Под небом Парижа
Часть 16 из 65 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
До меня доносится смешок Валентина.
– Алекс, я тоже не очень-то рад тебя слышать, передай телефон хозяйке…
– Завтра поговоришь с ней. И если еще хоть раз в твою больную голову придет идея потащить ее в эпицентр заражения, я не знаю, что с тобой сделаю, понял?
– Эль, прошу, скажи своему брату, что мода на альфачей канула в Лету.
– Эль тоже там? Да вы что, вообще все без мозгов?
Алекс выключает телефон и бесцеремонно кидает его на заднее сиденье. В салоне темно. Одна часть меня хочет убить Алекса прямо здесь и сейчас. Другая успокаивает и говорит сделать это чуточку позже, не тогда, когда он за рулем, а я с ним в одной машине.
– Больной! – от души заявляю я.
– Безмозглая, – спокойно парирует он.
– Куда ты, черт бы тебя побрал, меня везешь?
– Переночуем в Нормандии у бабушки Элеонор.
– Туда ехать два часа.
– Мы никуда не спешим, – нагло заявляет Алекс.
– Ты, может, забыл, но завтра нам на работу, – произношу я таким тоном, словно разговариваю с трехлеткой.
– Это ты забываешь, – он копирует мой снисходительный тон, – что я решаю, кто и когда приходит на работу.
– Самовлюбленный засранец.
– Истеричка.
– Я?! Я истеричка? Кто везет меня в другой город, лишь бы я не встретилась с Валентином?!
– У меня нет никаких проблем с тем, что ты встречаешься с Валентином. Хоть пожени́тесь! Только дождитесь окончания пандемии и потом организовывайте вечеринку…
– И поженимся, Алекс! Валентин мечтает, чтобы ты стал его свидетелем на нашей свадьбе!
– Боюсь, не приму эту честь…
– Это еще почему? Разве тебе не плевать?
– Как-то неприятно быть свидетелем жениха, когда спал с невестой… Не мой стиль, Марион.
Это удар ниже пояса. Ощущение, словно на меня вылили ушат холодной воды.
– Прости, я не хотел. Само вырвалось, – бормочет он себе под нос. Видно, что Алекс дико нервничает: челюсть напряжена, брови сошлись на переносице.
– Ты ублюдок, – тихо шепчу я.
– Ты выводишь меня из себя. Рядом с тобой мне сложно сдерживаться.
– Ах, так теперь это моя вина, что ты конченый ублюдок! – Я не выдерживаю и бью Алекса по руке.
– Я за рулем, – строго напоминает он.
– Мне плевать, ясно?! Разворачивайся обратно в Париж! Я никуда с тобой не поеду!
Я вновь бью его по руке… И еще раз, а затем – еще раз. Со всей силой, что есть во мне.
– Ты просто конченая тварь!
Он включает аварийку и сворачивает на обочину. Я не могу остановиться. Продолжаю колотить его что есть силы. Дыхание сбивается, ладони горят. Но я так зла на него, что не могу успокоиться. Алекс ловит мои руки и крепко сжимает в своих.
– Хватит, – шепчет он.
У меня наворачиваются слезы. Я сдерживаюсь, сжимаю челюсти и подавляю истерику. Никогда в жизни я не буду плакать перед ним. Никогда в жизни я не покажу ему свою слабость.
Его лицо в сантиметре от моего. Его дыхание смешивается с моим. Злость в его глазах – прямое отражение моей собственной. Так же, как и замешательство, и тяга. В его взгляде полыхает целая буря эмоций, и она сносит меня. Помнится, я мечтала заглянуть под маску его равнодушия. Я мечтала увидеть эмоции, понять, что он чувствует. И то, что я вижу сейчас, сбивает меня с толку. Марион, не смей, повторяю я про себя. Соберись, слабачка! Я высвобождаюсь из рук Алекса и отползаю на самый край сиденья.
– Отвези меня домой, – твердо произношу я.
Руки дрожат, я сжимаю их в кулаки, чтобы скрыть дрожь. Алекс молча включает двигатель и выводит автомобиль обратно на трассу. Тишина в салоне настолько тяжелая и гнетущая, что я боюсь даже пошевелиться. Телефон Алекса начинает звонить, и он отвечает, вновь включив громкую связь.
