Почетный пленник

— К чему? — дернул головой Векс. — Горцев баламутить? Хотя… — задумался он. — Возьми до Перекрестка, зимой на дорогах всякое бывает. В горах же сейчас безопасней, чем в Империи… — вздохнул наместник и задумался.

— Так я пойду? — через некоторое время решился прервать молчание Алиас.

— Ступай, ступай, — продолжая о чем-то думать, ответил Векс, теребя гриву седых волос. И крикнул в спину уже вышедшего порученца: — И сильно там не копай, туда и обратно.

Возможно, эта фраза и стоила карьеры влиятельному политику? Алиас до сих пор не знал ответа…

Зима была мягкой, но в горах и предгорьях лежал снег. Никакой опасности от лавины для зданий поместья посланник не заметил. Да, снег сошел с гор, но снежный язык не дотянулся до виллы, лишь слегка задев дальний фруктовый сад и сломав десяток деревьев.

Как он понял после разговора с испуганным Этом, управляющим, который во время летних приездов наместника со свитой и носа не казал из своего домика, затруднения вызвала не столько стихия, сколько люди. Местные, горцы из ближайшего села, разом перестали появляться. От работы отказались, взяв расчет. Перестали приходить поставщики провизии, дров и фуража. Посланные в село рабы вернулись, привезя необходимое. Но привезли с собой также и арбу слухов и телегу сплетен. Как утверждал управляющий, рабы разбежались бы, будь им куда бежать.

— Зима ведь, — сказал косоглазый Эт, пожав плечами и вздохнув. Левый глаз его косил в сторону, отчего казалось, что он что-то задумал.

— И что рассказывают? — спросил Алиас.

— Чешут языками что ни попадя. И место проклятое, и боги отвернулись, и что лавины теперь одна за другой пойдут, а уж до конца зимы точно до нас доберутся. Лавины, рассказывают, бесшумно ночью стронутся — раз, и все: ни убежать, ни спрятаться. Задохнемся, мол, все, кто в доме будет. И хоронить никого не надо.

Покивав в ответ на сумбурный рассказ, если этот пересказ сплетен можно назвать рассказом, Алиас двинулся в село. И обнаружил того, кто был значительно выше, чем любой пастух. И кто говорил на общем не хуже его самого. Встреченным оказался брат рекса, Гимтар, который совершал зимний объезд.

И первой ошибкой посланца наместника стало то, что Алиас поверил в эту случайность. Его оправдывало лишь одно: что он никогда ранее не слышал имени этого человека и не знал, насколько хитрым, коварным и беспощадным тот может быть.

— Да какое там проклятие богов!.. — сплюнул себе под ноги Гимтар, выражая таким образом свое отношение к подобной чуши. — Это место всегда таким было, потому там и села нет. Земля хорошая, а села нет — почему, думаешь? Только в давние времена — видишь прямоугольные каменные остовы? — стояли тут дома-башни. Обойдешь такой дом вокруг — ни дверей, ни окон. А дверь только на высоте двух-трех ростов человека. И лестница приставная. Это чтоб лавиной не выломало двери с окнами да не задавило людей внутри. Вот так и жили. А потом пришли вы, — опять сплюнул Гимтар, — дома-башни разрушили и стали из их камней свое поместье строить. А если б вы всех местных к тому времени не разогнали-вырезали, глядишь, кто бы из них и подсказал вашим, что к чему…

— Так сколько лет уж вилле — и ничего! — проигнорировав обвинения, произнес Алиас. — И ничего, и никогда!

— И ничего, и никогда, — покивал головой горец. — А потом совпадет такое, что и снегу насыплет, и теплый ветер зимой с моря пригонит. Теплый ветер упрется в склон, — показал рукой, — и вверх пойдет. Подует такой ветерок пару-тройку дней — и все.

— Что «все»? — не понял Алиас.

— Если бросить на холодную сковороду кусок сала или масла и поставить сковороду на чуть теплые угли, потом поднять сковороду и чуть ее наклонить — что будет?

— Соскользнет масло.

— Верно. Так вот: склон — сковородка, снег — масло, а теплый ветер с моря, — горец дернул подбородком туда, откуда приехал Алиас — в сторону предгорий и Империи за ними, — это угли. Снег подтаял снизу и соскользнул.

Немного постояли. Посмотрели на склоны, поросшие ельником. Почему-то раньше они всегда казались Алиасу далекими и красивыми. А сейчас — удивительно близкими и оттого пугающими.

— Вот мы… — горец запнулся и поправил себя, — вот правитель Эндир строиться будет на том берегу реки и чуть дальше, — показал рукой Гимтар. — Для ржи там земля слишком каменистая, а для выпаса ее слишком мало. Горы там ближе, но мельче, да и склоны крутые. Снег не задерживается. Красота! Годное место!

— И когда рекс собирается строить? — внешне безразлично спросил имперец, не ведая, что заглотил приготовленную для него наживку.

Гимтар замялся:

— Люди нужны всякие… да и дел сейчас по горло. — Он помолчал, придумывая достойный ответ, и вскоре нашел его: — Как правитель скажет — сразу начнем.

«Понятно, — подумал Алиас, — денег нет. И специалистов. Имперская архитектура — это не хижины из камня или мазанки из глины. Тут без множества специалистов никуда. И воду подвести, а нечистоты вывести. И сад разбить. Уложить черепицу. Проложить и замостить дорожки. Спроектировать колонны и портики… Сплошная головная боль для неподготовленного ума».

Они поговорили еще о всяких пустяках и разъехались. Поручение главного было выполнено, все, что нужно узнать (как думалось тогда), он узнал, и теперь можно было отправляться назад.

Потом еще много раз он проживал внутри себя тот день и то, как можно было повернуть дела, обладая сегодняшними знаниями. Был ли он неопытен тогда? Нет, к тому времени он уже выполнял весьма хитроумные и многозадачные поручения. Были ли горцы искушеннее в интригах? Нет, по сравнению с Вексом они были слепыми кутятами.

Но Эндир их переиграл. Новичкам везет. Он хорошо усвоил все, что получил в имперской школе. И хорошо знал правила игры. Да, Эндир переиграл тогда, но потом заигрался. И потому, хоть и сидит он, Алиас, сейчас в этой проклятой вилле Эндира, но тело самого Эндира уже около трех лет покоится в его посмертном доме в запретном Городе Мертвых.





Гимтар


Гимтар любил смотреть на этого главного имперца в стенах летнего дома. Ни вслух, ни про себя он не именовал это место виллой Эндира, как все. Летний дом, летняя вилла, старая вилла — вот то, что слышали от него окружающие.

Гимтар видел, как Алиас Фугг веселился и умело вел светскую беседу обо всем на свете и ни о чем одновременно. И видел фальшь. Видел, как корежит этот Голос Империи. Как бересту на углях. И от этого ему было хорошо.

Если бы только было возможно, он собственноручно бросил бы на уголья самого имперца, но правила игры не позволяли. Пока не позволяли. И потому Гимтар, напротив, приставил к нему своих людей с наказом беречь его как зеницу ока. Врага нужно знать хорошо и держать его поближе, на виду.

Да, игра. Игра, которую начал его брат, Эндир Законник, много лет назад. И первую партию они с братом провели здесь, в вилле Векса Кнея. Двадцать четыре года назад.

Ох и наломался он тогда с ближниками, пытаясь стронуть этот чертов снег со склона! Но им это удалось, и небольшой карниз, обрушенный на склон, вызвал сход снега. Лавиной это мог бы назвать только тот, кто видел снег впервые в жизни.

Потом раздал всем работникам виллы Векса деньги и передал повеление дана Эндира. Научил, что говорить и как говорить. Рабы — изнеженные ублюдки — перепугались сами и напугали управляющего, старого пьяницу. И вскоре приехал он. Тот, кто сейчас сидит напротив и поднимает кубок, широко улыбаясь.

«Как же ты выплыл, сучонок? — в который раз задавал себе этот вопрос Гимтар. — Твой покровитель упал на самое дно, придавленный, а ты с этого дна вдруг поднялся. Стал маленькой, но фигурой. Что же ты такое знал или сделал, что следующий наместник определил тебя сюда?»


Да, когда он в первый раз увидел Алиаса, то сразу понял — парень непрост. Умные глаза, проницательный взор. Внимание к мелочам. Говорил на дорча. И все равно проиграл. Не потому, что плохо играл, вовсе нет. А потому, что не знал, что партия уже началась и с ними уже ведут игру. Да и что он мог знать о горах, о снеге, приезжая на виллу лишь летом в составе свиты наместника? Он съел все, что скормил ему Гимтар: и лавину, и землю за рекой. И, как и положено исполнительному курьеру, донес до наместника. И накормил того тем же блюдом, что сварганили они с Эндиром.

Потом, весной, к дану Дорчариан обратились купцы, приехавшие за зимними мехами. Обратились от имени наместника — продать ту землю, где сейчас находится имперская резиденция. Ту самую землю, про которую зимой Гимтар рассказал Алиасу.

Векс Кней просьбу свою о покупке земли составил так, что отказать ему не представлялось никакой возможности. Брат и продал. Тогда они получили больше денег, чем надеялись получить, но меньше, чем хотелось бы.

А потом через подставных лиц Эндир выкупил виллу Векса, которую тот выставил на торги. Все свои сбережения, что они с Остахом наскирдовали в веселые денечки, когда брат еще не был даном, отдал. И объявил во всеуслышание себя собственником, а землю — выморочной. Потому как по древнему соглашению между Империей и землями Дорчариан эта территория могла быть имперской, только если ею владел наместник провинции Атариан.

Да, за такие штуки Эндира и прозвали Законником. «Запомни, брат, — говорил ему Эндир, — с ними нужно уметь сражаться, и их же оружием».

