Под знаком Льва
Часть 12 из 37 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Не дожидаясь ее ядовитого ответа, я подхватываю юбки и бросаюсь вверх по лестнице к пиано нобиле. Господи, ну, что за сумасшедшая! Все в точности как сказала Галатея: в каждой куртизанке кипит ревность, и в данный момент ревность Фьоры сосредоточилась на мне. Я должна придумать что-то, что даст понять другим девушкам в доме, что мне не нужны их любовники и я не собираюсь их отвоевывать. Хотя Галатея наверняка позаботится о том, чтобы результат моих усилий был полностью противоположным, к ней здесь всяко прислушиваются больше, чем ко мне.
Покачав головой, я спешу по коридору к своей комнате и, открыв дверь, сразу же вижу посылку, о которой говорила Фьора: на моей постели лежит коричневый пакет. Присев на край кровати, я верчу в руках этот таинственный подарок. На оберточной бумаге изогнутыми буквами выведено мое имя. Розали Грифиус. Я до последнего момента была уверена, что это какая-то ошибка, но, видимо, нет. Удивительно! Что, если это от Лео? Нет, этого не может быть. Нахмурившись, я разрываю бумагу, в ней еще один небольшой сверток, открыв который я вижу небольшой золотой предмет, размером с грецкий орех, который тут же падает мне на колени. Откопав его в складках юбки, я задумчиво верчу его между пальцами – тяжелый нелепый перстень с выгравированным на нем гербом, окаймленным крохотными рубинами. Я внимательно рассматриваю герб и невольно задерживаю дыхание: папская корона над двумя скрещенными ключами, а под ними фамильный герб с быком.
Что за…
Когда я снова хватаюсь за оберточную бумагу, чтобы проверить, не упустила ли я что-нибудь, из нее вываливается сложенная записка, запечатанная капелькой воска, осторожно сломав которую, я дрожащими пальцами разворачиваю письмо.
Дорогая Розали!
Прошло уже два дня с момента исчезновения Рубиновой Табулы, и, к сожалению, я вовсе не уверен в том, что ты сможешь как можно скорее вернуть ее. Разве я выразился недостаточно ясно? Что ж, я решил создать тебе небольшой стимул, который, надеюсь, будет отличной мотивацией для тебя поскорее приняться за дело.
Чезаре Борджиа, герцог Валанский, сын Папы Александра, сейчас находится у меня. В качестве доказательства я высылаю тебе фамильный перстень (его подлинность подтвердит любой, кто знаком с этой семьей). У тебя четырнадцать дней, чтобы вернуть Табулу, иначе Чезаре умрет, а ход истории изменится.
Подумай хорошенько, хочешь ли ты быть ответственной за это.
Письмо не подписано, но я и так прекрасно понимаю, кто является его адресантом. Волна ужаса парализует меня, и я снова и снова перечитываю строки письма, лежащего на моих коленях, пока каждая буква не отпечатывается у меня в памяти.
Убийство Чезаре Борджиа… Изменение хода истории…
В этом послании бесполезно искать скрытые смыслы: Люций похитил старшего сына Папы Александра, Чезаре Борджиа, и убьет его, если за две недели я не смогу вернуть Табулу. Одной этой угрозы достаточно, чтобы меня прошиб панический холодный пот. Во мне и так кипело чувство вины за то, что в последние дни я была так увлечена собой и своей жизнью, что едва не забыла о Леонардо, которого я, возможно, безвозвратно отправила в неизвестную точку истории и не предприняла ни единой попытки его отыскать, а теперь еще и это. Нужно из кожи вон вылезти, но вернуть да Винчи: кто знает, вдруг он в опасности?
Но как же мне вернуть Леонардо и Табулу? Та взрывная энергия родилась во мне только после соприкосновения с Табулой, и с тех пор я не ощущала в себе даже ее отголосков, как же мне снова ее пробудить? Способна ли я вообще на такое?
Лихорадочное стремление действовать и уныние от ощущения собственной беспомощности борются во мне, и сейчас я чувствую себя одинокой как никогда. Хочется поговорить с Лео, посоветоваться с ним, может, у него появилась бы какая-то догадка или предложение, может, он бы смог разобраться в этом всем… Но мысль о том, чтобы просить его о помощи после нашей встречи на площади Святого Петра, кажется мне отвратительной. В конце концов, это по его вине я вообще здесь оказалась, мой необдуманный побег в прошлое был не более чем ответной реакцией, и следовало ожидать, что Рубины найдут способ меня найти. Но я не могу просто протянуть ему мизинчик и предложить помириться для дальнейшего сотрудничества. Сегодня мне было безумно больно находиться рядом с ним и бороться со вновь вспыхнувшими чувствами. Я все еще не готова простить его, хотя самым правильным решением было бы пожертвовать личным комфортом ради высшей цели.
Вздохнув, я опускаюсь на подушки: нет, я еще не готова пойти к Лео, хотя и понимаю, что рано или поздно у меня не останется другого выхода. Я обязательно решу, как со всем этим справляться, но только когда вся эта заварушка закончится, а пока я полна решимости приняться за дело самостоятельно. Да, возможно, я слишком самоуверенна, но я хочу доказать и себе и Лео, что умею решать проблемы самостоятельно.