– Братец, где Марион?
– Зря ты мне сейчас позвонила. Я еле сдерживаюсь, чтобы не выдать тебе все, что думаю о вечеринке в разгар пандемии, Эстель!
– Не будь занудой, мы в отдельной комнате, в клубе работает Вал. Он организовал все по высшему разряду.
– Лучше возвращайся домой. Твой парень наверняка тебя ждет.
– Квантан здесь со мной, Алекс, – со злостью отвечает Эль.
– Я за вас рад.
– Привези Марион.
– Пока, Эстель.
– Не смей бросать трубку, пока разговариваешь со мной! – грубо рявкает она и, сделав вдох, меняет интонацию: – Алекс, приезжай сам тоже. Я скучаю по тебе. Давай развеемся? Будет весело! Я обещаю!
Она произносит эти слова с надеждой, с нескрываемым желанием провести с ним время вместе. Поговорить, пообщаться. Эль и Алекс были очень близки до появления Квантана. Я знаю, что она действительно скучает по брату. Только вот брат у нее – упрямый баран.
– Эль…
– Алекс, пожалуйста. Когда вообще последний раз ты был в клубе?
– Не сегодня, Эль. Как-нибудь в другой раз.
– Ты всегда так говоришь, – обиженно пыхтит Эль в трубку и сбрасывает вызов.
Алекс тяжело вздыхает. Я разглядываю его. Он смотрит прямо на дорогу, обе руки крепко держат руль. Выражение лица серьезное, челюсть напряжена.
– Она тебя любит больше всех на свете. Но и ее каким-то образом ты бесконечно обижаешь.
– Может, ей не стоило путаться с Квантаном Делионом? Не думаешь?
– Какой же ты эгоист. Она должна разорвать с ним отношения ради тебя?
– Марион, как видишь, я не ставлю ей ультиматумов.
– Но ты ее избегаешь.
Алекс качает головой.
– Я не избегаю ее. Просто не люблю клубы.
– Конечно… Вот скажи мне, когда ты там был последний раз? Уверена, до карантина это случалось довольно часто. Мог бы хоть раз Эль с собой позвать. Поговорить с ней, побеситься, повеселиться. Она же скучает… но ты бессердечен.
– Придержи такие громкие заявления. Я был там последний раз с тобой.
– Мы с тобой не ходили по клубам.
– Один раз было дело.
Я замираю и еще глубже вжимаюсь в кресло.
– Ты имеешь в виду, – запинаюсь, – что не был в клубе последние шесть лет?
– Я же сказал, что не люблю их, – произносит Алекс обыденным тоном.
– Ты специально сейчас напомнил мне про тот вечер?
– Ты спросила, я ответил. Никакого скрытого смысла, Марион.
Я отворачиваюсь от него, уставившись в окно, и закрываю глаза. Воспоминания о том вечере всплывают в сознании, и мне никак от них не убежать…
Когда мне было пятнадцать лет, Алекс встречался с девушкой, которую звали Мано. Она мне сразу не понравилась. Хоть внешность у нее было просто ангельской. Большие голубые глаза, светлые волосы, очень стройная, даже миниатюрная, прямо действительно – ангел во плоти. Все равно в ее взгляде я замечала что-то отталкивающее, что-то очень расчетливое и неприятное. Она всегда задевала меня, когда никто этого не видел. При каждом удобном случае напоминала мне, что я в этом доме – падчерица, а затем, при Алексе, тут же расхваливала меня и мое чувство юмора, когда я отвечала ей колкостью. В день нашей первой встречи я осознала, что такое ревность. Возможно, в тот момент я не понимала, откуда она взялась. Однако когда я видела, как Алекс обнимает Мано, целует ее, смешит, мне становилось не по себе. Разумеется, во мне говорили мои комплексы, и, так как Алекс своим поведением успел убедить меня в моей исключительности и значимости, мне было неприятно, что есть еще одна мадам, которой он уделяет свое внимание. Мано стала неотъемлемой частью нашей жизни, каждой бочке затычка. Она перла вперед словно локомотив, не давая свободно вдохнуть. Но не всегда. Порой Мано казалась легкой как перышко, она шутила, вся светилась, и рядом с ней было приятно находиться. Но очень скоро я поняла, что это – своеобразная роль. Именно этой ролью она подцепила Алекса и играла ее часто, чтобы он не успел очухаться и увидеть ее истинное лицо. Но, мне кажется, женская природа позволяет нам на некоем интуитивном уровне чувствовать подвох, ложь и узнавать стерву даже в ангельском обличии. У мужчин эта врожденная интуиция немного притуплена, а у Алекса, как я смогла убедиться, и вовсе отсутствовала напрочь.
