Под знаком Льва

– Я подберу тебе что-нибудь из своего гардероба. Поверь, у меня достаточно подходящих нарядов, тем более что у нас одинаковое телосложение.

Взгляды других девушек колются как иглы, но Галатея, кажется, вообще этого не замечает, а может быть, просто сознательно игнорирует то, как ее слова жалят всех остальных. Эта ревность к тому, что их хозяйка относится ко мне по-особенному, почти осязаема. Взять хотя бы эту темноволосую женщину с кошачьими глазами, что сверлит меня ядовитым взглядом.

Как бы я ни была благодарна за то, что Галатея дала мне крышу над головой, меня не отпускает мысль, что с другими девушками в этом доме стоит держать ухо востро.





* * *


Я задумчиво рассматриваю свое отражение в волнистом стекле, когда из глубин дворца до моих ушей доносится нежная музыка. Мой образ искажен и нечеток, но я узнаю очертания своего озабоченного выражения лица. Утренняя ванна помогла мне отвлечься на некоторое время, но я снова и снова возвращаюсь мыслями к дилемме, в которую сама себя загнала: Леонардо исчез, а вместе с ним Рубиновая Табула и картина, через которую я могла бы вернуться домой. Я все задаюсь вопросом, как это исправить или, по крайней мере, с чего стоит начать. Может, попробовать медитацию, чтобы она помогла мне обнаружить свои недавно открытые способности где-то глубоко внутри, или что-то в этом роде? Независимо от того, как я это сделаю, какой бы идиотский способ я ни выбрала – я обязана вернуть Леонардо. Ладно, по крайней мере проблема с местом жительства пока решена, за что большое спасибо Галатее, однако для начала стоит немного присмотреться к здешнему окружению и разобраться в истинных мотивах Галатеи, потому что пока я все еще не могу довериться ей полностью.

Несмотря на то что я по уши в дерьме, уже в первый день в палаццо Элизео я много узнаю о личной жизни самой Галатеи и ее девушек, и это действительно удивительно. Все, что мне нужно для этого делать: сидеть рядом, слушать их болтовню и пытаться сопоставить получаемую информацию с имеющимися у меня знаниями из истории.

Как я успеваю узнать, честные женщины в Риме определяются теми же социальными параметрами, что я уже испытала на себе во Флоренции: женщинам нельзя в одиночестве появляться в публичных местах, и единственные их варианты – это замужество или монастырь. Если, конечно, вы никогда не мечтали стать куртизанкой и вращаться в тех кругах, в которых вращается Галатея. Постепенно я понимаю, что она гораздо больше, чем просто проститутка: ее деятельность здесь не является маргинальной, ее не просто терпят – на нее равняются. Статус такой женщины, как Галатея, соответствует Великой Даме Рима: умопомрачительно красивой, культурной и богатой. Да, она все еще зависит от благосклонности своих покровителей, но в отличие от других женщин этого времени ведет самостоятельную жизнь, способна по собственному усмотрению распоряжаться своими деньгами, свободно передвигаться и никому ничем не обязана. После всего того, что я сама испытала в роли жены в прошлом, я абсолютно заинтригована тем, что настолько свободная самостоятельная жизнь для женщины этой эпохи вообще возможна… и социально приемлема. Анджело, кажется, единственный мужчина, живущий в этом доме и осведомленный о его назначении. Я не видела его со вчерашнего дня и не помню, чтобы кто-то упоминал, что конкретно входит в его обязанности здесь. Надеюсь, мне еще представится возможность разузнать о нем побольше.

Ближе к вечеру ко мне приходит служанка, чтобы помочь одеться для торжества. Через ее руку был перекинут халат, который я теперь с восхищением рассматриваю в оконное стекло. Наряд сидит на мне как влитой: голубовато-серого цвета в тон к глазам, он подчеркивает и серебристо-русые пряди в моих волосах. Сама я, наверное, никогда бы не выбрала для себя этот оттенок, но должна признать, у Галатеи определенно безупречный вкус.

Я осторожно веду кончиками пальцев по аккуратным швам и вышивкам на лифе: на эту тончайшую ручную работу, должно быть, швея потратила много часов. Очень великодушно со стороны Галатеи предоставить мне это великолепие. Тихий стук в дверь вдруг отрывает меня от созерцания.

– Да? – Я бросаю взгляд через плечо, когда дверь открывается, впуская в мою комнату Анджело. При виде его у меня перехватывает дыхание. Вчера мне показалось, что у мужчины короткие волосы, но, видимо, они просто были собраны. Сегодня же темные локоны льются на его плечи объемным, блестящим и шелковистым водопадом. Он бы потрясающе смотрелся в рекламе лака для укладки.

Тонкая улыбка ложится на его губы, пока он наблюдает, как я завороженно рассматриваю его.

– Я пришел сопроводить вас.

Ах да! Праздник! Я нервно приглаживаю широкую юбку. Понятия не имею, что ждет меня этим вечером и что Галатея ожидает от моего присутствия на нем. Надеюсь, она не ждет, что я возьму на себя роль одинокой соблазнительницы, чтобы окружить мужчин обаянием, а после оставить на произвол судьбы.

Анджело ободряюще кивает мне, и я решаюсь. В конце концов, если мне станет совсем некомфортно, я по крайней мере смогу сбежать в свою комнату или покинуть дом Галатеи в поисках другого убежища.

Тяжелая юбка оплетает мои ноги при ходьбе, когда я следую за Анджело по коридорам. Свечи в канделябрах дарят теплый мерцающий свет, до меня снова доносятся отдаленные голоса и смех, а сердце ускоряется по мере их приближения. Анджело, в отличие от моих ожиданий, не ведет меня в зал, где проходило вчерашнее мероприятие, мы проходим глубже в дом, и постепенно ко мне приходит понимание, насколько же велико палаццо Галатеи на самом деле. Должно быть, она действительно хороша раз может позволить себе такой дворец. Пройдя мимо бесконечного ряда дверей, мы оказываемся в комнате чуть меньше вчерашнего зала, но ничем не уступающей ему в убранстве. Потолки и стены украшены великолепными фресками, и мне так хочется рассмотреть их поближе, но присутствующая публика отвлекает мое внимание. Кроме Галатеи и ее девушек присутствуют только мужчины. Они сидят за гигантским столом, прогибающимся под горами еды, и мой желудок оживляется в ожидании, потому что за день я не ела ничего кроме закусок.

Галатея держится в торце зала как королева, ее сияние мгновенно захватывает меня, и в этот момент я особенно отчетливо понимаю, чем она так привлекает мужчин. Она выглядит довольной и расслабленной, потягивая вино из своего кубка и слушая гостя по правую руку от нее. Мужчина что-то говорит, бурно жестикулируя, пытаясь заслужить ее расположение. Галатея улыбается ему, и кажется, неотрывно ловит каждое слово, следя за чужими губами, но невооруженным глазом заметно, насколько она контролирует ситуацию. Ее взгляд расслабленно блуждает по толпе гостей, наблюдая за девушками и джентльменами, которых они обхаживают, пока не натыкается на Анджело и меня. Ее зеленые глаза загораются, она даже приподнимается со своего места, обращая этим на нас внимание всех присутствующих.

– Розали! Анджело! Присоединяйтесь к нам!

Я чувствую, как к моим щекам приливает кровь, Анджело же, напротив, кажется совершенно невозмутимым. Изучающие взгляды мужчин кажутся мне почти осязаемыми, так что складывается впечатление, будто бы их пальцы ощупывают меня. Боже, у меня сдают нервы! Пусть Галатея и уверяла меня, что я не обязана быть одной из ее девиц, само участие в этом мероприятии раздражает. Что, если эти люди думают, что я одна из тех, кто доступен для их ухаживаний? Что, если они из тех, кто просто берет то, что хочет, не учитывая чужого мнения? Неужели у Галатеи достаточно сил и влияния, чтобы остановить этих мужчин, если они зайдут дальше, чем просто разглядывание?

Анджело осторожно кладет руку мне на спину.

– Галатея поручила мне последить за тобой этим вечером, – заговорщически шепчет он мне. – Не бойся!

Я знаю этого человека всего сутки, но иррационально хочу ему доверять. Это как с Сандро Боттичелли, с которым я также сразу же почувствовала себя в безопасности. Кроме того, Анджело излучает невозмутимое спокойствие, которое сливается вокруг меня защитным коконом, и пусть я все еще нервничаю, но больше не чувствую, будто в любую секунду могу хлопнуться в обморок. Пока Анджело рядом, я могу справиться с этим вечером.

Мягко подтолкнув меня к двум свободным местам в центре стола, он, как настоящий кавалер, пододвигает мне стул, а затем тянется за пустым стаканом, чтобы налить мне вина. Присутствующие тем временем снова принимаются за разговор, но я продолжаю ощущать их любопытные взгляды в мою сторону. Чтобы хоть чем-то себя занять, я пододвигаю к себе тарелку и осматриваю находящиеся поблизости блюда. Мой выбор падает на мясо с каким-то темным соусом, в дополнение я беру черпак из красивой серебряной миски и кусок белого хлеба с тарелки. Я наполняю целую ложку, пробуя мясо, которое на вкус так сильно напоминает пряник, что у меня невольно вытягивается лицо от неожиданности. Мясные блюда, которые на вкус так сильно похожи на рождественскую выпечку, никогда не были моей слабостью, и я закусываю большим куском хлеба, чтобы смягчить послевкусие. Вот что называется подводными камнями в контексте исторических блюд: чтобы подчеркнуть свое богатство и процветание, люди приправляли каждое блюдо самыми красочными смесями экзотических специй, но, к сожалению, с переменным успехом. Весь оставшийся рацион я собираю себе исключительно из сыра, винограда и хлеба.

Во время еды я слушаю разговоры, пытаясь привыкнуть к древнеримскому диалекту, который мне все еще довольно чужд. Анджело рядом со мной время от времени потягивает вино и также молча следит за тем, что происходит за столом. Чем дольше я наблюдаю за присутствующими мужчинами, тем сильнее уверяюсь в том, что почти все они священнослужители. Я понимаю это по пурпурным одеяниям на некоторых из них, а также по тяжелым золотым распятиям, висящим у каждого на шее. Я, конечно, знала, что нравы католической церкви в то время были далеки от святости, но меня все же удивляет, как вольготно эти люди чувствуют себя за декадентским столом Галатеи. По-видимому, их не особенно беспокоят мысли о целибате, который на них налагается.

Мой взгляд останавливается на брюзгливом молодом человеке, который уже какое-то время исподтишка наблюдает за мной. На вид ему лет двадцать пять, но с круглыми щеками и огромными темными глазами он выглядит гораздо моложе, а в такой обстановке он и вовсе кажется почти ребенком. Заметив, что я за ним наблюдаю, он стыдливо краснеет и быстро отворачивается, очевидно смутившись, что я поймала его за подглядыванием.

По мере того как трапеза подходит к концу, люди постепенно расходятся по зале, некоторые перемещаются в соседнюю комнату. Я следую за ними на небольшом расстоянии и удивленно оглядываюсь по сторонам: всякий раз, когда мне кажется, что я вижу самую прекрасную комнату в этом замке, я вхожу в другую, которая поражает меня еще сильнее.

В дальнем конце комнаты стоит внушительная кровать с балдахином, в передней части сгруппированы мягкие шезлонги и пуфы. Вся обстановка выглядит крайне утонченной из-за расставленных повсюду цветочных композиций, ваз и статуэток. Это спальня или приемный салон?.. Или и то и другое?

Анджело подталкивает меня к дивану, и вдруг я оказываюсь в центре событий. Если во время еды у меня еще была хотя бы небольшая возможность затеряться, то теперь я сижу в непосредственной близости от Галатеи, растянувшейся на низком диване и окруженной почитателями, сгорбившимися над ней на своих пуфах.

– Расскажите мне об этом новоприбывшем, ваше преосвященство, – обращается она к одному из гостей, священнику лет под сорок, что расслабленно развалился в кресле, крутя в пальцах кубок с вином.

– Молодой флорентиец, – отвечает он, бросая многозначительный взгляд на сидящего напротив меня мужчину. – Он был призван кардиналом еще в юном возрасте, но плохое здоровье помешало ему приехать в Рим раньше. Папа Сикст в то время, призвав в коллегию кардиналов, специально воссоздал Ла Ротонду в качестве своей титульной диаконии.

– Не стоит завидовать, Сансеверино, – негромко замечает ему другой клирик. – Только потому что вы с папой на ножах, не надо завидовать тому, что этот иностранец удостоился сердечного приема у Александра.

Темные брови Сансеверино зловеще дергаются.

– Этот Орланди появляется из ниоткуда, и папа тут же принимает решение сделать его заведующим Апостольной библиотекой Ватикана. Да кто он вообще такой?

Я замираю совершенно неподвижно в круговороте своих мыслей. Флорентиец… Появился из ниоткуда… Орланди. Меня охватывает нехорошее предчувствие, но этого не может быть! Зачем он пришел за мной сюда? Я была совершенно одна на чердаке, когда шагнула в портал, а картина исчезла вместе с Леонардо. Лео ведь не мог использовать ее, не так ли? Откуда он мог знать, какую именно картину я выбрала? Я ведь могла застрять в любом веке, в любом месте!

– Семья кардинала Орланди пользуется высочайшим авторитетом во Флоренции, – вмешивается тот парень с детскими глазами. – Один из членов этой семьи однажды спас жизнь моему отцу.

У меня перехватывает дыхание. Он… Не может быть… Он сын Лоренцо?


Я рассматриваю его лицо, пытаясь найти сходства с нескладными чертами Лоренцо де Медичи. Заметив мой изучающий взгляд, юноша снова краснеет, но затем решительно придвигается ближе на своем пуфе, доверительно наклоняясь ко мне.

– Я не могу не заметить вас, мадонна. Извините за бестактный вопрос, но кто вы?

Я растерянно перевожу на него взгляд. Он смотрит на меня так изучающе, словно я кажусь ему знакомой.

– Меня зовут Розали, но почему вы спрашиваете? Мы знакомы?

Его румянец тускнеет, уступая место внезапной бледности.

– Я Джованни. Джованни де Медичи, и я абсолютно уверен, что мне знакомо ваше лицо, – говорит он, нервно теребя пальцами свой воротник. – С тех пор как я себя помню, во дворце моего отца висит картина, которую он очень ценит. На ней изображена Немезида, и я знаю, что для нее позировала таинственная женщина, о которой до сих пор ходят слухи во Флоренции. Отец никогда не рассказывал мне, кто она такая, а сегодня вечером я увидел вас, просто одно лицо с богиней с этого полотна. Как такое возможно?

Внезапно мне становится трудно дышать. Я словно снова возвращаюсь в мастерскую Сандро Боттичелли во Флоренции, когда Лоренцо заказал у него эту картину незадолго до нашего возвращения в настоящее. Он хотел, чтобы Сандро изобразил меня Немезидой, богиней возмездия. Тогда я и в страшном сне не могла представить, что это за собой повлечет. Что однажды я встречусь с сыном Лоренцо, и он меня узнает… или хотя бы заметит сходство. Ведь для него картине уже по меньшей мере двадцать лет, а я сижу здесь перед ним, не постаревшая ни на год. Неудивительно, что он так разглядывал меня во время пира и пытался установить контакт. Черт, мне нужно немедленно что-то придумать, пока он не сделал неправильных выводов и у меня не появились проблемы еще и с инквизицией!

– Какое совпадение, что мы встретились именно здесь, – безмятежно лепечу я, пока мой мозг работает полным ходом, чтобы выдумать хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение этого сходства. Женщина на картине как две капли воды похожа на меня… И тут в моей голове раздается щелчок вставших на место шестеренок. С заговорщическим видом я склоняюсь к Джованни.

– Об этом вряд ли кому-то известно, но на картине в образе Немезиды изображена моя мать, – наконец говорю я. На мой взгляд, это самое логичное объяснение.

– Ваша мать, – бормочет Джованни, впадая в задумчивость.

– Однажды она побывала во Флоренции и познакомилась с маэстро Боттичелли, который предложил ей стать натурщицей. Я так счастлива, что эта картина сохранилась и память о моей погибшей матери продолжает жить…

Джованни выглядит огорченным моим объяснением, и я решаю поскорее сменить тему. Мне в любом случае не очень приятно лгать, выдумывая трогательные истории, даже если я делаю это, чтобы обезопасить себя.

– А вы хорошо знаете Орланди дель Мацца? – Небрежно спрашиваю я между делом, втайне надеясь узнать как можно больше о так неожиданно появившемся в Риме кардинале Орланди. Кто знает, может быть, это просто старый знакомый Джованни, и я все себе придумала.

Джованни пожимает плечами.

– Я не особо знаком с этой семьей, но мой отец был о ней весьма высокого мнения, к тому же она довольно почитаема во Флоренции.

Черт возьми, он тоже не знает его лично!

– А вы из Флоренции? – заинтересованно спрашивает он.

– Я? О нет, я родом издалека, из немецкоязычных земель. – Я пытаюсь выдать легкую улыбку, но, учитывая мою нервозность, это, наверное, больше похоже на оскал.

Джованни продолжает задумчиво разглядывать меня, а потом тянется за своим кубком с вином и, к счастью, отвлекается на чей-то оклик, раздавшийся над головами присутствующих. Поэтому я улыбаюсь ему каждый раз, пытаясь казаться максимально неподозрительной, мол: «Смотри я из эпохи Возрождения! Нет, что ты, я вовсе не пришелец из двадцать первого века, которого любому порядочному кардиналу следует немедленно сжечь на костре!»





Глава 8

Кардинал Орланди




В эту ночь мне снится Лео. Я чувствую, как мое тело беспокойно мечется по матрасу, пока ум охвачен сонным мороком, и как бы я ни старалась, у меня не получается из него вырваться.



Я бегу по аллеям ночного Рима, спотыкаясь и пошатываясь, Лео гонится за мной, и я уже слышу его позади. Его шаги по дорожкам из утрамбованной земли и нечистот быстрее и тверже, чем мои. Он догоняет меня почти сразу же.

– Розали!

Его голос отражается от стен домов, и мне вдруг так хочется обернуться и броситься в его объятия, но я делаю глубокий вдох и ощущаю, как осколки моего разбитого сердца снова разлетаются по груди, вгрызаясь во внутренности, и эта боль напоминает о том, что мне нужно бежать от него так далеко, как только возможно, чтобы он не смог снова причинить мне такой боли.

Я сворачиваю за угол, все еще ощущая на затылке его дыхание, но все же опережаю Лео на пару шагов.

– Не убегай от меня… Пожалуйста, прости меня!

«Никогда!» – хочется прокричать мне, но я больше не допущу такой ошибки. Дорога передо мной неожиданно разверзается, но я уже не могу остановиться, падая в пропасть. Эта бездна затягивает меня все глубже и глубже, пока я не падаю и не тону в темной воде.



Я вырываюсь из сна задыхаясь, жадно хватая воздух ртом, словно действительно только что чуть не утонула. Я все еще ощущаю боль от удара о воду и холодную сырость, окружавшую меня со всех сторон. Ощупываю волосы и ночную рубашку, но они сухие, значит, это был просто очень страшный кошмар, воспоминания о котором до сих пор не покидают меня.

Такие сны для меня в новинку. У меня, конечно, всегда была хорошая фантазия, но подобной погони, которая оставляет после себя след тревоги и по пробуждении, мне еще не снилось. В комнате царит полумрак, но из-за задернутых штор уже пробивается солнечный свет. Я вскакиваю с кровати, добираясь до окна, и резко раскрываю шторы, подставляя лицо теплому солнечному свету. Никакой воды, никакой погони, ничего, кроме призраков моих тревожных мыслей, которые тут же растворяются как дым в дневном свете.

В то время как на площади кипит бурная деятельность, в доме царит абсолютная тишина. Галатея и ее гости праздновали до самого утра и наверняка проспят еще несколько часов, чтобы оправиться от похмелья и… других занятий. Меня сморило уже где-то после полуночи, хотя подвыпившая Галатея и была против того, чтобы меня отпускать. Она хотела, чтобы я осталась с ними подольше, но мне уже было не до торжеств. Разговор с Джованни де Медичи и намеки на появление этого загадочного кардинала Орланди дали мне слишком большую почву для размышлений.

Понимая, что обитатели дома наверняка еще какое-то время будут спать мертвым сном, я наскоро одеваюсь и решаю немного прогуляться. Мне нужно какое-то время побродить по городу, чтобы привести свои мысли в порядок. Кто знает, может, во время прогулки мне в голову придет удивительная идея, как решить проблему пропавшего Леонардо да Винчи?