Пять дней, решаю я. Я устанавливаю себе срок в пять дней, чтобы хоть немного упорядочить этот хаос внутри меня и придумать, как вернуть Леонардо. Либо за это время я успеваю хоть что-то выяснить, чтобы прийти к Лео не с пустыми руками, либо окончательно проглатываю свою гордость и признаю, что мне нужна его помощь.
* * *
Ранним вечером приходит Анджело, чтобы сопроводить меня на ужин, но я притворяюсь спящей и не реагирую на стук. У меня вызывает облегчение, что он не входит в комнату, а прекращает попытки до меня достучаться и уходит. Почему-то сейчас я ему не доверяю: меня пугает, что он может подумать обо мне что-то не то или посмотреть на меня как-то не так. И что гораздо хуже, кажется, что он видит меня насквозь своими проницательными каре-зелеными глазами.
Я лежу, растянувшись на кровати, и ломаю голову над тем, с чего начать поиски Леонардо. Постепенно я прихожу к тому, что моя главная проблема сейчас – это полная изоляция в Риме: я здесь почти никого не знаю, и поэтому мне не к кому обратиться за информацией. Кому я могу доверить то, что я путешественница во времени и занимаюсь поисками человека, которого случайно запульнула черт пойми куда? Нет, я должна справляться, используя доступные мне ресурсы и быть крайне осторожной, если вдруг придется обратиться к кому-то за помощью.
Поскольку то немногое, что мне известно о путешествиях во времени, никак не помогает решить эту загадку, я снова и снова прокручиваю в голове послание Люция. Мне сразу становится ясно, почему он выбрал в качестве жертвы именно сына действующего папы Александра: Борджиа в значительной степени оказали влияние на ход истории, и Люций просто не мог пройти мимо них. С другой стороны, мне не совсем понятно, что именно изменит в истории гибель Чезаре. Кстати об этом, что я вообще знаю о нем?
Я напряженно прокручиваю в голове всю информацию, которая мне известна, включая даты жизни, чтобы прийти к гениальной мысли. Чезаре слишком рано получил от отца титул кардинала, он вообще не хотел становиться священнослужителем и до этого вел довольно светский образ жизни. В 1497 году его брат Хуан был убит при загадочных обстоятельствах, и Чезаре было разрешено снять одежды кардинала. Таинственный скандал, после которого он вместо Хуана принял на себя командование папской армией!
Все, что мне известно о Чезаре, по большей части проистекает из легенд и слухов, которыми окружена семья Борджиа. На протяжении веков факты и сплетни переплелись так тесно, что практически полностью утратили достоверность, ложь и клевета воспроизводились снова и снова до тех пор, пока их не стали принимать за чистую монету: истории о коррупции, инцесте и убийствах. Чезаре приписывают любовную связь с собственной сестрой Лукрецией, убийство своего младшего брата Хуана, а также шурина Альфонсо. Макиавелли в своем произведении «Князь» описывает его как идеальный образ правителя, жестокого и лишенного нравственной совести.
В общем, вырисовывается образ довольно неприятного парня, которого, так или иначе, нужно спасать, если не хочешь, чтобы ход времени изменился. Проклятый Люций!
Я все так же лежу, погруженная в свои мысли, когда снова слышу стук в дверь. Ненадолго воцаряется тишина, и я невольно прислушиваюсь, ожидая услышать нежный голос Анджело, зовущего меня спуститься вниз, но снаружи не доносится ни звука. Я в напряжении жду еще несколько минут, прежде чем спрыгнуть с кровати и приоткрыть дверь. В коридоре никого не видно, пока я все-таки не догадываюсь посмотреть вниз и не обнаруживаю на полу накрытый поднос. Эта забота так меня трогает, с ума сойти.
Забирая поднос в комнату, я понимаю, что с самого утра ничего не ела. Я была голодна, вернувшись с прогулки по Ватикану, но послание Люция мастерски отбило у меня весь аппетит, и до этого самого момента я даже не понимала, насколько успела проголодаться.
Сняв ткань с подноса, я ощущаю соблазнительный аромат сырных тостов: на серебряной тарелке расположились два больших, поджаренных на сковородке, куска хлеба, миска со свежими фруктами и сладкая выпечка. На сердце становится так тепло от того, что Анджело позаботился обо мне. Вместе с деликатесами я отправляюсь на подоконник: он настолько широкий, что на нем можно с легкостью удобно разместиться и наблюдать за вечерней суетой на площади во время ужина.
По кусочку отрывая вкусные панини, я слежу за тем, как целая толпа богатых гостей прибывает к ярко освещенному палаццо Галатеи. Среди них исключительно мужчины, очевидно хорошо обеспеченные, они спрыгивают со спин своих благородных коней, чья родословная наверняка будет покруче моей, и в бодром предвкушении устремляются в дом. Наблюдая за ними из окна, я невольно задаюсь вопросом, гостил ли однажды в этом доме Чезаре Борджиа? Учитывая то, что я знаю о нем, легко могу себе это представить.