Порой мне хотелось встряхнуть его и сказать: «Открой глаза, осел! Тебя обводят вокруг пальца, как последнего идиота!»
Но, разумеется, я этого не делала. Я тихо наслаждалась семейными ужинами, придумывала заранее шутки, чтобы впечатлить Алекса, и всячески старалась как можно больше времени проводить за разговорами с ним. Александр был отменным рассказчиком, в семье ходила поговорка, что даже если он сходит в магазин за хлебом, то преподнесет это настолько грандиозно и смешно, что мы все повалимся от хохота, держась за животики. А еще Алекс всегда был очень любознательным, а я – любопытной. Он мог рассказывать мне про мифы Древней Греции, Вторую мировую войну, военные кампании Римской империи, и я впитывала каждое слово его историй. Мне с ним было хорошо, комфортно, уютно и до чертиков интересно.
Как-то я услышала, что Алекс с Мано обсуждали новый ночной клуб в Париже. Мано то и дело касалась Алекса, и мне было неприятно на все это смотреть, но я решила отбросить ревность и попытаться поучаствовать в разговоре.
– Чем этот клуб отличается от других? – спросила я как бы между делом.
И если Алекс никогда не общался со мной так, словно я слишком маленькая, Мано при любом удобном случае это подчеркивала. Тот вечер не стал исключением, и, высокомерно сверкнув глазами, она заявила:
– Алекс, я тоже не очень-то рад тебя слышать, передай телефон хозяйке…
– Завтра поговоришь с ней. И если еще хоть раз в твою больную голову придет идея потащить ее в эпицентр заражения, я не знаю, что с тобой сделаю, понял?
– Эль, прошу, скажи своему брату, что мода на альфачей канула в Лету.
– Эль тоже там? Да вы что, вообще все без мозгов?
Алекс выключает телефон и бесцеремонно кидает его на заднее сиденье. В салоне темно. Одна часть меня хочет убить Алекса прямо здесь и сейчас. Другая успокаивает и говорит сделать это чуточку позже, не тогда, когда он за рулем, а я с ним в одной машине.
– Больной! – от души заявляю я.
– Безмозглая, – спокойно парирует он.
– Куда ты, черт бы тебя побрал, меня везешь?
– Переночуем в Нормандии у бабушки Элеонор.
– Туда ехать два часа.
– Мы никуда не спешим, – нагло заявляет Алекс.
– Ты, может, забыл, но завтра нам на работу, – произношу я таким тоном, словно разговариваю с трехлеткой.
– Это ты забываешь, – он копирует мой снисходительный тон, – что я решаю, кто и когда приходит на работу.
– Самовлюбленный засранец.
– Истеричка.
– Я?! Я истеричка? Кто везет меня в другой город, лишь бы я не встретилась с Валентином?!
– У меня нет никаких проблем с тем, что ты встречаешься с Валентином. Хоть пожени́тесь! Только дождитесь окончания пандемии и потом организовывайте вечеринку…
– И поженимся, Алекс! Валентин мечтает, чтобы ты стал его свидетелем на нашей свадьбе!
– Боюсь, не приму эту честь…
– Это еще почему? Разве тебе не плевать?
– Как-то неприятно быть свидетелем жениха, когда спал с невестой… Не мой стиль, Марион.
Это удар ниже пояса. Ощущение, словно на меня вылили ушат холодной воды.
– Прости, я не хотел. Само вырвалось, – бормочет он себе под нос. Видно, что Алекс дико нервничает: челюсть напряжена, брови сошлись на переносице.
– Ты ублюдок, – тихо шепчу я.
– Ты выводишь меня из себя. Рядом с тобой мне сложно сдерживаться.
– Ах, так теперь это моя вина, что ты конченый ублюдок! – Я не выдерживаю и бью Алекса по руке.
– Я за рулем, – строго напоминает он.
– Мне плевать, ясно?! Разворачивайся обратно в Париж! Я никуда с тобой не поеду!
Я вновь бью его по руке… И еще раз, а затем – еще раз. Со всей силой, что есть во мне.
– Ты просто конченая тварь!
Он включает аварийку и сворачивает на обочину. Я не могу остановиться. Продолжаю колотить его что есть силы. Дыхание сбивается, ладони горят. Но я так зла на него, что не могу успокоиться. Алекс ловит мои руки и крепко сжимает в своих.
– Хватит, – шепчет он.
У меня наворачиваются слезы. Я сдерживаюсь, сжимаю челюсти и подавляю истерику. Никогда в жизни я не буду плакать перед ним. Никогда в жизни я не покажу ему свою слабость.
Его лицо в сантиметре от моего. Его дыхание смешивается с моим. Злость в его глазах – прямое отражение моей собственной. Так же, как и замешательство, и тяга. В его взгляде полыхает целая буря эмоций, и она сносит меня. Помнится, я мечтала заглянуть под маску его равнодушия. Я мечтала увидеть эмоции, понять, что он чувствует. И то, что я вижу сейчас, сбивает меня с толку. Марион, не смей, повторяю я про себя. Соберись, слабачка! Я высвобождаюсь из рук Алекса и отползаю на самый край сиденья.
– Отвези меня домой, – твердо произношу я.
Руки дрожат, я сжимаю их в кулаки, чтобы скрыть дрожь. Алекс молча включает двигатель и выводит автомобиль обратно на трассу. Тишина в салоне настолько тяжелая и гнетущая, что я боюсь даже пошевелиться. Телефон Алекса начинает звонить, и он отвечает, вновь включив громкую связь.
– Братец, где Марион?
– Зря ты мне сейчас позвонила. Я еле сдерживаюсь, чтобы не выдать тебе все, что думаю о вечеринке в разгар пандемии, Эстель!
– Не будь занудой, мы в отдельной комнате, в клубе работает Вал. Он организовал все по высшему разряду.
– Лучше возвращайся домой. Твой парень наверняка тебя ждет.
– Квантан здесь со мной, Алекс, – со злостью отвечает Эль.
– Я за вас рад.
– Привези Марион.
– Пока, Эстель.
– Не смей бросать трубку, пока разговариваешь со мной! – грубо рявкает она и, сделав вдох, меняет интонацию: – Алекс, приезжай сам тоже. Я скучаю по тебе. Давай развеемся? Будет весело! Я обещаю!
Она произносит эти слова с надеждой, с нескрываемым желанием провести с ним время вместе. Поговорить, пообщаться. Эль и Алекс были очень близки до появления Квантана. Я знаю, что она действительно скучает по брату. Только вот брат у нее – упрямый баран.
– Эль…
– Алекс, пожалуйста. Когда вообще последний раз ты был в клубе?
– Не сегодня, Эль. Как-нибудь в другой раз.
– Ты всегда так говоришь, – обиженно пыхтит Эль в трубку и сбрасывает вызов.
Алекс тяжело вздыхает. Я разглядываю его. Он смотрит прямо на дорогу, обе руки крепко держат руль. Выражение лица серьезное, челюсть напряжена.
– Она тебя любит больше всех на свете. Но и ее каким-то образом ты бесконечно обижаешь.
– Может, ей не стоило путаться с Квантаном Делионом? Не думаешь?
– Какой же ты эгоист. Она должна разорвать с ним отношения ради тебя?
– Марион, как видишь, я не ставлю ей ультиматумов.
– Но ты ее избегаешь.
Алекс качает головой.
– Я не избегаю ее. Просто не люблю клубы.
– Конечно… Вот скажи мне, когда ты там был последний раз? Уверена, до карантина это случалось довольно часто. Мог бы хоть раз Эль с собой позвать. Поговорить с ней, побеситься, повеселиться. Она же скучает… но ты бессердечен.
– Придержи такие громкие заявления. Я был там последний раз с тобой.
– Мы с тобой не ходили по клубам.
– Один раз было дело.
Я замираю и еще глубже вжимаюсь в кресло.
– Ты имеешь в виду, – запинаюсь, – что не был в клубе последние шесть лет?
– Я же сказал, что не люблю их, – произносит Алекс обыденным тоном.
– Ты специально сейчас напомнил мне про тот вечер?
– Ты спросила, я ответил. Никакого скрытого смысла, Марион.
Я отворачиваюсь от него, уставившись в окно, и закрываю глаза. Воспоминания о том вечере всплывают в сознании, и мне никак от них не убежать…
Когда мне было пятнадцать лет, Алекс встречался с девушкой, которую звали Мано. Она мне сразу не понравилась. Хоть внешность у нее было просто ангельской. Большие голубые глаза, светлые волосы, очень стройная, даже миниатюрная, прямо действительно – ангел во плоти. Все равно в ее взгляде я замечала что-то отталкивающее, что-то очень расчетливое и неприятное. Она всегда задевала меня, когда никто этого не видел. При каждом удобном случае напоминала мне, что я в этом доме – падчерица, а затем, при Алексе, тут же расхваливала меня и мое чувство юмора, когда я отвечала ей колкостью. В день нашей первой встречи я осознала, что такое ревность. Возможно, в тот момент я не понимала, откуда она взялась. Однако когда я видела, как Алекс обнимает Мано, целует ее, смешит, мне становилось не по себе. Разумеется, во мне говорили мои комплексы, и, так как Алекс своим поведением успел убедить меня в моей исключительности и значимости, мне было неприятно, что есть еще одна мадам, которой он уделяет свое внимание. Мано стала неотъемлемой частью нашей жизни, каждой бочке затычка. Она перла вперед словно локомотив, не давая свободно вдохнуть. Но не всегда. Порой Мано казалась легкой как перышко, она шутила, вся светилась, и рядом с ней было приятно находиться. Но очень скоро я поняла, что это – своеобразная роль. Именно этой ролью она подцепила Алекса и играла ее часто, чтобы он не успел очухаться и увидеть ее истинное лицо. Но, мне кажется, женская природа позволяет нам на некоем интуитивном уровне чувствовать подвох, ложь и узнавать стерву даже в ангельском обличии. У мужчин эта врожденная интуиция немного притуплена, а у Алекса, как я смогла убедиться, и вовсе отсутствовала напрочь.
Порой мне хотелось встряхнуть его и сказать: «Открой глаза, осел! Тебя обводят вокруг пальца, как последнего идиота!»
Но, разумеется, я этого не делала. Я тихо наслаждалась семейными ужинами, придумывала заранее шутки, чтобы впечатлить Алекса, и всячески старалась как можно больше времени проводить за разговорами с ним. Александр был отменным рассказчиком, в семье ходила поговорка, что даже если он сходит в магазин за хлебом, то преподнесет это настолько грандиозно и смешно, что мы все повалимся от хохота, держась за животики. А еще Алекс всегда был очень любознательным, а я – любопытной. Он мог рассказывать мне про мифы Древней Греции, Вторую мировую войну, военные кампании Римской империи, и я впитывала каждое слово его историй. Мне с ним было хорошо, комфортно, уютно и до чертиков интересно.
Как-то я услышала, что Алекс с Мано обсуждали новый ночной клуб в Париже. Мано то и дело касалась Алекса, и мне было неприятно на все это смотреть, но я решила отбросить ревность и попытаться поучаствовать в разговоре.
– Чем этот клуб отличается от других? – спросила я как бы между делом.
И если Алекс никогда не общался со мной так, словно я слишком маленькая, Мано при любом удобном случае это подчеркивала. Тот вечер не стал исключением, и, высокомерно сверкнув глазами, она заявила: