По ту сторону звезд
Часть 13 из 37 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Резкая остановка – ее уронили на медицинскую кушетку в изоляторе. Мышцы живота расслабились на миг – ровно настолько, чтобы Кира успела вдохнуть, прежде чем они оцепенели снова.
– Закройте дверь! Не впускайте сюда ЭТО.
С грохотом сработал пневматический затвор изолятора,
– Да что ж это такое? – спросил Алан. – Что с ней?
– В сторону! – крикнул Файзель.
Снова иголка шприца втыкается в кожу – теперь в шею. И словно в ответ боль утроилась, поверить невозможно, что боль может стать еще сильнее. С тихим стоном Кира заметалась, контролировать движения она не могла. Она чувствовала, как во рту собирается пена, забивает горло. Кира давилась и билась в конвульсиях.
– Черт. Дай инъектор. В другом ящике. Нет, в другом.
– Док…
– Не лезь!
– Док, она не дышит!
Застучали инструменты, чьи-то пальцы разжали Кире челюсти, сунули ей в рот трубку, пропихнули ниже, в горло. Она снова давилась, но мгновение спустя воздух – сладостный, драгоценный воздух – хлынул в ее легкие, и завеса перед глазами рассеялась.
Над ней склонялся Алан, его лицо было искажено тревогой.
Кира попыталась заговорить. Но послышался лишь нечленораздельный стон.
– Все будет хорошо, – выпалил Алан. – Главное, держись. Файзель тебе поможет.
Вид у него был словно он вот-вот заплачет.
Никогда в жизни Кире не было так страшно. Что-то внутри у нее пошло не так – и становилось все хуже.
Бежать, думала она. Бежать! Выбраться отсюда, пока не…
Черные линии резко проступили на коже: похожие на зигзаги молнии, но они шевелились, извивались, как живые. Потом замерли, и там, где прошла линия, кожа лопнула, разошлась, как панцирь линяющего насекомого.
Страх захлестнул Киру, ей казалось, на нее обрушился беспощадный и необоримый рок. Если бы она сейчас смогла вскрикнуть, вопль ее достиг бы звезд.
Из кровавых трещин кожи ползли наружу тонкие щупальца. Они мотались взад-вперед, как безголовые змеи, а потом затвердели в острые как бритва шипы и принялись наносить удары во все стороны, вслепую.
Шипы протыкали стены. Протыкали потолок. Скрежетали металлические пластины, мигали, рассыпались на осколки светодиодные полосы, в изолятор ворвался пронзительный визг ветра, всегда дующего на Адре, и столь же пронзительный сигнал тревоги.
Кира упала на пол. Щупальца-шипы дергали ее во все стороны, как марионетку на ниточках. Она видела, как шип пронзил грудь Юго и три других шипа воткнулись в Файзеля – в шею, руку и пах. А затем шипы вышли из ран, и следом за ними выплеснулась кровь.
Нет!
Дверь в изолятор распахнулась, вбежала Иванова. Лицо ее перекосилось от ужаса – и тут же в живот ей вошло два шипа, и она рухнула. Сеппо хотел убежать, шип настиг его сзади, пригвоздил к стене, словно бабочку булавкой.
Нет!
Кира отключилась. Когда же она пришла в себя, Алан стоял на коленях перед ней, прижимаясь лбом к ее лбу, уронив руки ей на плечи. Глаза его были пусты и безжизненны, из уголка рта сочилась кровь. Не сразу Кира увидела, что с десяток шипов соединили его тело с ее в непристойной пародии на близость.
Сердце затрепетало и остановилось, пол ушел из-под ног, и бездна разверзлась. Алан. Товарищи по команде. Мертвы. По ее вине. Это было непереносимо.
Боль. Она умирала – тем лучше. Только бы мука прекратилась наконец, только бы поскорей наступила тьма и с ней – забвение. И вот зрение помрачилось, звук сирены умолк, и того, что было прежде, больше не стало.
Глава V
Безумие
1
Кира открыла глаза.
Не было медленного пробуждения. Не было постепенного возвращения к сознанию. На этот раз не так. Мгновение назад – пустота, а в следующий миг – взрыв впечатлений, сигналов от всех органов чувств, ярких, резких, перегружающих.
Она лежала на дне высокого и круглого помещения – цилиндра со стенами высотой более пяти метров, до потолка не дотянуться. Похоже на элеватор, который их соседи, семья Рошан, построили, когда ей было тринадцать. Примерно посередине стены – двустороннее зеркало, большой серебряный прямоугольник, где мелькает серая тень-отражение. По кругу потолок опоясан узкой световой лентой, и это единственный источник освещения.
Вокруг Киры молча, изящно двигались сразу две роборуки, на конце каждой – веер диагностических инструментов. Стоило Кире глянуть на них, и руки замерли, затем уползли под потолок и там замерли в боевой готовности.
В стене воздушный шлюз со встроенной заслонкой – можно передавать небольшие предметы. Напротив – гермодверь, которая вела, вероятно, вглубь… вглубь чего-то. На ней тоже заслонка, схожая с первой и размером, и назначением. Тюремная кормушка – разве что технологии современные. Койки не было. Не было одеяла. И раковины тоже. Холодные, голые металлические стены.
По-видимому, она на корабле. И это не «Фиданца». Это «Смягчающие обстоятельства», а значит…
Всплеск адреналина. Кира резко выпрямилась, чуть не вскрикнув. Боль, шипы… Негар, Файзель, Юго, Иванова… Алан! Воспоминания накрыли ее приливной волной. Память вернулась, но лучше бы не возвращалась. Кишки завязались узлом, с глубоким протяжным стоном Кира рухнула на четвереньки, уперлась лбом в пол. Швы палубы впились в кожу, но на это она не обращала внимания.
Когда Кира смогла вдохнуть, она завыла, вложив в единственный пронзительный вопль всю свою муку.
Это была ее вина, только ее. Если бы она не нашла тот проклятый зал, и Алан, и все остальные были бы живы. Она не заразилась бы какой-то неведомой формой жизни.
Шипы!
Куда подевались те шипы и щупальца, что прорвались сквозь ее кожу? Кира глянула вниз, на свое тело, и сердце чуть не остановилось.
Ее ладони были черными. И руки, и грудь, и все, что она сумела разглядеть. Слой блестящего, волокнистого материала облеплял ее плотнее любого скинсьюта.
Ужас поднимался изнутри.
Кира принялась царапать руки в тщетной попытке отодрать от себя эту чужь. Но ее ногти, даже в этой новой твердой оболочке, не могли порвать или проколоть волокна. В отчаянии она поднесла запястье ко рту и укусила его.
Рот наполнился вкусом металла и камня. Зубы ощутили давление, но, как бы сильно она ни впивалась, боли не было.
Кира с трудом поднялась на ноги, сердце частило, сбиваясь с ритма, зрение на периферии померкло.
– Снимите! – закричала она. – Снимите с меня эту чертову штуковину!
Сквозь панику она успела подумать, где же команда корабля, – единственная связная мысль посреди безумия.
Роборука опустилась, направляясь к ней, клешня держала шприц. Прежде чем Кира успела тронуться с места, роборука добралась до ее головы и воткнула иглу за ухом, где еще оставалась не затянутая черными волокнами кожа. Киру будто бы окутало плотное одеяло. Она пошатнулась, вытянула руку, пытаясь подстраховаться, но уже падала…
2
Паника вернулась вместе с сознанием.
Какое-то инопланетное существо соединилось с ее организмом. Она заражена, возможно, также заразна. Страх, преследующий каждого ксенобиолога: нарушение биологической безопасности и в результате – жертвы.
Алан…
Кира задрожала, уткнулась лицом в сгиб локтя. Что-то кололо пониже шеи – миллион крохотных игл, миллион страхов. Она хотела посмотреть, но не хватило смелости. Пока не хватило.
Слезы копились под сомкнутыми веками. Утрата Алана – словно открытая рана. Не может быть, чтобы он погиб! У них было столько планов, столько надежд и мечтаний, и ничему не суждено сбыться.
Она не увидит, как он строит дом, о котором ей так подробно рассказывал, они не будут кататься на лыжах в горах на юге Адры, она не подарит ему детей – ничего, ничего из того, что сулило ей воображение.
Эта мысль была мучительнее любой физической боли.
Она потрогала палец – кольцо из полированного железа с тессеритом исчезло. А с ним и единственное материальное напоминание об Алане.
Из далекого прошлого явилось воспоминание: отец опустился рядом с ней на колени в парнике и бинтует порез на пальце, приговаривая:
– Боль исходит от тебя самой, Кира. – Он ткнул пальцем ей в лоб. – Болит лишь настолько, насколько мы позволяем болеть.
Может, и так, но Кире все равно было плохо. Боль есть боль, и она упорно давала о себе знать.
Сколько времени она провела без сознания? Минуты? Часы?.. Вряд ли часы: она лежала там, где упала, не чувствовала ни голода, ни жажды. Лишь истощена своим горем. Все тело болело, как будто было покрыто синяками. По-прежнему не открывая глаз, Кира убедилась, что не может выйти в дополненную реальность.
– Петра, включись! – велела она, но система не отреагировала, даже щелчка не было. – Петра, перезагрузись.
Но тьма не рассеялась.
Разумеется, ОВК отключило ее импланты.
Кира зарычала от бессильной ярости. Как могли военные специалисты не заметить инопланетный организм в ее теле и в теле Негар? Ведь этот организм очень велик. Даже при общем осмотре должен был обнаружиться. Если б ОВК выполнило свою работу как полагается, все остались бы живы.
– Закройте дверь! Не впускайте сюда ЭТО.
С грохотом сработал пневматический затвор изолятора,
– Да что ж это такое? – спросил Алан. – Что с ней?
– В сторону! – крикнул Файзель.
Снова иголка шприца втыкается в кожу – теперь в шею. И словно в ответ боль утроилась, поверить невозможно, что боль может стать еще сильнее. С тихим стоном Кира заметалась, контролировать движения она не могла. Она чувствовала, как во рту собирается пена, забивает горло. Кира давилась и билась в конвульсиях.
– Черт. Дай инъектор. В другом ящике. Нет, в другом.
– Док…
– Не лезь!
– Док, она не дышит!
Застучали инструменты, чьи-то пальцы разжали Кире челюсти, сунули ей в рот трубку, пропихнули ниже, в горло. Она снова давилась, но мгновение спустя воздух – сладостный, драгоценный воздух – хлынул в ее легкие, и завеса перед глазами рассеялась.
Над ней склонялся Алан, его лицо было искажено тревогой.
Кира попыталась заговорить. Но послышался лишь нечленораздельный стон.
– Все будет хорошо, – выпалил Алан. – Главное, держись. Файзель тебе поможет.
Вид у него был словно он вот-вот заплачет.
Никогда в жизни Кире не было так страшно. Что-то внутри у нее пошло не так – и становилось все хуже.
Бежать, думала она. Бежать! Выбраться отсюда, пока не…
Черные линии резко проступили на коже: похожие на зигзаги молнии, но они шевелились, извивались, как живые. Потом замерли, и там, где прошла линия, кожа лопнула, разошлась, как панцирь линяющего насекомого.
Страх захлестнул Киру, ей казалось, на нее обрушился беспощадный и необоримый рок. Если бы она сейчас смогла вскрикнуть, вопль ее достиг бы звезд.
Из кровавых трещин кожи ползли наружу тонкие щупальца. Они мотались взад-вперед, как безголовые змеи, а потом затвердели в острые как бритва шипы и принялись наносить удары во все стороны, вслепую.
Шипы протыкали стены. Протыкали потолок. Скрежетали металлические пластины, мигали, рассыпались на осколки светодиодные полосы, в изолятор ворвался пронзительный визг ветра, всегда дующего на Адре, и столь же пронзительный сигнал тревоги.
Кира упала на пол. Щупальца-шипы дергали ее во все стороны, как марионетку на ниточках. Она видела, как шип пронзил грудь Юго и три других шипа воткнулись в Файзеля – в шею, руку и пах. А затем шипы вышли из ран, и следом за ними выплеснулась кровь.
Нет!
Дверь в изолятор распахнулась, вбежала Иванова. Лицо ее перекосилось от ужаса – и тут же в живот ей вошло два шипа, и она рухнула. Сеппо хотел убежать, шип настиг его сзади, пригвоздил к стене, словно бабочку булавкой.
Нет!
Кира отключилась. Когда же она пришла в себя, Алан стоял на коленях перед ней, прижимаясь лбом к ее лбу, уронив руки ей на плечи. Глаза его были пусты и безжизненны, из уголка рта сочилась кровь. Не сразу Кира увидела, что с десяток шипов соединили его тело с ее в непристойной пародии на близость.
Сердце затрепетало и остановилось, пол ушел из-под ног, и бездна разверзлась. Алан. Товарищи по команде. Мертвы. По ее вине. Это было непереносимо.
Боль. Она умирала – тем лучше. Только бы мука прекратилась наконец, только бы поскорей наступила тьма и с ней – забвение. И вот зрение помрачилось, звук сирены умолк, и того, что было прежде, больше не стало.
Глава V
Безумие
1
Кира открыла глаза.
Не было медленного пробуждения. Не было постепенного возвращения к сознанию. На этот раз не так. Мгновение назад – пустота, а в следующий миг – взрыв впечатлений, сигналов от всех органов чувств, ярких, резких, перегружающих.
Она лежала на дне высокого и круглого помещения – цилиндра со стенами высотой более пяти метров, до потолка не дотянуться. Похоже на элеватор, который их соседи, семья Рошан, построили, когда ей было тринадцать. Примерно посередине стены – двустороннее зеркало, большой серебряный прямоугольник, где мелькает серая тень-отражение. По кругу потолок опоясан узкой световой лентой, и это единственный источник освещения.
Вокруг Киры молча, изящно двигались сразу две роборуки, на конце каждой – веер диагностических инструментов. Стоило Кире глянуть на них, и руки замерли, затем уползли под потолок и там замерли в боевой готовности.
В стене воздушный шлюз со встроенной заслонкой – можно передавать небольшие предметы. Напротив – гермодверь, которая вела, вероятно, вглубь… вглубь чего-то. На ней тоже заслонка, схожая с первой и размером, и назначением. Тюремная кормушка – разве что технологии современные. Койки не было. Не было одеяла. И раковины тоже. Холодные, голые металлические стены.
По-видимому, она на корабле. И это не «Фиданца». Это «Смягчающие обстоятельства», а значит…
Всплеск адреналина. Кира резко выпрямилась, чуть не вскрикнув. Боль, шипы… Негар, Файзель, Юго, Иванова… Алан! Воспоминания накрыли ее приливной волной. Память вернулась, но лучше бы не возвращалась. Кишки завязались узлом, с глубоким протяжным стоном Кира рухнула на четвереньки, уперлась лбом в пол. Швы палубы впились в кожу, но на это она не обращала внимания.
Когда Кира смогла вдохнуть, она завыла, вложив в единственный пронзительный вопль всю свою муку.
Это была ее вина, только ее. Если бы она не нашла тот проклятый зал, и Алан, и все остальные были бы живы. Она не заразилась бы какой-то неведомой формой жизни.
Шипы!
Куда подевались те шипы и щупальца, что прорвались сквозь ее кожу? Кира глянула вниз, на свое тело, и сердце чуть не остановилось.
Ее ладони были черными. И руки, и грудь, и все, что она сумела разглядеть. Слой блестящего, волокнистого материала облеплял ее плотнее любого скинсьюта.
Ужас поднимался изнутри.
Кира принялась царапать руки в тщетной попытке отодрать от себя эту чужь. Но ее ногти, даже в этой новой твердой оболочке, не могли порвать или проколоть волокна. В отчаянии она поднесла запястье ко рту и укусила его.
Рот наполнился вкусом металла и камня. Зубы ощутили давление, но, как бы сильно она ни впивалась, боли не было.
Кира с трудом поднялась на ноги, сердце частило, сбиваясь с ритма, зрение на периферии померкло.
– Снимите! – закричала она. – Снимите с меня эту чертову штуковину!
Сквозь панику она успела подумать, где же команда корабля, – единственная связная мысль посреди безумия.
Роборука опустилась, направляясь к ней, клешня держала шприц. Прежде чем Кира успела тронуться с места, роборука добралась до ее головы и воткнула иглу за ухом, где еще оставалась не затянутая черными волокнами кожа. Киру будто бы окутало плотное одеяло. Она пошатнулась, вытянула руку, пытаясь подстраховаться, но уже падала…
2
Паника вернулась вместе с сознанием.
Какое-то инопланетное существо соединилось с ее организмом. Она заражена, возможно, также заразна. Страх, преследующий каждого ксенобиолога: нарушение биологической безопасности и в результате – жертвы.
Алан…
Кира задрожала, уткнулась лицом в сгиб локтя. Что-то кололо пониже шеи – миллион крохотных игл, миллион страхов. Она хотела посмотреть, но не хватило смелости. Пока не хватило.
Слезы копились под сомкнутыми веками. Утрата Алана – словно открытая рана. Не может быть, чтобы он погиб! У них было столько планов, столько надежд и мечтаний, и ничему не суждено сбыться.
Она не увидит, как он строит дом, о котором ей так подробно рассказывал, они не будут кататься на лыжах в горах на юге Адры, она не подарит ему детей – ничего, ничего из того, что сулило ей воображение.
Эта мысль была мучительнее любой физической боли.
Она потрогала палец – кольцо из полированного железа с тессеритом исчезло. А с ним и единственное материальное напоминание об Алане.
Из далекого прошлого явилось воспоминание: отец опустился рядом с ней на колени в парнике и бинтует порез на пальце, приговаривая:
– Боль исходит от тебя самой, Кира. – Он ткнул пальцем ей в лоб. – Болит лишь настолько, насколько мы позволяем болеть.
Может, и так, но Кире все равно было плохо. Боль есть боль, и она упорно давала о себе знать.
Сколько времени она провела без сознания? Минуты? Часы?.. Вряд ли часы: она лежала там, где упала, не чувствовала ни голода, ни жажды. Лишь истощена своим горем. Все тело болело, как будто было покрыто синяками. По-прежнему не открывая глаз, Кира убедилась, что не может выйти в дополненную реальность.
– Петра, включись! – велела она, но система не отреагировала, даже щелчка не было. – Петра, перезагрузись.
Но тьма не рассеялась.
Разумеется, ОВК отключило ее импланты.
Кира зарычала от бессильной ярости. Как могли военные специалисты не заметить инопланетный организм в ее теле и в теле Негар? Ведь этот организм очень велик. Даже при общем осмотре должен был обнаружиться. Если б ОВК выполнило свою работу как полагается, все остались бы живы.