В этот момент я понимаю, что, возможно, все это время копала не в том направлении, до сих пор мои мысли были сосредоточены исключительно на поиске Леонардо и на том, чтобы выполнить требование Люция, и эта задача ставила меня в тупик, потому что в одиночку я ничего не смогу разузнать о своих новых способностях и том, как их применять. Что, если вместо этого сосредоточиться на Люции и Чезаре? Уверена, что исчезновение такой выдающейся личности не могло остаться незамеченным. Да, возможно, он имеет не самую положительную репутацию, но как раз это и приковывает к нему столько людского внимания: толпа всегда более заинтересована в том, чтобы пристально наблюдать за теми, кто ей несимпатичен, и обсуждать каждый его шаг. Поэтому нет лучшего места для начала поисков, чем дом Галатеи, куда богатые и могущественные приходят, чтобы расслабиться и развлечься. Все, что мне нужно, это дождаться, когда вино развяжет им языки, а затем аккуратно выудить нужную информацию. При необходимости можно использовать легкий флирт, пусть это и не мой конек: скорее всего, я просто выставлю себя посмешищем, предприняв попытку заигрывать с кем-то, но я готова рискнуть.
Может быть – уже предвкушаю свой триумф – мне даже удастся найти место, где Люций держит своего заложника! Меня охватывает волнительная надежда, пусть это и звучит достаточно смело, но кто, если не Люций, сможет рассказать мне больше о моих новых способностях? Как соучредитель ордена, он осведомлен о тайнах путешествий во времени лучше, чем кто-либо. Ведь это они с братом разгадали письмена Аида, чтобы обрести способность открывать порталы. Люций – единственный человек в прошлом, кто может дать мне хоть какую-то информацию, нужно только придумать, как все это провернуть.
Что, если мне удастся выследить, где держат Чезаре, до истечения двухнедельного срока и каким-то образом заманить Люция в ловушку? Тогда я смогу приставить пистолет к его груди и потребовать, чтобы он объяснил мне, как вернуть Леонардо и Табулу. Вот только мне еще предстоит продумать, как именно все это провернуть.
Я прекрасно понимаю, что мой план шит белыми нитками и рано или поздно мне придется попросить Лео о помощи, но сейчас меня переполняет небывалый оптимизм. Наконец-то у меня появилась хоть какая-то цель: завтра я займусь тем, чтобы выбить из посетителей палаццо Элизео хоть какую-то информацию о Чезаре. О, это будет весело…
Глава 9
Фурии
Следующим утром меня будит истерический визг. Кто-то в доме кричит так, словно его режут. Не знаю, сколько сейчас времени, но мне кажется, рановато для такого шума, это даже хуже оглушительного звона церковных колоколов. Я не могу понять, выражает ли кто-то так свое недовольство или действительно попал в беду. В любом случае я больше не могу оставаться в постели.
Накинув на плечи платок, я вылетаю в коридор, прислушиваясь к жуткому грохоту. Может быть, это Серена с Фьорой набросились друг на друга и повырывали друг другу волосы? Но больше похоже на чьи-то рыдания, эхом отражающиеся от стен. Я сомневаюсь, раздумывая, стоит ли мне идти к источнику звука, но затем раздается грохот и пронзительный женский визг, и я, не думая больше ни секунды, срываюсь с места.
В остальном доме царит абсолютная тишина, я не встречаю ни души в коридорах по пути к лестнице. Неужели все еще спят? Разве никого не волнует, что на кого-то из девушек могли напасть?
Когда я, поскользнувшись на мраморном полу, хватаюсь за угол, из-за поворота на меня вылетает чье-то тело. Дыхание вырывается у меня с громким стоном, и я едва не падаю, но в последний момент чьи-то руки подхватывают меня за плечи. Подняв голову, я рассматриваю лицо поймавшего меня мужчины: видный орлиный нос и пылающий гневом взгляд, вызывающий у меня паническое желание немедленно уносить ноги, чтобы не попасть под горячую руку. Кто бы его ни разозлил, мне бы очень не хотелось оказаться на месте этого человека. Красивые шоколадно-карие глаза незнакомца пылают адским огнем.
– Простите, – рычит он, отталкивая меня так бесцеремонно, что я, споткнувшись, влетаю спиной в стену. Обернувшись, я вижу, как его высокая фигура спешит вниз по лестнице, перескакивая через несколько ступенек разом и на ходу заправляя рубашку в брюки.
Что это, черт возьми, за тип?
Восстановив дыхание, я отчетливо различаю рыдания и всхлипы, понимая теперь, откуда они исходят. Повернув направо, я пересекаю большой банкетный зал, за ним два салона и, наконец, оказываюсь в спальне Галатеи.
Распахнув дверь, я так и замираю с открытым ртом. Галатея бродит по своей гигантской спальне, бардак здесь такой, словно взорвалась бомба: подушки, одеяла и простыни сорваны с кровати и разбросаны по всей комнате, одна из подушек распорота – в воздухе, как снежинки, витают пушистые перья. Почти вся мебель опрокинута: стол, табуретки, подсвечники и даже небольшой диванчик. Пол усыпан остатками цветов и лепестков из букета. Мокрое пятно на ковре и груда осколков указывают на то, что причиной грохота, который я слышала в коридоре, должно быть, была разбитая ваза.
Галатея, кажется, вообще не замечает моего появления, она полностью сосредоточена на том, чтобы исправить основные разрушения, хватаясь за голову и яростно топая ногами при каждом шаге. Ее лицо красное от слез, а голос, кажется, скоро сядет окончательно. Видя ее в ярости и отчаянии, я невольно начинаю тревожиться. До этого момента я видела ее только в роли щедрой хозяйки дома, несколько капризной, но всегда держащей все под контролем и довольной жизнью. Меня несколько пугает то, что сейчас она вне себя. Это совершенно другая, скрытая от всех сторона Галатеи: дикая и необузданная. В то же время я не могу ей не сопереживать, потому что вся эта ситуация напоминает мне о боли, которую чувствую я сама, но если мои чувства спрятаны глубоко внутри, ее – рвутся на поверхность, как проснувшийся вулкан.
Я случайно вдыхаю витающий в воздухе пух, ощущая предательскую щекотку в носу, и, прежде чем я беру ситуацию под контроль, оглушительно чихаю. Галатея останавливается, а потом решительно направляется ко мне, и несколько мгновений мы молча стоим друг против друга. Она смотрит на меня широко открытыми глазами, как дикий зверь, решающий, стоит ему атаковать или бежать.
– Что ты здесь делаешь?! – визжит она так пронзительно, что у меня начинают болеть уши. Я подчеркнуто спокойно пожимаю плечами.
– Я услышала шум и хотела проверить, все ли в порядке.
У Галатеи дрожат крылья носа, и я уже ожидаю, что в следующую секунду она набросится на меня и расцарапает лицо за то, что я потревожила ее во время безумной истерики.
– Все ли в порядке? – дрожащим голосом повторяет она. – Ничего страшного, разве ты не видишь?
Пара новых слезинок стекает по ее щекам, но несмотря на покрасневший нос и опухшие глаза, она по-прежнему выглядит самым прекрасным и желанным существом на планете. Прежде чем я успеваю ответить, она бросается к окну, ее крик отдается у меня в ушах.
– Я выпрыгну!
– Нет! – У меня нет времени оценивать серьезность ее заявления, но рука Галатеи уже лежит на оконной ручке, и мне вовсе не хочется проверять, насколько далеко она зайдет. – Подожди! Расскажи мне, что произошло!
Галатея начинает дрожать, она медленно разворачивается ко мне.
– Он сводит меня с ума, – грустно качает головой она. – Каждый раз, когда мы ссоримся, мне кажется, что все, теперь это навсегда…
Похоже, ее пылкий нрав сменяется страданием, и я, посчитав это удачным моментом, аккуратно подхожу поближе.
– Пойдем, – я мягко кладу руку ей на плечо. – Давай присядем.
Мы опускаемся на диванчик, на который еще вчера Галатея ложилась изящно как Клеопатра, сегодня же – плюхается на него мешком картошки.
– Я столкнулась в коридоре с мужчиной, ты говорила о нем?
– Да, Томмазо, – ее голос срывается, называя его имя, и она лихорадочно пытается закурить. – Он – мое личное проклятие.
– Расскажи мне о нем.
Галатея глубже зарывается в подушки.
– Он простой ремесленник. Мы познакомились, когда он со своей мастерской создавал фрески для моего дворца… – Она вялым жестом кисти обводит комнату. Я недоверчиво смотрю на нее.
– Это все – его работа?
Галатея кивает. Как только я вошла в этот дом, я была поражена великолепием росписи на стенах и потолках. Фрески выполнены мастерски: живо и роскошно, а Галатея называет Томмазо простым ремесленником.
– Он гостил в этом доме несколько месяцев, пока выполнял работу. Мы стали любовниками. С ним было все иначе, чем с остальными моими покровителями: краска на его руках, сила тела… В его объятиях я чувствовала себя драгоценным мрамором, способным принять любую форму, какая только взбредет ему в голову… – Она вздыхает, поддаваясь воспоминаниям, и сразу же поджимает губы. – Конечно, он с самого начала знал, кто я. Куртизанка. Он знал, что я никогда не буду принадлежать ему одному, я слишком многим пожертвовала и давно потеряла себя в постелях богатых мужчин. Томмазо хотел, чтобы я вместе с ним отправилась в Венецию, на его родину, чтобы вернулась к обычной жизни, но какая женщина еще может утверждать, что добилась всего сама, что самостоятельно заработала себе на такую роскошную жизнь? Я не завишу от мужа, сама выбираю себе покровителей и имею полное право оставить их, когда посчитаю нужным, но Томмазо никогда не хотел этого понимать, – горько произносит она, быстро вскидывая подбородок.
– Ты бы хотела быть с ним, если бы не имела все, что у тебя есть сейчас? Если бы ты не была куртизанкой и встретилась с ним при других обстоятельствах?
Галатея задумчиво покусывает губы, а после качает головой.
– Я бы по-прежнему была собой. Поверь, я не выбирала такую жизнь, просто это то, кем я являюсь.
Ее печальная улыбка полна решимости, когда она смотрит на меня, чуть наклонив голову, а потом протягивает руку, чтобы нежно заправить мне за ухо выбившийся локон.
– Но тебе ведь это знакомо, верно? Вот почему ты меня понимаешь.
Покачав головой, я спешу по коридору к своей комнате и, открыв дверь, сразу же вижу посылку, о которой говорила Фьора: на моей постели лежит коричневый пакет. Присев на край кровати, я верчу в руках этот таинственный подарок. На оберточной бумаге изогнутыми буквами выведено мое имя. Розали Грифиус. Я до последнего момента была уверена, что это какая-то ошибка, но, видимо, нет. Удивительно! Что, если это от Лео? Нет, этого не может быть. Нахмурившись, я разрываю бумагу, в ней еще один небольшой сверток, открыв который я вижу небольшой золотой предмет, размером с грецкий орех, который тут же падает мне на колени. Откопав его в складках юбки, я задумчиво верчу его между пальцами – тяжелый нелепый перстень с выгравированным на нем гербом, окаймленным крохотными рубинами. Я внимательно рассматриваю герб и невольно задерживаю дыхание: папская корона над двумя скрещенными ключами, а под ними фамильный герб с быком.
Что за…
Когда я снова хватаюсь за оберточную бумагу, чтобы проверить, не упустила ли я что-нибудь, из нее вываливается сложенная записка, запечатанная капелькой воска, осторожно сломав которую, я дрожащими пальцами разворачиваю письмо.
Дорогая Розали!
Прошло уже два дня с момента исчезновения Рубиновой Табулы, и, к сожалению, я вовсе не уверен в том, что ты сможешь как можно скорее вернуть ее. Разве я выразился недостаточно ясно? Что ж, я решил создать тебе небольшой стимул, который, надеюсь, будет отличной мотивацией для тебя поскорее приняться за дело.
Чезаре Борджиа, герцог Валанский, сын Папы Александра, сейчас находится у меня. В качестве доказательства я высылаю тебе фамильный перстень (его подлинность подтвердит любой, кто знаком с этой семьей). У тебя четырнадцать дней, чтобы вернуть Табулу, иначе Чезаре умрет, а ход истории изменится.
Подумай хорошенько, хочешь ли ты быть ответственной за это.
Письмо не подписано, но я и так прекрасно понимаю, кто является его адресантом. Волна ужаса парализует меня, и я снова и снова перечитываю строки письма, лежащего на моих коленях, пока каждая буква не отпечатывается у меня в памяти.
Убийство Чезаре Борджиа… Изменение хода истории…
В этом послании бесполезно искать скрытые смыслы: Люций похитил старшего сына Папы Александра, Чезаре Борджиа, и убьет его, если за две недели я не смогу вернуть Табулу. Одной этой угрозы достаточно, чтобы меня прошиб панический холодный пот. Во мне и так кипело чувство вины за то, что в последние дни я была так увлечена собой и своей жизнью, что едва не забыла о Леонардо, которого я, возможно, безвозвратно отправила в неизвестную точку истории и не предприняла ни единой попытки его отыскать, а теперь еще и это. Нужно из кожи вон вылезти, но вернуть да Винчи: кто знает, вдруг он в опасности?
Но как же мне вернуть Леонардо и Табулу? Та взрывная энергия родилась во мне только после соприкосновения с Табулой, и с тех пор я не ощущала в себе даже ее отголосков, как же мне снова ее пробудить? Способна ли я вообще на такое?
Лихорадочное стремление действовать и уныние от ощущения собственной беспомощности борются во мне, и сейчас я чувствую себя одинокой как никогда. Хочется поговорить с Лео, посоветоваться с ним, может, у него появилась бы какая-то догадка или предложение, может, он бы смог разобраться в этом всем… Но мысль о том, чтобы просить его о помощи после нашей встречи на площади Святого Петра, кажется мне отвратительной. В конце концов, это по его вине я вообще здесь оказалась, мой необдуманный побег в прошлое был не более чем ответной реакцией, и следовало ожидать, что Рубины найдут способ меня найти. Но я не могу просто протянуть ему мизинчик и предложить помириться для дальнейшего сотрудничества. Сегодня мне было безумно больно находиться рядом с ним и бороться со вновь вспыхнувшими чувствами. Я все еще не готова простить его, хотя самым правильным решением было бы пожертвовать личным комфортом ради высшей цели.
Вздохнув, я опускаюсь на подушки: нет, я еще не готова пойти к Лео, хотя и понимаю, что рано или поздно у меня не останется другого выхода. Я обязательно решу, как со всем этим справляться, но только когда вся эта заварушка закончится, а пока я полна решимости приняться за дело самостоятельно. Да, возможно, я слишком самоуверенна, но я хочу доказать и себе и Лео, что умею решать проблемы самостоятельно.
Пять дней, решаю я. Я устанавливаю себе срок в пять дней, чтобы хоть немного упорядочить этот хаос внутри меня и придумать, как вернуть Леонардо. Либо за это время я успеваю хоть что-то выяснить, чтобы прийти к Лео не с пустыми руками, либо окончательно проглатываю свою гордость и признаю, что мне нужна его помощь.
* * *
Ранним вечером приходит Анджело, чтобы сопроводить меня на ужин, но я притворяюсь спящей и не реагирую на стук. У меня вызывает облегчение, что он не входит в комнату, а прекращает попытки до меня достучаться и уходит. Почему-то сейчас я ему не доверяю: меня пугает, что он может подумать обо мне что-то не то или посмотреть на меня как-то не так. И что гораздо хуже, кажется, что он видит меня насквозь своими проницательными каре-зелеными глазами.
Я лежу, растянувшись на кровати, и ломаю голову над тем, с чего начать поиски Леонардо. Постепенно я прихожу к тому, что моя главная проблема сейчас – это полная изоляция в Риме: я здесь почти никого не знаю, и поэтому мне не к кому обратиться за информацией. Кому я могу доверить то, что я путешественница во времени и занимаюсь поисками человека, которого случайно запульнула черт пойми куда? Нет, я должна справляться, используя доступные мне ресурсы и быть крайне осторожной, если вдруг придется обратиться к кому-то за помощью.
Поскольку то немногое, что мне известно о путешествиях во времени, никак не помогает решить эту загадку, я снова и снова прокручиваю в голове послание Люция. Мне сразу становится ясно, почему он выбрал в качестве жертвы именно сына действующего папы Александра: Борджиа в значительной степени оказали влияние на ход истории, и Люций просто не мог пройти мимо них. С другой стороны, мне не совсем понятно, что именно изменит в истории гибель Чезаре. Кстати об этом, что я вообще знаю о нем?
Я напряженно прокручиваю в голове всю информацию, которая мне известна, включая даты жизни, чтобы прийти к гениальной мысли. Чезаре слишком рано получил от отца титул кардинала, он вообще не хотел становиться священнослужителем и до этого вел довольно светский образ жизни. В 1497 году его брат Хуан был убит при загадочных обстоятельствах, и Чезаре было разрешено снять одежды кардинала. Таинственный скандал, после которого он вместо Хуана принял на себя командование папской армией!
Все, что мне известно о Чезаре, по большей части проистекает из легенд и слухов, которыми окружена семья Борджиа. На протяжении веков факты и сплетни переплелись так тесно, что практически полностью утратили достоверность, ложь и клевета воспроизводились снова и снова до тех пор, пока их не стали принимать за чистую монету: истории о коррупции, инцесте и убийствах. Чезаре приписывают любовную связь с собственной сестрой Лукрецией, убийство своего младшего брата Хуана, а также шурина Альфонсо. Макиавелли в своем произведении «Князь» описывает его как идеальный образ правителя, жестокого и лишенного нравственной совести.
В общем, вырисовывается образ довольно неприятного парня, которого, так или иначе, нужно спасать, если не хочешь, чтобы ход времени изменился. Проклятый Люций!
Я все так же лежу, погруженная в свои мысли, когда снова слышу стук в дверь. Ненадолго воцаряется тишина, и я невольно прислушиваюсь, ожидая услышать нежный голос Анджело, зовущего меня спуститься вниз, но снаружи не доносится ни звука. Я в напряжении жду еще несколько минут, прежде чем спрыгнуть с кровати и приоткрыть дверь. В коридоре никого не видно, пока я все-таки не догадываюсь посмотреть вниз и не обнаруживаю на полу накрытый поднос. Эта забота так меня трогает, с ума сойти.
Забирая поднос в комнату, я понимаю, что с самого утра ничего не ела. Я была голодна, вернувшись с прогулки по Ватикану, но послание Люция мастерски отбило у меня весь аппетит, и до этого самого момента я даже не понимала, насколько успела проголодаться.
Сняв ткань с подноса, я ощущаю соблазнительный аромат сырных тостов: на серебряной тарелке расположились два больших, поджаренных на сковородке, куска хлеба, миска со свежими фруктами и сладкая выпечка. На сердце становится так тепло от того, что Анджело позаботился обо мне. Вместе с деликатесами я отправляюсь на подоконник: он настолько широкий, что на нем можно с легкостью удобно разместиться и наблюдать за вечерней суетой на площади во время ужина.
По кусочку отрывая вкусные панини, я слежу за тем, как целая толпа богатых гостей прибывает к ярко освещенному палаццо Галатеи. Среди них исключительно мужчины, очевидно хорошо обеспеченные, они спрыгивают со спин своих благородных коней, чья родословная наверняка будет покруче моей, и в бодром предвкушении устремляются в дом. Наблюдая за ними из окна, я невольно задаюсь вопросом, гостил ли однажды в этом доме Чезаре Борджиа? Учитывая то, что я знаю о нем, легко могу себе это представить.
В этот момент я понимаю, что, возможно, все это время копала не в том направлении, до сих пор мои мысли были сосредоточены исключительно на поиске Леонардо и на том, чтобы выполнить требование Люция, и эта задача ставила меня в тупик, потому что в одиночку я ничего не смогу разузнать о своих новых способностях и том, как их применять. Что, если вместо этого сосредоточиться на Люции и Чезаре? Уверена, что исчезновение такой выдающейся личности не могло остаться незамеченным. Да, возможно, он имеет не самую положительную репутацию, но как раз это и приковывает к нему столько людского внимания: толпа всегда более заинтересована в том, чтобы пристально наблюдать за теми, кто ей несимпатичен, и обсуждать каждый его шаг. Поэтому нет лучшего места для начала поисков, чем дом Галатеи, куда богатые и могущественные приходят, чтобы расслабиться и развлечься. Все, что мне нужно, это дождаться, когда вино развяжет им языки, а затем аккуратно выудить нужную информацию. При необходимости можно использовать легкий флирт, пусть это и не мой конек: скорее всего, я просто выставлю себя посмешищем, предприняв попытку заигрывать с кем-то, но я готова рискнуть.
Может быть – уже предвкушаю свой триумф – мне даже удастся найти место, где Люций держит своего заложника! Меня охватывает волнительная надежда, пусть это и звучит достаточно смело, но кто, если не Люций, сможет рассказать мне больше о моих новых способностях? Как соучредитель ордена, он осведомлен о тайнах путешествий во времени лучше, чем кто-либо. Ведь это они с братом разгадали письмена Аида, чтобы обрести способность открывать порталы. Люций – единственный человек в прошлом, кто может дать мне хоть какую-то информацию, нужно только придумать, как все это провернуть.
Что, если мне удастся выследить, где держат Чезаре, до истечения двухнедельного срока и каким-то образом заманить Люция в ловушку? Тогда я смогу приставить пистолет к его груди и потребовать, чтобы он объяснил мне, как вернуть Леонардо и Табулу. Вот только мне еще предстоит продумать, как именно все это провернуть.
Я прекрасно понимаю, что мой план шит белыми нитками и рано или поздно мне придется попросить Лео о помощи, но сейчас меня переполняет небывалый оптимизм. Наконец-то у меня появилась хоть какая-то цель: завтра я займусь тем, чтобы выбить из посетителей палаццо Элизео хоть какую-то информацию о Чезаре. О, это будет весело…
Глава 9
Фурии
Следующим утром меня будит истерический визг. Кто-то в доме кричит так, словно его режут. Не знаю, сколько сейчас времени, но мне кажется, рановато для такого шума, это даже хуже оглушительного звона церковных колоколов. Я не могу понять, выражает ли кто-то так свое недовольство или действительно попал в беду. В любом случае я больше не могу оставаться в постели.
Накинув на плечи платок, я вылетаю в коридор, прислушиваясь к жуткому грохоту. Может быть, это Серена с Фьорой набросились друг на друга и повырывали друг другу волосы? Но больше похоже на чьи-то рыдания, эхом отражающиеся от стен. Я сомневаюсь, раздумывая, стоит ли мне идти к источнику звука, но затем раздается грохот и пронзительный женский визг, и я, не думая больше ни секунды, срываюсь с места.
В остальном доме царит абсолютная тишина, я не встречаю ни души в коридорах по пути к лестнице. Неужели все еще спят? Разве никого не волнует, что на кого-то из девушек могли напасть?
Когда я, поскользнувшись на мраморном полу, хватаюсь за угол, из-за поворота на меня вылетает чье-то тело. Дыхание вырывается у меня с громким стоном, и я едва не падаю, но в последний момент чьи-то руки подхватывают меня за плечи. Подняв голову, я рассматриваю лицо поймавшего меня мужчины: видный орлиный нос и пылающий гневом взгляд, вызывающий у меня паническое желание немедленно уносить ноги, чтобы не попасть под горячую руку. Кто бы его ни разозлил, мне бы очень не хотелось оказаться на месте этого человека. Красивые шоколадно-карие глаза незнакомца пылают адским огнем.
– Простите, – рычит он, отталкивая меня так бесцеремонно, что я, споткнувшись, влетаю спиной в стену. Обернувшись, я вижу, как его высокая фигура спешит вниз по лестнице, перескакивая через несколько ступенек разом и на ходу заправляя рубашку в брюки.
Что это, черт возьми, за тип?
Восстановив дыхание, я отчетливо различаю рыдания и всхлипы, понимая теперь, откуда они исходят. Повернув направо, я пересекаю большой банкетный зал, за ним два салона и, наконец, оказываюсь в спальне Галатеи.
Распахнув дверь, я так и замираю с открытым ртом. Галатея бродит по своей гигантской спальне, бардак здесь такой, словно взорвалась бомба: подушки, одеяла и простыни сорваны с кровати и разбросаны по всей комнате, одна из подушек распорота – в воздухе, как снежинки, витают пушистые перья. Почти вся мебель опрокинута: стол, табуретки, подсвечники и даже небольшой диванчик. Пол усыпан остатками цветов и лепестков из букета. Мокрое пятно на ковре и груда осколков указывают на то, что причиной грохота, который я слышала в коридоре, должно быть, была разбитая ваза.
Галатея, кажется, вообще не замечает моего появления, она полностью сосредоточена на том, чтобы исправить основные разрушения, хватаясь за голову и яростно топая ногами при каждом шаге. Ее лицо красное от слез, а голос, кажется, скоро сядет окончательно. Видя ее в ярости и отчаянии, я невольно начинаю тревожиться. До этого момента я видела ее только в роли щедрой хозяйки дома, несколько капризной, но всегда держащей все под контролем и довольной жизнью. Меня несколько пугает то, что сейчас она вне себя. Это совершенно другая, скрытая от всех сторона Галатеи: дикая и необузданная. В то же время я не могу ей не сопереживать, потому что вся эта ситуация напоминает мне о боли, которую чувствую я сама, но если мои чувства спрятаны глубоко внутри, ее – рвутся на поверхность, как проснувшийся вулкан.
Я случайно вдыхаю витающий в воздухе пух, ощущая предательскую щекотку в носу, и, прежде чем я беру ситуацию под контроль, оглушительно чихаю. Галатея останавливается, а потом решительно направляется ко мне, и несколько мгновений мы молча стоим друг против друга. Она смотрит на меня широко открытыми глазами, как дикий зверь, решающий, стоит ему атаковать или бежать.
– Что ты здесь делаешь?! – визжит она так пронзительно, что у меня начинают болеть уши. Я подчеркнуто спокойно пожимаю плечами.
– Я услышала шум и хотела проверить, все ли в порядке.
У Галатеи дрожат крылья носа, и я уже ожидаю, что в следующую секунду она набросится на меня и расцарапает лицо за то, что я потревожила ее во время безумной истерики.
– Все ли в порядке? – дрожащим голосом повторяет она. – Ничего страшного, разве ты не видишь?
Пара новых слезинок стекает по ее щекам, но несмотря на покрасневший нос и опухшие глаза, она по-прежнему выглядит самым прекрасным и желанным существом на планете. Прежде чем я успеваю ответить, она бросается к окну, ее крик отдается у меня в ушах.
– Я выпрыгну!
– Нет! – У меня нет времени оценивать серьезность ее заявления, но рука Галатеи уже лежит на оконной ручке, и мне вовсе не хочется проверять, насколько далеко она зайдет. – Подожди! Расскажи мне, что произошло!
Галатея начинает дрожать, она медленно разворачивается ко мне.
– Он сводит меня с ума, – грустно качает головой она. – Каждый раз, когда мы ссоримся, мне кажется, что все, теперь это навсегда…
Похоже, ее пылкий нрав сменяется страданием, и я, посчитав это удачным моментом, аккуратно подхожу поближе.
– Пойдем, – я мягко кладу руку ей на плечо. – Давай присядем.
Мы опускаемся на диванчик, на который еще вчера Галатея ложилась изящно как Клеопатра, сегодня же – плюхается на него мешком картошки.
– Я столкнулась в коридоре с мужчиной, ты говорила о нем?
– Да, Томмазо, – ее голос срывается, называя его имя, и она лихорадочно пытается закурить. – Он – мое личное проклятие.
– Расскажи мне о нем.
Галатея глубже зарывается в подушки.
– Он простой ремесленник. Мы познакомились, когда он со своей мастерской создавал фрески для моего дворца… – Она вялым жестом кисти обводит комнату. Я недоверчиво смотрю на нее.
– Это все – его работа?
Галатея кивает. Как только я вошла в этот дом, я была поражена великолепием росписи на стенах и потолках. Фрески выполнены мастерски: живо и роскошно, а Галатея называет Томмазо простым ремесленником.
– Он гостил в этом доме несколько месяцев, пока выполнял работу. Мы стали любовниками. С ним было все иначе, чем с остальными моими покровителями: краска на его руках, сила тела… В его объятиях я чувствовала себя драгоценным мрамором, способным принять любую форму, какая только взбредет ему в голову… – Она вздыхает, поддаваясь воспоминаниям, и сразу же поджимает губы. – Конечно, он с самого начала знал, кто я. Куртизанка. Он знал, что я никогда не буду принадлежать ему одному, я слишком многим пожертвовала и давно потеряла себя в постелях богатых мужчин. Томмазо хотел, чтобы я вместе с ним отправилась в Венецию, на его родину, чтобы вернулась к обычной жизни, но какая женщина еще может утверждать, что добилась всего сама, что самостоятельно заработала себе на такую роскошную жизнь? Я не завишу от мужа, сама выбираю себе покровителей и имею полное право оставить их, когда посчитаю нужным, но Томмазо никогда не хотел этого понимать, – горько произносит она, быстро вскидывая подбородок.
– Ты бы хотела быть с ним, если бы не имела все, что у тебя есть сейчас? Если бы ты не была куртизанкой и встретилась с ним при других обстоятельствах?
Галатея задумчиво покусывает губы, а после качает головой.
– Я бы по-прежнему была собой. Поверь, я не выбирала такую жизнь, просто это то, кем я являюсь.
Ее печальная улыбка полна решимости, когда она смотрит на меня, чуть наклонив голову, а потом протягивает руку, чтобы нежно заправить мне за ухо выбившийся локон.
– Но тебе ведь это знакомо, верно? Вот почему ты меня понимаешь.