно не видела друзей, и так из-за самодурства зава жизнь мимо проходит.