Я помню, брат.

Землей теперь владел не наместник и даже не гражданин Империи, а дан Дорчариан. И уже как дан он и объявил, что земля эта теперь не имперская, но дорча.

А потом в горы приехал наместник. Якобы посмотреть на постройку своей новой виллы, что обещала быть краше прежней. А остановился он, вместе с немалой свитой, в которой было необычно много воинов против прежнего, в своей прежней вилле. На правах гостя. Потому как кто может отказать такому гостю?

И вызвал к себе Эндира, дана Дорчариан. Точнее, позвал в гости. В короткой записке так и было написано: «Эндир, приезжай в гости. С братом».

Да, наместник умел играть. Переглянулись они тогда — отказаться нельзя. А чем обернется поездка в гости, предугадать невозможно. Отправили тогда Остаха с маленьким Роконом к Матери Предков и поехали.

— Развлекаешься, Эндир? — спросил высокий сухопарый старик с гривой седых волос.

Они стояли напротив сидящего за круглым мраморным столиком наместника.

— Нет, Векс, — ответил Эндир и, не дожидаясь разрешения, сел в кресло рядом с наместником, отщипывая виноград, лежащий в блюде на столе. — Делаю свою работу.

Гимтар стоял ни жив ни мертв, стараясь не шевелиться.

— Свою работу? — доброжелательно переспросил Векс Кней.

От этой доброжелательности Гимтар напрягся еще больше.

— Работу правителя, — кивнул Эндир, продолжая кидать в рот — ягоду за ягодой — крупный красный виноград.

— Вкусно? — спросил наместник.

Эндир кивнул, продолжая есть.

— И в чем же заключается работа правителя? — спросил старик, склонив голову к плечу.

— В умножении подданных и их объединении. В умножении земель и их объединении. В упрочении власти правителя, объединяющего всех подданных и все земли своими законами, — бойко оттараторил Эндир.

— Ты хорошо помнишь мои уроки, ученик, — усмехнулся Векс Кней. — Но неужели твоя память стала хуже? Ты забыл одно — благо Империи.

— Я не гражданин Империи.

— Но подданный. — Указательный палец старика ткнул в сторону собеседника.

— «Народы квельги, терскелы, алайны, дремны, дворча и дорча, гверхи и гворча отныне, добровольно и без принуждения, одаривают Империю как доброго соседа чем сами захотят, не позднее Дня долгого лета», — приподняв взор к потолку, процитировал Эндир.

Старик вдруг громко захохотал, склоняясь к столешнице. Хохотал он долго и с чувством, утирая слезы. Эндир сел прямо, положив обе ладони на край стола. Гимтар незаметно оглянулся — не вошел ли кто в комнату. Но они по-прежнему были только втроем.

— Законник, — хохотал старик, тряся указательным пальцем, — законник! Знаешь, кто дал тебе это прозвище? — успокаиваясь и вытирая глаза платком, спросил он.

— Ты, — кивнул Эндир. И добавил: — Учитель.

— Вот что, — другим голосом бросил наместник. Веселье с него слетело, как сдернутое покрывало. — Ты, — махнул он рукой Гимтару, — садись, не стой.

Гимтар присел в кресло рядом с креслом брата.

— Я не знаю, как тебе удалось выкопать все эти указы и уложения. Сохранились ли в горах подлинники или копии либо нет, — продолжил наместник. Когда он говорил таким тоном, желания перебивать не возникало. — Мои законники голову сломали и глаза свои затерли, пока нашли то уложение, согласно которому ты увел у меня мою землю.

Он помолчал, глядя на Эндира. Тот приглашение возразить что-либо не принял и молча ждал продолжения.

— Они взялись оспорить эту сделку. Но если я — наместник провинции Атариан — буду судиться с тобой… над этим станет потешаться вся Империя. А власть этого себе позволить не может. Над властью нельзя смеяться, Эндир. А сейчас ты выслушаешь мое повеление, дан Дорчариан, Эндир Законник. — Наместник поднялся с кресла. Эндир с Гимтаром немедленно вскочили со своих.

— Я повелеваю тебе, дану Дорчариану, и всем данам, что будут после тебя, жить и править в бывшей имперской вилле наместника. Потому как во всех землях Дорчариан нет и быть не может жилища лучшего, чем это. Ибо иное умаляет величие Империи и императора, да продлятся его дни. Жить полагается с семьей, свитой и дворней, как и должно Правителю. И обо всем этом, — голос его смягчился, и он сел обратно, махнув им рукой, — ты подпишешь бумагу, Законник. Хорошую бумагу, правильную.

После этого он поднял колокольчик и позвонил. На звон прибежал писарь, неся свитки, чернильницу и перья. За ним плелся еще кто-то.

Перед ними расстелили свиток с написанным загодя текстом.

От виллы отъезжали молча. Оглянувшись, Гимтар спросил: