По ту сторону отражения
Часть 5 из 106 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Вот как? – с тяжелым вздохом проговорил Антон, но голоса не повысил.
– Пошли, поищем? – предложила я тут же подхалимским тоном, старательно рассматривая собственную травмированную коленку.
– Нет, все в порядке, – наконец, произнес он. – Раз выбросила – так тому и быть.
– Нет, серьезно, я могу поискать и…
– Катрина, не нужно. Все в полном порядке.
Я ничего не смогла ответить, и Тропинин тоже ничего не стал больше говорить. Мы, как распоследние дураки, молча сидели не меньше получаса и избегали глядеть друг на друга. Мне было очень неуютно.
Да что же это происходит? Что я выбросила? Что я наделала? А может, он чувствует за собой какую-то вину?
Потом Антон, напугав меня, внезапно поднялся и ушел в свою комнату. Вернулся. Также ничего не говоря, принес из бара высокие стаканы, поколдовав немного над ними.
– Возьми, – протянул он мне один из них.
– Спасибо, что это? – несмело приняла я его.
– Холодный чай со льдом. Успокаивающий. Пей.
– Ты злишься, да? – спросила я.
– Нет, совсем нет. Катя, ты хочешь что-нибудь?
– В смысле? – не поняла я, пробуя на вкус прохладную темную вкусную слегка вяжущую жидкость, мало похожую на обычный чай.
Прикинь, он туда яда подложил, чтобы с тобой расплатиться?
– Есть или пить, – уточнил он. – Что ты хочешь? Хочешь посмотреть кино или поиграть в видеоигры?
– Нет, – поспешно отказалась я, – ничего не хочу. И не говори пока о еде, ладно? Мне еще немного нехорошо. Ох, уж эта фобия.
– Конечно.
Еще минут десять утомительной тишины. Не могу понять – злится он или нет? Что случилось?
– Катя, – прошептал парень вдруг, опустив голову мне на плечо, но не обнимая.
– Что? – тихо спросила я его, удивленная поведением Антона.
– Я сумасшедший.
– Я знаю… В смысле? – спохватилась я. Что он имеет в виду? Что-то недоговаривает или?..
– Из-за тебя, – кратко отвечал он.
– Мне никто еще не говорил, что из-за меня стал психом, – засмущалась я.
– Значит, я первый?
– Получается так, – согласилась, касаясь щекой его волос, и первой взяла его за руку – накрыла ею его неподвижную ладонь.
– Еще раз прости, – зачем-то сказал он и добавил совсем тихим голосом: – Я трус, кажется.
– Замолчи, – слабо откликнулась я и сама погладила его по голове, легко-легко касаясь волос. – Иначе мне придется признаваться в том, что я дура. Это ты меня прости. Я ведь такое устроила. Я правда сожалею!
– Ничего. Это я виноват, – не желал уступать сокурсник.
– Я сейчас все уберу. Возмещу и все такое…
– Все в порядке.
– Но… – я попыталась было сказать, что мне правда очень стыдно. Меня действительно сжигало это назойливое неприятное чувство.
– Не вспоминай об этом, все хорошо. Не переживай, – проговорил Антон. – Прости меня. Хорошо?
– Ты не виноват… Это я.
– Нет. Я.
И мы замолчали. Я полулежала на диване, он сидел рядом.
Эх, хороша сцена: «Прости меня» – «Нет, ты меня извини». Идиллия. Только идиллии не длятся долго, вслед за ними наступает нечто диаметрально противоположное.
Антон вдруг наклонился ко мне, опершись локтем о диван справа от моей головы. Его лицо оказалось над моим. Во мне что-то словно перевернулось.
– Я пойду домой, ладно? – внезапно сказала я, понимая, как безумно мне хочется вновь коснуться его губ. Я хочу целовать его. Ласково, неторопливо, до головокружения.
– Может, останешься? – он просительно заглянул мне в глаза. – Мне нравится быть с тобой наедине.
Я помотала головой и отстранилась. Он потер лоб.
– Останься. Или… ты меня боишься?
– Нет, конечно.
– Тогда останься.
– Нет, спасибо, – с сожалением отказалась я. – Мне правда пора.
– Почему? Тебе ведь только что было нехорошо, – растерялся он.
– Ты такой красивый, – невпопад сказала я и осмелилась коснуться его щеки. – Очень красивый.
– Не говори мне этого. – Парень поморщился.
– Разве это плохо? – удивилась я. Нога опять разболелась. А может быть, она и не переставала болеть, просто я не чувствовала ничего.
– Быть красивым – прерогатива Кея, – отрывисто отозвался Антон. – Это ты красивая.
– Нет. Это свойство Нинки, – улыбнулась я.
– Твое. Не уходи, – вновь попросил молодой человек.
– Нет, мне надо домой, – заупрямилась я и встала. – Правда, мне уже пора.
Мы прошли в коридор, где Антон, наконец, включил неяркий матовый светильник с зеленоватым отливом – как раз такой, чтобы после темноты глаза не закрывались сами собой от чересчур яркого света, как это обычно бывает, когда из темной комнаты заходишь в чересчур светлое помещение.
– Не провожай меня, хорошо? – сама не зная почему, произнесла я. Мне было грустно – почему, не знаю. Но подозреваю, что из-за этого дурака, его брата. Остаточные явления истерики.
– Почему? – удивленно проговорил он, собираясь обуваться, но я покачала головой.
– Мне надо побыть одной.
– Но я не могу так. Уже темно.
– Нет.
– Ты девушка! – сдвинув брови, воскликнул он, его пепельные глаза стали подозрительными.
– И что? – уже обувалась я. – Я прекрасно доберусь до дома, не волнуйся ты так.
– Я должен тебя проводить.
– Тебе еще убираться, – выдавила я улыбку. – Не надо.
– Тогда я вызову тебе такси, – решил Антон, видя мое упрямство. Я улыбнулась.
– Нет, не надо. Автобусы еще прекрасно ходят, – все с той же вымученной улыбкой отозвалась я. – И в подъезд я выйду сама. В общем, оставайся дома.
Я не хотела слушать его возражения, поэтому быстро собралась и, неожиданно ловко уклонившись от возможного поцелуя, быстро выбежала, помахала ему и, не дожидаясь лифта, поспешила прочь по лестнице, касаясь руками причудливых узорчатых перил.
Я не сдержалась и, перед тем как дверь квартиры Антона скрылась из моего поля зрения, оглянулась. Сердце мое слегка сжалось – парень так и стоял в проходе, опустив голову так, что волосы закрывали глаза, держась руками за косяки, потерянный и опустошенный.
Прости, Антош, я не знаю, что со мной сейчас. И кто мне сейчас нужен.
Я быстрее побежала по лестнице, слыша свой глухой топот, а на глаза наворачивались непрошеные слезы.
Истеричка. Однозначно, истеричка.
Я не знаю, что со мной.
А я знаю!
Что же?
Просветить?
– Пошли, поищем? – предложила я тут же подхалимским тоном, старательно рассматривая собственную травмированную коленку.
– Нет, все в порядке, – наконец, произнес он. – Раз выбросила – так тому и быть.
– Нет, серьезно, я могу поискать и…
– Катрина, не нужно. Все в полном порядке.
Я ничего не смогла ответить, и Тропинин тоже ничего не стал больше говорить. Мы, как распоследние дураки, молча сидели не меньше получаса и избегали глядеть друг на друга. Мне было очень неуютно.
Да что же это происходит? Что я выбросила? Что я наделала? А может, он чувствует за собой какую-то вину?
Потом Антон, напугав меня, внезапно поднялся и ушел в свою комнату. Вернулся. Также ничего не говоря, принес из бара высокие стаканы, поколдовав немного над ними.
– Возьми, – протянул он мне один из них.
– Спасибо, что это? – несмело приняла я его.
– Холодный чай со льдом. Успокаивающий. Пей.
– Ты злишься, да? – спросила я.
– Нет, совсем нет. Катя, ты хочешь что-нибудь?
– В смысле? – не поняла я, пробуя на вкус прохладную темную вкусную слегка вяжущую жидкость, мало похожую на обычный чай.
Прикинь, он туда яда подложил, чтобы с тобой расплатиться?
– Есть или пить, – уточнил он. – Что ты хочешь? Хочешь посмотреть кино или поиграть в видеоигры?
– Нет, – поспешно отказалась я, – ничего не хочу. И не говори пока о еде, ладно? Мне еще немного нехорошо. Ох, уж эта фобия.
– Конечно.
Еще минут десять утомительной тишины. Не могу понять – злится он или нет? Что случилось?
– Катя, – прошептал парень вдруг, опустив голову мне на плечо, но не обнимая.
– Что? – тихо спросила я его, удивленная поведением Антона.
– Я сумасшедший.
– Я знаю… В смысле? – спохватилась я. Что он имеет в виду? Что-то недоговаривает или?..
– Из-за тебя, – кратко отвечал он.
– Мне никто еще не говорил, что из-за меня стал психом, – засмущалась я.
– Значит, я первый?
– Получается так, – согласилась, касаясь щекой его волос, и первой взяла его за руку – накрыла ею его неподвижную ладонь.
– Еще раз прости, – зачем-то сказал он и добавил совсем тихим голосом: – Я трус, кажется.
– Замолчи, – слабо откликнулась я и сама погладила его по голове, легко-легко касаясь волос. – Иначе мне придется признаваться в том, что я дура. Это ты меня прости. Я ведь такое устроила. Я правда сожалею!
– Ничего. Это я виноват, – не желал уступать сокурсник.
– Я сейчас все уберу. Возмещу и все такое…
– Все в порядке.
– Но… – я попыталась было сказать, что мне правда очень стыдно. Меня действительно сжигало это назойливое неприятное чувство.
– Не вспоминай об этом, все хорошо. Не переживай, – проговорил Антон. – Прости меня. Хорошо?
– Ты не виноват… Это я.
– Нет. Я.
И мы замолчали. Я полулежала на диване, он сидел рядом.
Эх, хороша сцена: «Прости меня» – «Нет, ты меня извини». Идиллия. Только идиллии не длятся долго, вслед за ними наступает нечто диаметрально противоположное.
Антон вдруг наклонился ко мне, опершись локтем о диван справа от моей головы. Его лицо оказалось над моим. Во мне что-то словно перевернулось.
– Я пойду домой, ладно? – внезапно сказала я, понимая, как безумно мне хочется вновь коснуться его губ. Я хочу целовать его. Ласково, неторопливо, до головокружения.
– Может, останешься? – он просительно заглянул мне в глаза. – Мне нравится быть с тобой наедине.
Я помотала головой и отстранилась. Он потер лоб.
– Останься. Или… ты меня боишься?
– Нет, конечно.
– Тогда останься.
– Нет, спасибо, – с сожалением отказалась я. – Мне правда пора.
– Почему? Тебе ведь только что было нехорошо, – растерялся он.
– Ты такой красивый, – невпопад сказала я и осмелилась коснуться его щеки. – Очень красивый.
– Не говори мне этого. – Парень поморщился.
– Разве это плохо? – удивилась я. Нога опять разболелась. А может быть, она и не переставала болеть, просто я не чувствовала ничего.
– Быть красивым – прерогатива Кея, – отрывисто отозвался Антон. – Это ты красивая.
– Нет. Это свойство Нинки, – улыбнулась я.
– Твое. Не уходи, – вновь попросил молодой человек.
– Нет, мне надо домой, – заупрямилась я и встала. – Правда, мне уже пора.
Мы прошли в коридор, где Антон, наконец, включил неяркий матовый светильник с зеленоватым отливом – как раз такой, чтобы после темноты глаза не закрывались сами собой от чересчур яркого света, как это обычно бывает, когда из темной комнаты заходишь в чересчур светлое помещение.
– Не провожай меня, хорошо? – сама не зная почему, произнесла я. Мне было грустно – почему, не знаю. Но подозреваю, что из-за этого дурака, его брата. Остаточные явления истерики.
– Почему? – удивленно проговорил он, собираясь обуваться, но я покачала головой.
– Мне надо побыть одной.
– Но я не могу так. Уже темно.
– Нет.
– Ты девушка! – сдвинув брови, воскликнул он, его пепельные глаза стали подозрительными.
– И что? – уже обувалась я. – Я прекрасно доберусь до дома, не волнуйся ты так.
– Я должен тебя проводить.
– Тебе еще убираться, – выдавила я улыбку. – Не надо.
– Тогда я вызову тебе такси, – решил Антон, видя мое упрямство. Я улыбнулась.
– Нет, не надо. Автобусы еще прекрасно ходят, – все с той же вымученной улыбкой отозвалась я. – И в подъезд я выйду сама. В общем, оставайся дома.
Я не хотела слушать его возражения, поэтому быстро собралась и, неожиданно ловко уклонившись от возможного поцелуя, быстро выбежала, помахала ему и, не дожидаясь лифта, поспешила прочь по лестнице, касаясь руками причудливых узорчатых перил.
Я не сдержалась и, перед тем как дверь квартиры Антона скрылась из моего поля зрения, оглянулась. Сердце мое слегка сжалось – парень так и стоял в проходе, опустив голову так, что волосы закрывали глаза, держась руками за косяки, потерянный и опустошенный.
Прости, Антош, я не знаю, что со мной сейчас. И кто мне сейчас нужен.
Я быстрее побежала по лестнице, слыша свой глухой топот, а на глаза наворачивались непрошеные слезы.
Истеричка. Однозначно, истеричка.
Я не знаю, что со мной.
А я знаю!
Что же?
Просветить?